Никодимово озеро - Евгений Титаренко

Алена забрала у него руку.

― Я ошибся?!

― С самого начала, — ответила Алена. — Вы плохой хиромант. Сережа свидетель. Я всю жизнь кое-как выбираюсь из двоек, действительно комсомолка, но совсем не активная, а в седьмом классе имела даже выговор, актрисой быть никогда не мечтала — хочу стать медиком, носить белый халат и шапочку. Раз вы ошиблись в прошлом, — значит, и счастья мне не видать до гробовой доски, — заключила Алена. И неожиданно предложила: — Хотите, лучше я вам всем погадаю?

Даже Гена в ответ на это предложение удивленно поднял голову. Кувшинку свою он так и держал на коленях, теперь сунул в карман.

Павел с готовностью протянул руку:

― Я первый!

― Нет, — сказала Алена, — я не умею по руке. Я так угадываю. — Она по очереди оглядела каждого.

Владислав, самозабвенно прищурив левый глаз, пробовал грибы.

― Ну, про Сережу я без гаданья все знаю, ему не интересно, — начала Алена. — У всех у вас по камню на сердце: у кого маленький камушек, а у кого — большой! Все вы были счастливы, но не всегда. Надежды наши сбудутся только наполовину: кто ждет исполнения желаний скоро, должен повременить. Но когда-нибудь что-нибудь обязательно исполняется. Каждому из вас предстоит дальняя дорога и казенный дом. Потому что собственных никто не имеет…

― Я протестую! — остановил ее Павел.

Владислав поддержал его:

― Категорически! Особенно против камушка на сердце.

― А я против казенного дома! — заметил Павел.

Гена отвернулся.

― Я же только начала еще гадать, — возразила Алена, — и сказала только, что у всех общее. А каждому отдельно — я читала черную магию — гадать нельзя, там написано: «Бойся сказать человеку все, что ты о нем знаешь», — это первый закон. — Алена повернулась к Сергею. — Нам, Сережа, пора.

Сергей не успел ответить.

― Минуточку, Оля! — Павел вскочил на ноги. — Дорога нам действительно предстоит, вы угадали! Но дальняя, может быть, завтра… А кто нас сегодня на тот берег перебросит? Ты, Владик, собираешься?.. А ты, Гена?

― Лодка не выдержит… — буркнул Гена.

― Выдержит? — уточнил Павел.

― Если осторожно… — неуверенно ответил Сергей. Глянул на Алену, заранее прикидывая, как разместить всех, чтобы гарантировать себя от неожиданностей: Алена сядет одна в носу лодки, сам он — на корме, Владислав — на веслах, Гена пусть устраивается на дне, за его спиной, а Павла придется посадить рядом…

― Можно звать к столу! — заспешил Владислав.

Газеты, несмотря на протест Алены, расстелили в непосредственной близости от нее. Пока Владислав резал хлеб, лук, сало, Гена приспособил на камушках сковородку, котелки.

Один Павел на правах иждивенца не участвовал в приготовлениях, тем более что дичь была его. Подсев на корточках рядом с Аленой, рассказывал ей, как ходил однажды с геодезической партией, не сошелся характером с начальником и целый месяц блуждал в тайге в июне, когда ни птицы, ни зверя днем с огнем не сыщешь. Полдня варил в котелке для последнего ужина брючный ремень, а когда сварил — оказалось, что находился в двухстах шагах от оленеводческой бригады…

Подобрав сухую кедровую ветвь, Сергей сел у костра напротив Алены и стал подкармливать хворостом разворошенный огонь.

Взгляд Алены остановился на кувшинке в петлице Павла, и левая бровь ее нервно приподнялась. Сергей заметил это, хотя следил за ложкой, протерев которую, Гена передал Павлу. Это была Ваньшина ложка: с цветочками, с лепестками.

Алена вслед за Сергеем решительно отказалась от хрусткой даже на вид, хорошо поджаренной тушки, что пытался вручить ей в дюралевой миске Владислав. Гена помедлил в раздумье, когда приятели его уже приступили к трапезе, ушел в избушку, вернулся, держа в руке откупоренную четвертинку. Единственная кружка оказалась наполненной грибами. Гена помрачнел и, не глядя ни на кого, немножко рисуясь, опорожнил четвертинку прямо из горлышка.

― Может, останешься в Кирасировке… у дяди Василия? — спросил Сергей.

― Я обещала тете Вале вернуться, — холодно возразила Алена.

Владислав опять настырно стал потчевать ее тушеным голубем. Алена даже рукой по животу провела, чтобы показать, как наелась.

― Насчет дороги вы действительно угадали, Оля! — Разглагольствовал, обсасывая косточки, Владислав. — Не сегодня-завтра нам всем пора потихоньку собираться!

― Хорошо везде, пока хорошо! — глубокомысленно резюмировал Павел. — А когда становится плохо — надо уматывать. — И повторил: — На меня эта экзотика почему-то уже не производит впечатления.

* * *

Переправа вопреки опасениям прошла удачно. Только один раз черпнули воды, когда Алена перегнулась через борт. Сергей думал, она хотела что-нибудь поймать, но увидел плывущие вдоль борта кувшинки и смолчал.

