Бригада 15. Тень победы - Александр Белов

Теперь Белов был готов выслушать Лайзу более серьезно. Он вернулся за стол, взял ручку и листок бумаги и приготовился делать кое-какие пометки.

—          Я понимаю, — сказала Лайза. — Напрямую к заводу это не имеет отношения. И это вряд ли принесет сиюминутную прибыль. Но все же... Никогда не стоит забывать о людях. Люди — это самое выгодное вложение средств. Я говорю о реальном улучшении социальных условий жителей Красносибирска.

—          Постой! — Белов отложил ручку. — Но ведь это — компетенция городских властей. Мэр сразу подумает, что я под него копаю.

—          Зачем тебе оглядываться на мэра? Пусть думает, что угодно. Неужели ты его боишься?

Белов рассмеялся.

—          Я? Нет, конечно.

—          Ты — реальная экономическая власть. В твоих руках — мощные финансовые рычаги. Было бы глупо их не использовать. Конечно, таким образом ты приобретаешь авторитет. Политический авторитет, — подчеркнула Лайза. — А это — уже выход в новое измерение. Надеюсь, ты не будешь убеждать меня в том, что собираешься до конца дней просидеть здесь? — она обвела рукой директорский кабинет.

Поразительно, до чего эти мысли оказались созвучны тому, над чем размышлял сам Белов. «Все-таки я никогда еще не встречал такого взаимопонимания с женщиной», — подумал он. — Разумеется, нет. Если честно, мне уже наскучило быть директором.

—          Вот и начни прямо сейчас. Сделай что-нибудь для людей, и они этого не забудут. Считай это началом своей предвыборной кампании.

«Предвыборной кампании». Однажды это уже было. Белов был когда-то депутатом Госдумы. От того времени остались только смутные и не очень приятные воспоминания. Он словно видел себя со стороны и удивлялся: «Неужели все это было со мной?»

Но сейчас все изменилось. Время диктовало новые законы. Пора, когда голоса избирателей покупались за пару бутылок водки, давно прошли. Народ стал более опытным и недоверчивым. Немудрено, сколько раз его обманывали различные типы с большей или меньшей степенью гнусности? Да один опер Каверин чего стоит!

Саша вздрогнул и с трудом стряхнул с себя нахлынувшие воспоминания.

—          Да, ты права. Надо идти навстречу людям. Слава богу, положение на комбинате стабильное. Я смогу выделить какие-то средства на социальные программы.

Лайза отрицательно покачала головой.

—          Забудь.

—          Что забудь? — не понял Белов.

—          Забудь эти слова: я смогу выделить средства. Эта не твои средства. Это деньги завода, заработанные всем коллективом. Ты не имеешь права единолично ими распоряжаться.

—          И как же я должен поступить в такой ситуации? — удивился Белов: довольно странно было слышать это выступление в духе коллективизма от американки.

—          Как? Да очень просто. Надо назначить всеобщее собрание работников комбината. Главное — выбрать благоприятный момент, — лукаво улыбнулась Лайза...

XXI

Месяц, отведенный на реконструкцию бывшей фабрики-прачечной, быстро подходил к концу. Но еще быстрее спорилась работа. Степанцов не мог не признаться, что эта работа пошла ему на пользу. Он первым приходил на стройку и последним с нее уходил. Тренированное тело легко справлялось с физическими нагрузками; с трудовыми навыками было куда сложнее. Какие-то вещи, со стороны казавшиеся простыми и даже примитивными, поначалу давались Сергею с трудом. В первый раз он не смог правильно замешать раствор, что вызвало град насмешек со стороны жителей приюта Нила Сорского; впрочем, насмешек беззлобных и дружелюбных.

Но сила спорта заключается в том, что он учит упорству и трудолюбию; показывает, что надо идти к намеченной цели наперекор всему. И Степанцов не думал сдаваться.

Через неделю он уже ловко набрасывал раствор на стену и выравнивал ее не хуже заправского штукатура; через две — вполне прилично клал плитку, делая идеально ровные и тонкие швы. Наибольшую трудность представляла подводка водопроводных труб к душевой и подключение новых радиаторов отопления. Поскольку ни сантехников, ни сварщиков в их строительной бригаде не было, пришлось «взывать о помощи» к Белову. Саша без разговоров выписал газосварочный аппарат и необходимое количество труб. Управились за два дня, а потом стали закрашивать следы, оставленные на свеже оштукатуренных стенах газовой горелкой.

Изредка приходил Федор Лукин. Он окидывал хозяйским взглядом стройку века, изрекал привычное: бог помочь, странники, и снова исчезал: уходил в себя поразмышлять о вечном.

