Тень Чернобога - Евгения Витальевна Кретова

поманив Катю к себе, помог спуститься.

– Давай сюда, вниз.

Та засомневалась:

– Под дерево?! Зачем?

– Иди-иди, сейчас дождь будет, гроза.

И подтолкнул Катю внутрь.

Удивительно, но под корнями дуба оказалась будто бы небольшая пещера, довольно тесная, но неожиданно сухая, пахнущая лесом и травами. Катя с удивлением посмотрела на Данияра – парень шагнул вслед за ней, провел рукой со стороны ручья, будто темный полог опустил: звуки леса, сырость и прохлада остались там, за пологом, а тепло – внутри. Наклонив голову, прошел к Кате, опустился рядом. Едва дотронулся до своей куртки, как та потяжелела, уплотнилась. По ней густо поднялся ворс, теплый, мягкий. Сбросив куртку с плеч, положил ее на землю и присел, как на ковре.

– Устраивайся. Я тут с краешка примощусь. Но царевнам полагается почивать под теплым одеялом.

Он бросил ее куртку вниз – и возле Кати оказалось теплое верблюжье одеяло. В довершение всего поводырь вытащил из кармана сухую шишку, сжал ее в ладони. А когда раскрыл, у него в руке оказалась лепешка ржаного хлеба.

– Бери, ешь. И спать. – Он разломил лепешку надвое.

– Как? – Катя недоверчиво взяла из его рук половину лепешки.

Данияр прожевал кусок, посмотрел на нее:

– Что «как»?

– Как ты все это сделал?

Он с недоумением напомнил:

– Я поводырь, я говорил ведь.

– При чем тут это?

Он засмеялся:

– При том. Все это, – он показал на стены пещеры, корни, мех, – есть где-то в других местах, но нужно сейчас мне и тебе. И оно стало нашим.

– А шишка?

– Ничего не появляется из ниоткуда. Ничто не пропадает насовсем. Это основной принцип, по которому мы живем. Шишку подобрал на поляне за мгновение до того, как ты испугалась зайца.

Катя опустила глаза, вспомнив о своем испуге, отозвалась:

– Закон сохранения энергии.

Данияр усмехнулся с пониманием:

– Верно.

– Так я все-таки сейчас шишку ем или хлеб?

– Ты? Хлеб, конечно.

– А шишка тогда где?

– А шишка на лбу у любопытной Варвары вырастает. – Он лег на спину. Скрестив руки на груди, сунул пальцы под мышки и отвернулся. – Спи.

Катя поправила одеяло.

– Данияр, как мы узнаем, что с Ярушкой беда? Ты сказал, что я почувствую. Как?

Парень молчал, Катя даже подумала, что он уснул и не слышит ее. Вздохнула.

– Тебе плохо будет… Она в твоей одежде как в твоей коже. Она твоя родня. Ты почувствуешь.

Катя выпрямилась, прислушиваясь к себе. Вроде пока все как обычно.

Аккуратно, чтобы не задеть Данияра, легла на бок, подсунула под голову руку и уставилась в темный угол, прислушиваясь к прорывающимся через завесу приглушенным лесным шорохам и засыпая.

* * *

Велес покачал головой – слова Мирославы о том, что она будет сопровождать Катю, его не обрадовали:

– Не стоит привлекать внимание своим отсутствием.

Он достал из верхнего ящика стола копию карты – точно такую же, что отдал Данияру. Вздохнул: из двенадцати переходов сожжены только два. Слишком медленно.

Велес дотронулся пальцем до второй сожженной отметки, снял со шнурка луноскоп и поставил сверху. В бледном луче мелькнуло отражение. Что-то, напоминающее пещеру или иное укрытие, послышались шум воды и запах сырости. Из полумрака приблизилось лицо Данияра.

Будто опасаясь быть услышанным, поводырь обернулся через плечо, прикрыл губы мороком.

