Ночное солнце - Полина Федоровна Елизарова

жалости, сменившийся мыслью о том, почему мама не может или не хочет постирать его вещи.

Флакончик дешевого геля для душа, стоявшего на угловой полочке в ванной, был почти пуст.

Неловко и наскоро обмывшись, она встала на свалявшийся плюшевый коврик и набросила на себя первое попавшееся на глаза полотенце.

Она ощущала себя легко и одуряюще свободно — будто кто-то почистил рабочий стол на компе, выкинув в корзину кучу ненужных, засоряющих биополе файлов.

Кстати о файлах…

Узнал ли уже «объект» о послании, что она отправила вчера на электронную почту незнакомой ей, но важной в цепочке плана женщине, равнодушно подумала она.

Инфанта вышла из ванной, и вдруг ей стало неловко.

Она все еще была по-девичьи стройна — ничего лишнего ни на животе, ни на боках. Но, подумав о том, что Даня мог уже вырваться из своей полудремы и теперь, при свете дня, вдруг разглядит какие-то несовершенства, увы, уже не юного тела, она захотела накинуть на себя что-нибудь посущественней едва прикрывавшего зад полотенца.

Дверь маленькой комнаты, что располагалась ближе к входу, была приоткрыта.

В надежде найти там какой-нибудь плед, Инфанта, едва слышно ступая по грязно-серому ковролину коридора, проникла в комнату.

Раскладной диван слева, напротив — стеллажи, густо заставленные книгами. У окна — еще советских времен полированный письменный стол.

В комнате царил такой же обжитой беспорядок, как во всей остальной квартире.

Инфанта подошла к столу.

На нем лежала большая стопка книг. Она осторожно взяла лежащую сверху — «Неизвестные передвижники».

Открыв заложенную сломанным карандашом страницу, она увидела ту самую картину с одинокой вороной на заборе.

От страницы разило валокордином и нездоровым, немолодым телом, скачущим давлением и зубными коронками.

Давя в себе приступ отвращения, она положила книгу на место и осмотрелась по сторонам.

На собранном допотопном диване лежала пара декоративных подушек, со спинки такого же допотопного, стоявшего рядом кресла за ней угрожающе следила серая растянутая кофта. Пледа нигде не было.

Инфанта, все так же осторожно передвигаясь на кончиках пальцев, собралась было выйти из комнаты, но тут ее внимание привлекла бумага в прозрачной папке, засунутой под стекло книжного стеллажа.

Приблизившись, она отодвинула створку и взяла в руки документ.

Это было свидетельство о смерти Кузьминой Натальи Петровны сорок девятого года рождения, выданное ЗАГСом Московского района Петербурга две недели назад.

Она вовремя выскочила из комнаты — в соседней раздался скрип кровати, а затем послышался радостный Данин голос.

16

Под утро Варваре Сергеевне приснилось: дожидаясь своего любовника Никитина, она стояла в Валерином подъезде у окна между четвертым и пятым этажом. Было настолько тихо, что она слышала свое сбивчивое, неровное дыхание. Во сне она знала, что все жильцы этого подъезда по какой-то неясной и плохой причине давно покинули свои квартиры.

Раскидистая сосна, единственный свидетель ее греха, угрюмо молчала, то ли порицая, то ли, напротив, убеждая в том, что ничего уже не изменишь, раз уж так распорядилась судьба.

Она пребывала в состоянии, которое обсуждала с Мариной Николаевной, — будто время когда-то застыло и все, что было после любви, являлось лишь действиями, лишенными чувств, лишенными смысла. Так же как и Марина, во сне она «зависла», нисколько не радуясь настоящему.

Внезапно из подъезда выскочил коренастый мужчина: серая куртка, темные брюки, через плечо перекинута небольшая спортивная сумка. Куртка на спине мужчины вдруг загорелась ярким красным пламенем. Но он, не обратив на это внимания, поспешил дальше. Варвара Сергеевна бросилась по лестнице вниз. Выскочив из подъезда, она пыталась отыскать мужчину, но его и след простыл. Вернувшись, она нашла в стылой луже голову игрушечного пластмассового котенка с выколотыми глазами.

— Варенька, что ты там бормочешь? — Встревоженный голос доктора заставил ее проснуться.

— Я что-то говорила?

В комнате было темно. Поцеловав ее в щеку, Валерий Павлович перевернулся на другой бок.

Когда вскоре прозвонил будильник доктора, Варвара Сергеевна, облегченно выдохнув, решила встать и проводить его на работу. Она боялась снова уснуть.

— Я приготовлю тебе омлет, — бросила она Валере, надевавшему в полумраке комнаты халат.

— Солнце мое, не стоит, ты же знаешь, я не могу есть так рано, — ответил ей сонный доктор.

— Тогда я заварю чай! — Варвара Сергеевна схватила с прикроватного столика мобильный и посмотрела на часы — было начало седьмого.

— Я выпью воды. А чай попью на работе, — проворчал он в ответ. — Ложись, поспи еще. Зачем так рано вскочила? Погода меняется, с твоим пониженным тебе следует хорошо высыпаться.

Послушавшись доктора, Самоварова легла обратно в постель и примостилась на его теплом, нагретом за ночь месте.

Обхватив руками его подушку, она прислушивалась, как доктор, выйдя из комнаты, зашел в ванную, как включил душ. Родной, драгоценный человек! Когда она проваливалась в предрассветную дрему, ей казалось, будто и не было их позавчерашнего, за ужином, разговора, закончившегося ее глупейшим уходом из квартиры и сидением в холодном дворе, не было его вчерашнего, нарочито позднего (или нет?) прихода домой, а было только щедро оставленное ей тепло его тела, его нежность и забота.

Засыпая, Варвара Сергеевна улыбалась.

Кошмары больше не снились.

Проснувшись в начале десятого, она неожиданно обнаружила себя в самом лучшем расположении духа.

— Скверный сон, уйди вон! — стоя у окошка, прокричала она на всю комнату.

Вчера она договорилась о встрече с Ларкой Калининой.

Ларка жила в области и редко выбиралась в город, но на ее предложение встретиться откликнулась незамедлительно.

Как только Самоварова вспомнила про милую сердцу подругу, ее позитивный настрой укрепился окончательно.

Хрупкая на вид, никогда не болтавшая попусту, Ларка была настоящим бойцом — чужие пакости с мешками, равно как и страшные сны, ни за что не выбили бы ее из колеи! Калинина вышла на пенсию в звании полковника прокуратуры и теперь вела в академии факультатив, обучая будущих офицеров полиции, как действовать в экстремальных ситуациях.

Олег был на дежурстве, и завтракать Варваре Сергеевне пришлось в компании двух хитрющих попрошаек — кошек.

Подкормив любимцев остатками своего завтрака, она щедро положила им по порции баночной еды.

До встречи с подругой оставалось три часа. Варвара Сергеевна тщательно прибралась на кухне и в их с доктором комнате. Пока принимала душ, долго решала, как принарядиться с учетом промозглой, с редко выглядывавшим солнышком, погоды.

Выбор она остановила на шерстяном черном платье с вырезом лодочкой и расклешенной юбкой и черном пальто. К образу недоставало сапожек, сгоревших в квартире доктора.

Это был прекрасный повод наладить отношения с дочерью, которая все еще дулась на нее из-за позавчерашнего разговора на кухне.

Выйдя из душа, она первым делом написала сообщение