― Это я нечаянно, — объяснила Алена остальным.

― Ничего страшного! Лично я не против окунуться, — бодро заверил Владислав. Он, как и предполагал Сергей, оказался на веслах. Гена сидел на дне лодки между гребцом и кормой, молчаливо дымил сигаретой. Павел удобно восседал рядом с Сергеем.

На подходе к Никодимовке Сергей решил, что весел в лодке больше не оставит… Но об этой проблеме все как-то забыли.

Павел сошел на берег последним.

― Вы в Южный, Оля? — Они адресовались, как правило, к Алене.

― Нам надо еще домой зайти, — ответил за нее Сергей.

― А мне не к спеху… — мрачно объявил Гена, поправляя ружье за спиной. И когда Павел с Владиславом направились к деревне, он пошел сзади. Случайно или умышленно между Владиславом и Павлом до самого кедровника сохранялась дистанция, так что втроем они обозначали правильный треугольник, где каждый был сам по себе и все связаны.

― Пойдешь переодеваться? — спросил Сергей.

Алена оправила куртку, подняла и приспустила молнию на груди.

― Я не буду переодеваться.

Сергей не стал высказываться по этому поводу, молча взял на плечо весла.

― Зайдем, оставим…

Они шли через кедровник, когда впереди, за деревьями, показалась фланирующая фигура в тенниске. Человек должен был повстречаться с ними, но круто повернул вправо.

Недолго думая, Сергей сунул весла Алене («Подожди меня!») и бросился догонять тенниску:

― Мишаня!.. Подожди, Мишаня!..

Мишаня нехотя остановился. Розовощекий и широкоплечий, с большими детскими глазами на добродушном лице, он, казался гарантированным от всех невзгод и болезней. Какую там чепуху нашли в его легких медики?

― Чего ты убегаешь от нас? — спросил Сергей.

Мишаня посмотрел через его плечо в сторону Алены.

― Я не убегаю, я просто не хочу разговаривать. Ты приехал к Лешке? А рядом с Лешкой я чихать не стану. Понял? Мне противно с ним рядом.

― Ну с Лешкой ты как хочешь, — миролюбиво сказал Сергей. — Лешка, может, погорячился или там еще что. Лешку я знаю…

― А знаешь, так что нам базарить? — Мишаня повернулся и хотел уйти.

Сергей удержал его за плечо.

― Подожди! В своих делах вы сами разбирайтесь. Я-то здесь при чем? Да и Лешка, сам знаешь… Что сейчас зло на него таить?

Мишаня убрал с плеча его руку.

― Зла у меня нет, а что было — помню. И ты бы запомнил! — Мишаня разволновался. А глаза его становились при этом жалобными, как у теленка. — С месяц никак!.. Иду бережком, темнело. Глядь: Лешка со своей шлюхой с Татьяниного чердака…

― Откуда? — уточнил Сергей.

― Ну, может, с крыши! В общем, спускаются по кедру. Лешка первым, она — за ним. Я и присвистни Лешке: мол, голову подними! Не крикнул, конечно, потому что далеко, а свистнул — и пошел. А он догоняет: «Я тебя, сука, если кому…» И пошел, пошел… Что я, доносчик? «Иди ты», — говорю. Он за грудки, ну я честно дал ему в зубы.

― Зачем же при девке? — заметил Сергей.

― Девка не видела, девка на берегу осталась! Так он мне: «Появись, — говорит, — в Южном!» Я думал — сгоряча. А меня подловили двое: один братан этой — знаю, другой фифа такая — не видел раньше. Во — ряху размолотили! — Мишаня показал. — «Леху, — говорят, — не трожь!» Понял? Как это? Если бы с тобой так — что бы ты?

Сергей куснул губы.

― Если все так — подло. Но на меня ты зря крысишься, я ваших дел не знал.

Мишаня смягчился.

― К тебе я ничего, ты сам по себе. Антошка вон за тебя… Надолго?

― Что? — переспросил Сергей. — А! Нет. Есть тут одно дело… Потом, наверно, уеду.

― Я тебя еще, как приехал, видел. На пожарище. С этим, с милицейским. Знакомый, что ли?

Сергей пропустил было его реплику мимо ушей. Спохватился:

― Где? С каким милицейским?

― На пожарище! — повторил Мишаня. — Девки были: твоя, Лешкина и этот с каким-то. Ну, фуражка такая моднячая у него, с козырьком!

Сергей ошарашенно поморгал на него.

― Ты что-то путаешь, Мишаня…

― Да нет же! Глаз у меня — на всю жизнь! — обиделся Мишаня. Я в то утро из Сосновска ехал первым автобусам. Они откуда-то отсюда — навстречу. Дождичек брызнул, дорожка там — не разъехаться. А они на своей красной вместо того, чтобы вправо свернуть из-под фар, влево съехали в кювет. А я возле водителя стоял. Тот еще матюкнулся на них… Этот, в фуражке, сидел. Машинка у них что надо! А минутка — и мы бы жулькнули ее!