Отпущение грехов - Михаил Серегин

Прямо за бугровцами стояли пять или шесть человек, почти все в дорогих, настоящих, действительно адидасовских спортивных костюмах, кроссовках «Найк» и стильных очках.

Одного из пикетчиков отец Василий знал. Впрочем, Антона Свиристелкина, единственного в районе эколога, знал весь городок. Одно время этот небритый, с длинными, спутанными волосами, эксцентричный человек преподавал во второй школе ботанику, затем трижды или четырежды пытался баллотироваться в депутаты, призывая людей вернуть матушке-Волге первозданную чистоту, но народ каждый раз предпочитал ему кого-нибудь попрактичнее.

Антоша и сегодня был в своем амплуа и стоял перед входом в здание районной администрации с огромным плакатом на груди.

– «Депутаты! – вполголоса прочитал священник. – Остановите необъявленную войну против своего народа!»

В другой раз отец Василий просто прошел бы мимо – Свиристелкин вечно подозревал кого-нибудь в попытке нанести непоправимый ущерб родной природе и, естественно, народу. Менялись только главные злодеи. То он объявлял вендетту энергетикам, перегородившим полсотни лет назад Волгу и тем самым перекрывшим пути нереста осетровых, то птицефабрике, сбрасывавшей едкий птичий помет прямо в речку Студенку. Свиристелкин и сегодня протестовал против действий очередного негодяя – обычное дело. Но в этот раз Антошу окружали вовсе не наивные в своих детских попытках спасти мир пикетами четвероклассники.

Священник остановился как вкопанный и чуть не начал протирать глаза.

– Чего гляделки выставил? – пробасил ему огромный, в два обхвата «эколог». – Видишь, народ протестует.

– Против чего? – сглотнул священник.

– Ну… эта… против вояк, блин.

– А что они натворили? – изумился отец Василий, понимая, что вряд ли этот бугай знает что-либо о противоправных действиях Кузьменко в отношении православной церкви. А что еще такого ужасного могли натворить относительно мирные местные военные, он себе не представлял.

– Они, в натуре, совсем оборзели, – пояснил второй бугай. – Надо им шмон чисто конкретный навести.

– Правильно, – поддержал его первый. – Брыкалов пропел на активе, что у него никаких… эта…

– Вредных отходов, – с готовностью вставил сияющий улыбкой Свиристелкин.

– Во-во, – закивал бугай. – Что никаких отходов. А за базар отвечать надо. Конкретно. Как мужик, – он медленно поднял красную лопатообразную ладонь и задумчиво сжал ее перед собой в огромный кулак. – Реально отвечать.

Священник чуть не поперхнулся. Это определенно была братва. Он огляделся и тут же нашел сему подтверждение. На стоянке неподалеку виднелись два огромных, как танки времен Первой мировой, джипа. Где и как Свиристелкин отыскал таких помощников, было совершенно неясно.

* * *

Через пять минут отец Василий уже входил в кабинет главы администрации. Щеглов стоял у выходящего на центральную площадь окна и задумчиво смотрел вниз, на это столь необычное для Усть-Кудеяра проявление политической активности народа.

– Николай Иванович, – напористо начал священник, едва переступил порог. – Давайте расставим все точки на «i».

– Давайте, – равнодушно пожал плечами Щеглов.

– Я бы хотел, чтоб мои показания против Кузьменко не остались незамеченными.

– А я тут при чем? – недовольно поинтересовался Щеглов и жестом пригласил батюшку сесть. – Есть Скобцов, есть тот же Карнаухов, к ним и обращайтесь.

– Да они и так все знают!

– Ну и прекрасно, – печально, одними уголками рта улыбнулся Щеглов. – Что вам еще надо?

– А, помнится, вы искали убийцу милиционера, – язвительно напомнил отец Василий. – Переживали… меня вон даже ненароком подставили. А убийца не только известен, но и спокойно ходит на свободе.

– Я и сейчас правую руку отдам, чтобы этого мокрушника взять! – внезапно вскипел Щеглов. – Но только если вы имеете в виду Кузьменко, то у него, блин, алиби! Железное! Титановое, черт побери!!!

– Как так алиби?!

– А что ж вы думаете, после всего, что вы карнауховским операм наговорили, майора Кузьменко десять раз не проверили?! Шестеро свидетелей подтвердили, что он провел всю ночь с ними, за полторы сотни километров от банка!

– А кто свидетели? – спросил священник. – Офицеры?

– Естественно, офицеры, – уже успокоившись, вздохнул Щеглов. – Так что идите, отец, работайте, и не забивайте себе голову всякой ерундой. Вон, и так уже некоторые говорят, мол, тронулся наш батюшка головкой!

Священник внимательно посмотрел Щеглову в глаза и вдруг отчетливо понял – глава администрации боится. Трудно сказать, чего именно и почему, да только уж страх отец Василий распознавать научился хорошо и тоже мог дать кое-что на отсечение, что Щеглов с ним искренен не до конца.

