Штамм Закат - Чак Хоган

Событие даже не посчитали особо достойным внимания. Ведущие новостей уделили ему всего лишь несколько фраз — не более чем «бип-бип» в информационном шуме. А спустя непродолжительное время его и вовсе затмит авария на реакторе в Чернобыле. И тем не менее между этими событиями существовала тонкая внутренняя связь, о характере которой большинство людей не имели ни малейшего представления.

Из семерки изначальных Древних Владыка был самым честолюбивым, самым голодным и — в определенном смысле — самым молодым, что только отражало естественный ход вещей.

Владыка последним из семерых восстал в этот мир, и то, что его сотворило, было Ртом. Глоткой. Жаждой.

Эта Жажда и отделила Седьмого от всех остальных. Шестеро Древних оказались разбросаны по всей земле, им пришлось прятаться. Они скрывались, но при этом оставались связанными между собой.

Воспоминания и образы с гудением роились в неохватном сознании Владыки. Мысли Твари, блуждая, забрели в те времена, когда ей удалось впервые увидеть Армагеддон на этой Земле, — Владыка словно заново посетил давно забытые города: алебастровые колонны, полы из полированного оникса…

Те времена, когда Тварь впервые почувствовала вкус крови.

В доли секунды Владыка вновь обрел контроль над своими мыслями. Воспоминания — опасная вещь. Они придавали мыслям Владыки совсем уж индивидуальный характер, и, когда это происходило, пусть даже в защищенном помещении, как, например, сейчас, другие Древние могли их услышать. В подобные минуты ясного и четкого мышления их сознания сливались в единое целое — то целое, которым они и были когда-то. Их разум с самого начала был задуман единым и должен был оставаться таковым до скончания веков.

Древние произошли на свет как одно неразделимое существо, и поэтому Владыка даже не обладал собственным именем. Имя у них было общее, одно на всех, — Сариэль. Равно как у них были общее естество и общее предназначение. Связь их эмоций и мыслей обуславливалась самой природой их происхождения, — именно такая связь существовала теперь между Владыкой и его Расплодом, который он всячески обихаживал, и будет существовать между ним и теми особями, что выродятся в дальнейшем. Узы, соединяющие Древних, можно заглушить или ослабить на какое-то время, но разрушить эту связь невозможно ни при каких условиях. Их инстинкты и мысли по самой своей сути взывали к соединению.

Для того чтобы преуспеть в своем плане, Владыка должен был искоренить это природное свойство.

ПАЛЫЙ ЛИСТ{14} В сточной трубе

Когда Василий пришел в себя, он обнаружил, что лежит в грязной воде, причем погружен в нее уже наполовину. Повсюду вокруг Фета поврежденные трубы изрыгали литры, многие литры сточной воды, которая образовала вокруг него уже целое озеро, и это озеро разрасталось. Василий попытался приподняться, но оперся на изуродованную руку и застонал от боли. Он вспомнил, что произошло: взрыв, стригои… В воздухе стоял тяжелый дух — смесь рвотного запаха горелой плоти с ядовитыми испарениями. Где-то вдалеке — над ним? под ним? — слышалось сирены и кваканье полицейского радио. Впереди, почти на пределе видимости, слабое сияние пожара обрисовывало кружочек — устье трубопровода.

Раненая нога Василия была погружена в воду, она сильно кровоточила, что лишь добавляло мрачного оттенка этой и без того невеселой жиже. В ушах все еще звенело. Точнее, звенело лишь в одном ухе. Фет поднес к нему руку. На его пальцы осело несколько чешуек запекшейся крови. Василий со страхом подумал, что у него лопнула барабанная перепонка.

Он не имел ни малейшего представления, где он находится и как выбраться отсюда, но, должно быть, взрывная волна протолкнула его довольно далеко, и Василий оказал ся в таком месте, где вокруг него было хоть какое-то свободное пространство.

Фет повернулся и обнаружил сбоку от себя слегка отошедшую от стенки решетку. Ржавая сталь, ветхие болты — они даже задребезжали при его прикосновении. Василий потянул за решетку, она немного подалась, и он тут же ощутил приток свежего воздуха. Свобода была близка, но его пальцам все же не хватало сил, чтобы отворить эту дверпу до конца.

Василий пошарил вокруг в поисках чего-нибудь похожего на рычаг. Сначала он нащупал перекрученную полосу стали, а затем — лежавшее ничком обугленное тело стригоя.

Фет уставился на опаленные останки, и его на секунду охватила паника. Кровяные черви. Неужели они покинули хозяина и нашли себе новый приют в этой вонючей дыре? Если так, то… А вдруг они уже в нем, в Василии? Вдруг они пролезли сквозь рану в ноге? Должен ли он чувствовать какие-нибудь изменения, если уже заражен?