– Слушаю тебя, государь, – из-за морока голос его звучал приглушенно и будто на пару тонов ниже.

Велес проговорил:

– Я предупреждал, что о возвращении сообщу дополнительно. – Данияр кивнул, взгляд поводыря стал сосредоточенным, на переносице пролегла глубокая морщина. – Сюда не возвращаться. Слышишь ли?

Молодой человек кивнул. Подумав, уточнил:

– Не возвращаться совсем?

По лицу Велеса скользнула тень.

– Совсем.

– Если она будет настаивать?

Велес нахмурился, повторил строго:

– Сюда. Не. Возвращаться… Случилось то, чего я более всего опасался в нашем последнем разговоре, поводырь. Мы получили официальную ноту Византии. Надеюсь, ты услышал меня.

Отключив луноскоп, перевел взгляд на Мирославу – жена сидела с прямой спиной, вцепившись зубами в костяшку указательного пальца.

– Лушенька… – выдохнула. – Как же так?

Велес отвел от нее взгляд:

– Что смотришь на меня как на врага? Или хочешь, чтобы Доля в руки Флавия попала?.. А может, и все тайны раскрыть перед Катериной надо? – он нервно тер виски. – Если она это узнает, она нас не простит. А здесь она узнает об этом непременно.

Мирослава ахнула, будто ей в сердце нож вонзили. Отшатнулась.

Велес подошел, положил руку на плечо. Проговорил мягче:

– Смирись. И надейся, что все разрешится в лучшую сторону. Когда-нибудь…

– Что разрешится? – она подняла к нему заплаканное лицо.

– Что Флавий откажется от нее, что Катя вернет дневники и тогда мы получим явное преимущество в переговорах с Флавием.

– Как много «если», – Мирослава тяжело поднялась. – При любом раскладе я бы предпочла оказаться рядом с дочерью.

Качнув головой, она медленно, не оборачиваясь, вышла из кабинета мужа. Когда дверь плотно притворилась за ней, а стены снова покрылись тонким покрывалом из мха вместо морока, Велес опустился в кресло.

– Что же я наделал, – проговорил он, в отчаянии сжав руками голову.

Он не сказал Мирославе – не смог, – что, прежде чем покинуть зал аудиенции, Олег Велидарь успел отправить сообщение ему на луноскоп. Короткое, но объясняющее многое слово: «Темновит».

* * *

Антон не находил себе места. Вечером заперся в своей комнате, вспоминая странную встречу с незнакомкой.

Откуда он знает ее имя?

Откуда ему знакомы ее профиль и отчужденный, будто инопланетный взгляд?

И она его тоже узнала, он был готов поклясться. Узнала, но не захотела остановиться и поговорить, а наоборот, постаралась быстрее смешаться с толпой. Что происходит? Что связывает его с нею?

Когда он засыпал, ему чудился степной запах: луговые травы, разгоряченные полуденным солнцем. Оранжево-красное, оно золотило долину. И изящный девичий профиль.

Недлинные, чуть ниже плеч волосы. Светлые. Вздернутый нос и блуждающая, настороженная улыбка. Ему хотелось рассмотреть ее ближе.

Будто повинуясь его желанию, девушка развернулась, оказалась прямо перед ним.

«Все хотел рассмотреть твои глаза, – его голос звучал будто со стороны. – Вот, знаешь, странное дело, лицо помню, а глаза – нет. Дай посмотрю, пока светло, какого они у тебя цвета».

«Серые», – почему-то вздохнула девушка и попробовала отстраниться.

Он крепче сжал ее плечи. Заглянул в глаза, поймал ее неловкость и смущение – она прятала, отводила от него взгляд, краснела до кончиков ушей. Его забавляло это. Там, в этом воспоминании. «Нет, они не серые. Они цвета Темзы на рассвете».

Черт, придумал же такое. Девушке тоже это не понравилось, она с усилием повела плечами, высвобождаясь. «Не знаю, не бывала».

Это Катя. Это