– А вы как, Николай Иванович, крещены? – неожиданно даже для себя спросил он.

Глава администрации непонимающе уставился на священника.

– То есть? – И вдруг налился малиновым цветом. – Разумеется, крещен… А с чего это вы вдруг спросили?

– Исповедаться бы вам да причаститься, – нравоучительно произнес отец Василий. – Вот и бояться бы меньше стали.

– А с чего вы взяли, что я боюсь? – оторопело спросил Щеглов и мгновенно стал красным как рак.

– Это видать, – пожал плечами священник и понял – он попал, что называется, в десятку, хотя Щеглов не признается в этом ни за что. – Вы приходите в храм, Николай Иванович, – он поднялся со стула. – А то и ко мне домой. Поговорим…

Щеглов тоже приподнялся со своего кресла, да в таком положении и застыл, провожая священника растерянным взглядом до тех пор, пока тот не дошел до дверей и не скрылся в приемной.

* * *

Отец Василий медленно шел по зеленой аллее в направлении храма и думал. Если верить Щеглову, кое у кого уже возникли сомнения в здравомыслии священника, и это ему не нравилось, но то, что произошло в Усть-Кудеяре за минувшую неделю, и впрямь отдавало бредятиной.

Ладно, назначение столь неподготовленного человека, как Николай Иванович Щеглов, на должность главы района можно было считать издержками административной политики губернатора. Но в сочетании с двумя покушениями на Щеглова, расследование которых, судя по слухам и по испуганному виду главы, так ничем и не закончилось, такое назначение заставляло задуматься. Весь жизненный опыт священника подсказывал, что преступления, расследовать которые оказывается не под силу органам, кем-то из органов и совершены.

Дерзкий налет на банк, наверное, тоже можно было считать серьезным выпадом против Щеглова. Но здесь все еще более усложнялось. Отец Василий был абсолютно уверен, что человек в маске, жестоко расстрелявший милиционера в двадцати метрах от банка, это майор Кузьменко.

Трудно было сказать, что заставило столь нерядового человека надеть маску и взять в руки автомат. Разве что нечто настолько важное, что и передоверить никому другому нельзя.

Кстати, провел параллель отец Василий, следствие по этому делу тоже оказалось в тупике. Но священник знал и другое. Кузьменко, при всем его весе внутри воинской части, не мог повлиять на следствие! Ни Скобцов, ни прокурор района и близко не подпустили бы к своим делам никого из военных – просто из чувства здорового противоречия.

На фоне этих двух неразрешимых загадок и его недельное бегство от Кузьменко, и так ничего и не давшее похищение Брыкалова, и даже ложное обвинение в покушении на губернатора казались мелочью.

«Покушение! – охнул от пронзившей его догадки отец Василий. – Надо просто узнать, кто свидетельствует против меня. Потянув за эту ниточку, я пойму и остальное!» Он встрепенулся и почти бегом промчался в расположенную неподалеку Усть-Кудеярскую прокуратуру.

Но и там, еле пробившись к перегруженному работой прокурору района Силантьеву, священник ничего нового для себя не узнал. Вроде бы видел его, стрелявшего в сторону губернатора, какой-то лейтенантик – и все!

– Не берите в голову, батюшка, – с явным сочувствием произнес на прощание Силантьев. – И наша система дает сбои, мы же люди, а не машины… Ну, обознался лейтенант, с кем не бывает?

– Подождите, Евгений Мартынович, то есть как это обознался?! – не мог поверить в такой поворот священник. – Меня целую неделю по камышам гоняли, с собаками искали. У меня вон в патриархии куча неприятностей! Просто обознался – и все?! Не-ет! Так не пойдет! Я этого так не оставлю!

– Бросьте, батюшка! – устало отмахнулся прокурор. – Скажите еще спасибо, что не получилось, как со Шмидтом…

Отец Василий безнадежно махнул рукой и вывалился из кабинета. Произвол местной власти действительно не имел границ. По крайней мере Шмидту и впрямь было куда хуже, чем ему. Здесь прокурор был прав.

Несколько лет назад директора знаменитой на всю область птицефабрики решили заменить. Нужной персоной. Но вроде бы неглупый человек Андрей Карлович Шмидт нормальный русский язык понимать отказался, и пришлось делать ревизию. Затем вторую. Затем третью и так далее. Затем у птицефабрики арестовали счет, и в результате ни в чем не повинные куры остались без привозных кормов, и Шмидту пришлось срочно обзванивать совхозы в поисках людей, которые могли бы поверить ему на слово и дать корма в кредит. Таких, несмотря на бурно протекающие следственные действия, оказалось немало, и треклятый немец опять выкрутился. И тогда ему просто вырубили свет и тепло.