Вдруг тело стригоя шевельнулись.

Дернулось.

Совсем чуть-чуть.

Оно все еще функционировало. Все еще было живым — насколько вампиры вообще могут быть живыми.

Вот почему черви не вывали наружу.

Тварь еще раз шевельнулись и, приподнявшись над водой, села вертикально. Спина вампирши была обуглена, но грудь осталась не тронутой огнем. С ее глазами было что-то не так, и через секунду Фет понял: тварь больше не видит. Она двигалась как-то расхлябанно, но все же решительно; ее кости по большей части были выбиты из суставных сумок, а вот мускулатура сохранилась целой и даже неповрежденной. Нижняя челюсть отсутствовала, ее напрочь оторвало взрывом, и жало свободно болталось в воздухе, словно щупальце.

Существо начало возиться в воде, причем довольно агрессивно, — слепой хищник готовился к нападению. Однако Фет был заворожен зрелищем обнаженного жала. Впервые в жизни он мог видеть его полностью, во всем, если так можно выразиться, великолепии. Жало крепилось во рту сразу в двух местах — оно отходило от верхушки горла и от задней части нёба. Основание жала было толстое, разбухшее и имело волнистую структуру, что говорило о сильных мускулах. В задней части глотки зияло отверстие, похожее на сфинктер, — оно требовало пищи. Василий подумал, что где-то он видел подобное устройство, — но где?

В мрачном сумраке трубопровода Фет принялся шлепать руками по сторонам в поисках своего гвоздезабивно-го пистолета. Голова твари повернулась на хлюпающие звуки — вампирша пыталась сориентироваться в пространстве. Фет уже был готов сдаться, как вдруг его рука наткнулась на пистолет — оружие лежало на дне, полностью скрытое мутной водой. «Черт!» — подумал Василий, пытаясь совладать с охватившей его злостью.

В эти секунды прицельное устройство твари каким-то образом уже захватило цель, и вампирша ринулась в атаку. Фет отполз со всей быстротой, на которую был способен, однако тварь, при всей своей слепоте, легко освоилась в окружавшем ее мирке трубопровода, разобралась с покалеченными конечностями и инстинктивно нашла способ прочно держаться на ногах, отчего обрела сверхъестественную координацию движений.

Фет поднял пистолет, мысленно пожелав себе удачи. Он нажал на спусковой крючок — раз, другой — и понял, что заряды у него кончились. Прежде чем Василий вырубился, он полностью израсходовал магазин, и теперь у него в руке была лишь пустая строительная игрушка.

В мгновение ока тварь накинулась на Фета и, оседлав его, буквально пригвоздила к сточному желобу.

Василий каждой клеточкой тела почувствовал тяжесть обрушившейся на него вампирши. Над собой он увидел пасть твари — то, что осталось у нее от рта, дрожало крупной дрожью, а жало втянулось, готовое вот-вот выстрелить.

Чисто рефлективно Фет вцепился в жало, как если бы перед ним оказалась бешеная крыса. Он тянул и тянул жало, ворочал и сгибал, пока не вытащил всю эту дрянь из «устройства», которым служила глотка монстра. Тварь корчилась, скулила, но ее вывихнутые конечности не могли ничего поделать с мощной хваткой Василия. Жало походило на мускулистую змею — слизистую, извивающуюся, дергающуюся змею, изо всех сил пытающуюся освободиться. Вот теперь Фет рассвирепел по-настоящему. Чем сильнее тварь втягивала жало, тем безжалостнее Василий тащил его наружу. Не было силы, которая заставила бы Фета ослабить хватку, его здоровая рука работала на всю мощь.

А мощь Василия в эти секунды была просто неимоверна.

Превозмогши стригоя, Фет одним последним рывком выдрал из глотки чудовища жало вместе с железами, когда-то бывшими гландами, и трахеей.

Кошмарный мускул продолжил извиваться в его руке, дергаясь так, словно это было самостоятельное и обособленное животное, а вот само тело вампирши обмякло: его сотрясли судороги, и оно, отпрянув от Василия, повалилось на спину.

Из дергающегося жала выпростался толстый кровяной червь и быстро пополз по кулаку Фета. Извиваясь, он миновал запястье, затем вдруг изогнулся и начал ввинчиваться в кожу. Стало ясно: этот мерзкий бурильный инструмент взял курс на вены предплечья. Василий отшвырнул жало, беспомощно глядя, как паразит проникает в его тело. Червь вошел в руку уже наполовину, когда Фет, выйдя из ступора, ухватил его за все еще видимый, виляющий кончик, дернул и, взвыв от боли и отвращения, вырвал паразита из предплечья. Рефлексы снова сработали первыми, и Василий мгновенно расчленил мерзкого гада пополам.