Икосаэдр - Андрей Валерьевич Скоробогатов

class="subtitle">* * *

«Как же это удивительно, — думал младший координатор, втягивая в своё нутро нектар из водорослей. — Который раз удивляет неуёмный индивидуализм прямоходящих. Сумасшествие… Этот индивид так просто ослушался указаний своего отца, словно его не могут подвергнуть за это наказанию. Попробуй кто из моих прародителей совершить такое… Нет, уму не постижимо. Который раз уже мои нервные узлы приходят в возбуждение, когда я наблюдаю за подобным. Возможно, это характерно для скелетообразных — сохранение особью индивидуализма даже после развития нервной системы, но всё равно, это слишком жуткое качество, чтобы быть понятым нами. Возможно, всё вызвано сексуальной мотивацией индивида — в условиях моногамии он ищет себе партнёра, что заставляет его мыслить странно».

Моллюск перевернулся на другую сторону, поменяв цвет с красного на жёлтый, и неожиданно подумал:

«С другой стороны, всё это может быть полезным. Если этому индивиду удаться перебраться на тот берег, то это может повлиять на принятие решения о переправке… А, нет, — младший координатор стал синим. — Не может, ибо мой отец повелел держать два вида по разные стороны пролива. Жаль, а то было бы интересно».

* * *

— Рваное Ухо, Рваное Ухо! — Золотой Волос прибежал на стоянку поздно вечером, запыхавшись и вытирая слёзы с лица. — Твёрдый Камень в беде!

Вождь племени, прикорнувший под навесом, вскочил, протёр глаза и посмотрел на внука.

— Ты где был? Я хотел послать Чёрного Краба искать тебя.

— Я ходил с Твёрдым Камнем на север! Там, за поворотом, за морем — холмы!

Испуганные женщины бросили свои дела и прислушались к разговору.

— Их нет! — нахмурился Рваное Ухо. — Что случилось с Твёрдым Камнем? Зачем ты пошёл за ним!

— Там есть земля, я видел! — воскликнул мальчишка.

Вождь дал ему подзатыльник.

— Ты врёшь! — сказал вождь. — Мои предки жили здесь, я живу здесь, твои и мои потомки будут жить здесь. В этом мире нет ничего, кроме леса, берега и моря. Есть люди, много людей. Есть звери, птицы и рыбы, много птиц, зверей, рыб. Но есть только одно небо. Одно солнце и одна луна. Одно море. И есть только один берег.

— Они есть… — сказал ребёнок, всхлипнув. — Я сам видел. И Твёрдый Камень видел!

— Что с ним? — вспомнил вождь.

— Он пошёл навстречу горам в море, вброд по морскому дну. Но вдруг что-то случилось, и стал тонуть. Я побоялся идти за ним, и не смог его спасти.

— Твёрдый Камень утонул⁈ — воскликнул вождь, а женщины племени зарыдали.

— Его тело вынесло на отмель… — ответил Золотой волос.

Вождь сел под навес. Им овладевали противоречивые чувства. С одной стороны, глупец сам ослушался отца, направившись к берегу, которого нет. Рваное Ухо не любил Твёрдого Камня — из трёх сыновей он был самым упрямым и непокорным. С другой стороны, он потерял младшего сына, мужчину, члена своего рода.

— Ты врёшь! — повторил он, и намеривался было снова ударить внука, но старика остановила мать мальчика, Желтый Цветок.

— Ребёнку незачем врать. Надо пойти за телом, на север.

Рваное Ухо нахмурился, затем, после некоторого раздумья, ответил:

— Да, мы пойдём на север. Мы пойдём за телом Твёрдого Камня и увидим, что другого берега нет.

* * *

— С возвращением из темноты тебя, отец. Как ощущения? Как твои органы чувств?

Старший моллюск перевернулся на спину и попытался вытянутыми щупальцами достать до противоположной стенки наблюдательного пузыря. Не смог. Стареет.

— Несомненно, я бодр и рад возвращению к дежурству, мой сын. Что нового произошло за эти годы на нашей земле?

— Ничего особенно, отец. Произошло два сильных извержения вулкана, практически полностью уничтожившие популяцию слаборазвитых прямоходящих вон на тех экваториальных островах.

— Эти волосатые существа всё равно не были нужны. Что нового о темнокожих с южного континента? Они перешли пролив? Контакт видов состоялся?

— О, отец… То племя южного вида как раз готовится к переходу через пролив, но когда они встретят северную расу, никто не знает. Среди них встречаются столь странные, своенравные индивиды, что удивляешься, как они ещё не вымерли. Как быть дальше — решать не мне, я же отправлюсь спать, в темноту, в уютное чрево охлаждателя.

— Пусть будет мягким и скользким твой путь в темноту, мой сын, — старик пожелал сыну спокойной ночи и вперил свои глазные стебельки в студень тепловизора.

* * *

Золотой Волос ждал этого момента долгие годы. После похорон он обратился к племени:

— Дети мои! Чёрный Краб, мой отец, был вождём племени двенадцать лет. Я помню и его отца. Рваное Ухо думал сперва, что второго берега нет. Когда он увидел второй берег, дед сказал, что, хоть мы и видим берег, но его всё равно нет. Дед погиб, когда мне было семь. Чёрный Краб верил своему отцу и наложил табу на плаванье к тому берегу. Он мёртв сейчас. Сейчас нас стало больше, мы люди двух родов, не одного. И сейчас пора отменить запрет. Мы отправимся на тот берег!

— Но вдруг там живут звери, которых нам не победить? — спросила сына старуха Желтый Цветок. — Легенды говорят нам о зелёных чудовищах с пастью в два локтя. Легенды говорят о птицах ростом больше человека. Вдруг там есть кто-то, кто опасен нам?

— Не надо бояться неизвестных нам зверей! — воскликнул вождь. — Их нет! А нас дважды по двадцать. Мы свяжем плоты. Мы возьмём копья. Мы переплывём море, и будем жить на новой земле.

* * *

Старый координатор, упёршись пупырчатым телом о выступы-насесты наблюдательного пузыря, думал о вечном.

«Планеты движутся по своим орбитам, рождаются и умирают звёзды, погибают разумные виды, а жизнь течёт, и ничего не меняется. Надо же, если перевести срок моей жизни на местные года, мне будет сорок тысяч лет. И большую часть жизни я провёл в экспедиции… Да. Как быстро пробежали тысячелетия».

Космический моллюск побелел, глазные стебельки начали втягиваться в его студенистое тело. Но старик не дал сну побороть себя.

«Интересно, сможет ли сын заменить меня, если я решу уйти в темноту навсегда? — подумалось ему. — Наверняка нет, ведь он недостаточно спокоен и уравновешен. Он принимает слишком рискованные решения, не чувствуя естественного течения жизни и истории. Смена поколений… Это всегда катастрофа. Взять, хотя бы, вот это племя. Казалось бы, что почему