Духовный мир преподобного Исаака Сирина - Алфеев Иларион

Слезы умиления, рождающиеся в результате достижения человеком чистоты сердца и бесстрастия, ведут к совершенству любви Божией. Признаком достижения любви является способность человека проливать слезы при всяком упоминании имени Божия: Ученик: По какому признаку узнает человек, что достиг любви? Учитель: Когда памятование о Боге возбудилось в уме его, тогда сердце его немедленно возбуждается любовью к Богу, и очи его обильно источают слезы. Ибо любви свойственно воспоминанием о любимом возбуждать слезы. А пребывающий в любви Божией никогда не лишается благодати слез, потому что никогда не имеет недостатка в том, что питает в нем память о Боге. Поэтому и во сне он беседует с Богом. Ибо любви свойственно производить что — либо подобное, и она есть совершенство людей в настоящей жизни [560]_.

Исаак часто говорит о том, что слезы умиления должны сопровождать молитву: Слезы, приходящие во время молитвы, сладость слов, ниспадающая в сердце, язык, с любовью ненасытно повторяющий слова, не будучи в силах оставить их и перейти к следующим из — за наслаждения и частичной радости, которая иногда происходит при чтении, а также при размышлении, — все это и тому подобное суть вкушение вспоможения благодати Божией, которое неосознанно вкушается теми, кто трезвится в служении своем, для укрепления и преуспеяния души в добродетели, дабы она еще более преуспела в трезвении своем[561].

Слезы в молитве — признак того, что молитва принята Богом[562]. Когда человеку во время молитвы даются слезы, наслаждение ими не является праздностью[563]. Множество слез рождается у человека, живущего в безмолвии, «и в чудном созерцании сердце ощущает в них нечто различное, иногда с трудом, иногда с изумлением, потому что сердце умаляется, делается подобным младенцу, и как скоро начнет он молитву, льются слезы»[564]. По свидетельству Исаака, слезы при молитве являются опытом большинства монахов его времени: Скажи мне, брат мой, есть ли такой человек, который почти три ночи и три дня лежит на лице перед Крестом, как некоторые из Отцов; или который получил дар слез во время службы — то, что большинство благонамеренных братий испытывает — слез, льющихся в таком изобилии, что этот брат не в состоянии закончить службу, даже если он усиливается сделать это? Но оставляет он службу из — за обильного плача и бывает подобен человеку, пробудившемуся от глубокого сна, и все тело его, так сказать, становится источником плача из — за сердечного воздыхания, происходящего от благодати, которая в нем. И орошается он слезами, или от некоей радости умолкает язык его, и по причине дивных прозрений льются слезы его и омывают лицо его, когда душа его бывает восхищена и исполнена неописуемого упования[565].

Мы видим, что Исаак не рассматривает слезы как некий экстраординарный дар, некую особую харизму, которой удостаиваются немногие. Напротив, он считает, что опыт слез необходим всякому монаху и вообще всякому христианину.

Как тогда быть с теми людьми, которые по природе не предрасположены к слезам? На этот вопрос Исаак отвечает в Беседе 18 из 2–го тома. Непрестанный плач, — говорит он, — рождается в человеке от трех причин. Во — первых, «от изумления исполненными тайн прозрениями, которые на всякий миг открываются уму, слезы льются в изобилии без воли человека и без принуждения». Во — вторых, слезы могут происходить «от любви к Богу, которая воспламеняет душу, и не может человек выносить эту любовь без постоянного плача, происходящего от сладости ее и наслаждения ею». В — третьих, слезы могут происходить «от великого смирения сердца»[566]. Тот же человек, который не обладает потоком слез, «лишен не только слез, но и причин слез, и нет в нем корней, порождающих их. Другими словами, вкуса любви Божией никогда не ощущал он; мысль о божественных тайнах никогда не возбуждалась в нем благодаря постоянному пребыванию с Богом; нет у него и смирения (mukkaka) сердца, хотя он и воображает, что обладает смирением (makkikuta)»[567].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

При отсутствии слез человек не должен искать извинения этому в особенностях своего естества. Как истинное смирение не является естественным свойством, а приобретается через сознание собственного ничтожества и воспоминание о смирении Господа, так и слезы не зависят от естества, а появляются как следствие одной из указанных трех причин.

Если не обладаешь ты смирением сердца или сладким и жгучим страданием от любви к Богу, что является корнями слез, изливающих усладительное утешение в сердце, — тогда не оправдывайся ущербностью естества, или тем, что есть люди, у которых сердце по естеству вялое… Ибо где есть смирение сердца с рассудительностью, там невозможно человеку удерживать себя от плача, даже если не хочет он плакать — ибо вопреки воле его сердце его постоянно обуревается потоком плача по причине жгучего неудержимого страдания и сокрушения сердечного[568].

* * *

Таким образом, Исаак далеко не всегда проводит четкое разграничение между горькими слезами покаяния и сладкими слезами умиления. Два вида слез — это скорее два аспекта одного и того же опыта. Слезы умиления, рождающиеся от мистических прозрений, от любви к Богу и от глубокого смирения, являются радостными слезами; вместе с тем они сопровождаются покаянием, сокрушением и «жгучим страданием» от сознания собственной греховности.

Глава VI. Школа молитвы

Как ничто не сравнится с Богом, точно так же нет служения или труда, которые быі сравнились с собеседованием с Богом в безмолвии.

II/30,1

Молитва является, несомненно, наиболее часто обсуждаемой и наиболее детально разработанной аскетической темой у преп. Исаака. Читая его творения, можно не только составить достаточно полное представление о том, как молились он сам и другие члены Церкви Персии его времени: можно получить подробные сведения о теории и практике молитвы во всей вообще восточно — христианской традиции. Писания Исаака были школой молитвы для его современников: они оставались и продолжают оставаться такой школой для многих христиан в разных частях мира, где читают Исаака и следуют его советам.

Для удобства изложения представляется целесообразным выделить основные темы в учении Исаака о молитве. После рассмотрения его теории молитвы как важнейшего христианского делания мы будем говорить о различных внешних аспектах молитвы, остановившись особо на распространенной в сирийской традиции практике молитвы перед Крестом. Затем мы скажем о чтении Писания как одном из видов молитвенного делания и о ночном бдении. Мы укажем на универсальный характер молитвы у Исаака и на его учение о молитве за ближних, за Церковь и за мир. Будет также рассмотрено учение Исаака о молитвенном правиле. В заключительных разделах речь пойдет о богомыслии и о высших стадиях молитвы, когда молитва прекращается и ум человека входит в созерцание.

Молитва

«Молитва есть беседа ума с Богом», — писал Евагрий[569]. Для Исаака Сирина беседа (enyana) ума с Богом есть наивысшее делание христианина, с которым не может сравниться никакое другое делание:

Ничто так не угодно Богу и не досточестно в очах ангелов, ничто так не смиряет сатану и не страшно для демонов, ничто так не заставляет трепетать грех и не возращает знание, ничто так не приводит к состраданию, не смывает грех, не помогает человеку приобрести смирение, не умудряет сердце, не подает утешение и не собирает ум, как постоянная молитва отшельника, преклоняющего колена к земле. Это гавань покаяния, в которую все собрание умилительных помыслов собрано со слезами, ибо это сокровищница силы, омовение сердца, путь чистоты, дорога откровений, лествица ума. Такая молитва делает ум подобным Богу, уподобляет его движения тем, что свойственны будущему веку. Она возмещает долг продолжительного небрежения в краткий срок. Она вмещает в себя различные и многообразные делания[570].