Наконец наступил день, когда спортшкола «Гладиаторъ» была готова к приему воспитанников. Стены снаружи и внутри были покрашены, полы залиты цветным бетоном, а в тренировочном зале — покрыты мягким зеленым линолеумом. Смесители в душевой блестели хромом и никелем, в раздевалке стояли удобные металлические шкафы-ячейки для одежды.

Степанцов еще раз прошелся по зданию, вдыхая запах не до конца просохшей краски. На следующее утро было назначено открытие и приуроченный к нему торжественный митинг. Сергей попытался мысленно представить себя в новом качестве тренера и не смог. Слишком быстро произошла в его жизни эта перемена. Настолько быстро, что он отказывался в нее верить.

Последний рабочий давно покинул помещение, а Сергей все еще бродил по спортзалу и выискивал мелкие недоработки, которые предстоит ликвидировать. Наконец он вышел на улицу, закрыл металлическую дверь на замок и постоял, наблюдая, как небо постепенно темнеет, и на нем проступают мелкие сапфирные звездочки.

На фасаде красовалась огромная надпись, сделанная в стиле граффити: «"Гладиаторъ" — школа чемпионов». Неугомонный Лукин не поленился сходить в центр по работе с трудными подростками (бывшая комната милиции) и спросить у Инспектора, кто лучше всех «портит» стены краской из аэрозольных баллончиков.

Затем он привел к зданию двух шалопаев, одетых в широкие штаны и бейсболки козырьком назад, вручил им набросок рисунка и рабочие инструменты, а уж они постарались. Сделали и надпись, и боксера нарисовали, и завитушки всякие добавили. Федор похвалил пацанов, прочитал им лекцию на тему, какое полезное дело они сотворили, и выдал каждому, со словами напутствия, по Евангелию.

Степанцов отошел подальше и посмотрел на рисунок. Боксер на стене был силен, строен, в движениях его чувствовалась стремительность. Лицом он больше всего походил на легендарного Виктора Агеева, что, в общем, неудивительно: в качестве эскиза Лукин использовал старинную вырезку из журнала «Физкультура и спорт».

Сергею вдруг страшно захотелось вернуться на ринг, но он тут же отогнал эту мысль. Конечно, надо думать о завтрашнем дне, но на будущее лучше не загадывать.

Открытие спортшколы состоялось в десять утра. Степанцов, как и прочие обитатели Дома Сорского, поднялся в шесть. Предстояло еще многое проверить и подготовить. После общей молитвы и трапезы Сергей с новыми приятелями пришел в спортшколу; они притащили с собой музыкальный центр, подтянули к нему шнур от микрофона, включили музыку. В половину десятого приехали Белов с Лайзой. Саша отвел Степанцова в сторону и спросил:

—          Ну как? Здесь, — он показал на сердце, — что-нибудь происходит? Что-нибудь чувствуешь?

—          Здорово,— честно признался Степанцов.

Белов ободряюще потрепал его по плечу.

—          Погоди. Это только начало. Кстати, через два дня состоится общее собрание работников комбината. Я хочу, чтобы ты выступил перед людьми.

— Это зачем? — насторожился Степанцов, который оратором себя не считал и всегда предоставлял Савину возможность поговорить вместо себя перед публикой.

—          Поблагодари народ за спортивную школу. Люди должны знать, на что идут цх деньги. Только я тебя прошу: благодари не комбинат в целом и не меня, как директора, а каждого работягу, понимаешь? Чтобы каждый чувствовал, что в этой спортшколе — его труд и пот, его мозоли. Лады?

Сергей начал понимать, куда клонит Белов.

—          Делиться надо? Это ты хочешь сказать?

—          Больше всего я хочу строить, и меньше всего — ломать, — продолжал Белов. — Я хочу, чтобы каждый рабочий понял, что я не кровосос и эксплуататор, и не вор, а работяга, такой же, как они. Я ведь по восемнадцать часов в сутки пашу без праздников и выходных. Пойми, нет рабочих — нет дела. Нет меня — тоже нет дела. Мы друг другу нужны, чтобы дело не стояло.

Степанцов призадумался. До сих пор его жизнь складывалась таким образом, что он работал «только на себя. Он не мог назвать себя однозначно эгоистичным или жадным человеком, но стремление помочь другому человеку у него как-то не возникало, и уж тем более не превращалось в потребность. Встреча с Беловым и последовавший за этим месяц работы бок о бок с обездоленными и неустроенными людьми, которые, тем не менее, старались хоть что-нибудь сделать для таких же брошенных и обездоленных пацанов, многому его научили. И за это он был благодарен