Штамм Закат - Чак Хоган

Центр города походит на остров. Улицы здесь расходятся от площади Дам. Каналы окружают эту центральную часть практически со всех сторон, но нигде не прорезают ее насквозь. Сетракян шел мимо трехсотлетних домов с остроконечными крышами; из окон вился сладковатый аромат гашиша, смешивавшийся со звуками американского фолка. Мимо пробежала молодая женщина, припадая на одну ногу из-за сломанного каблука. Время было слишком позднее для ее рода занятий — об этих занятиях яснее ясного говорили коротенькая шубка из поддельной норки и видневшиеся ниже сетчатые чулки на подвязках.

Сетракян увидел на булыжной мостовой двух голубей. При его приближении птицы не взлетели. Он замедлил шаг и присмотрелся: что же приковало интерес голубей?

Птицы раздирали на части крысу, лежавшую в сточной канавке.

— Как мне сказали, «Люмен» находится у вас? Сетракян оцепенел. Некое присутствие ощущалось очень близко — по сути, прямо за его спиной. Но голос рождался непосредственно в голове Сетракяна. В испуге он полуобернулся.

— Минхер Блак?

Сетракян ошибся. За его спиной никого не было.

— Я полагаю, месье Пирк?

Сетракян резко дернулся вправо. В устье проулка, полностью скрываясь в тени, стояла осанистая фигура в длинном форменном пальто и цилиндре. Фигура небрежно опиралась на тонкую трость с металлическим наконечником.

Сетракян сделал глубокий вдох. Вместе с глотком воздуха он вобрал в себя и спрятал внутри весь свой адреналин. Все предвкушение ожидаемого. И весь страх.

— Как вам удалось найти меня, сэр?

— Книга. Это единственное, что имеет значение. Ты действительно обладаешь ею, Пирк?

— Я… Она неподалеку.

— Где твой отель?

— Я снял квартиру рядом с вокзалом. Если вам угодно, я был бы счастлив совершить нашу сделку именно там…

— Боюсь, мне не совершить столь далекую прогулку без ущерба для здоровья. Моя подагра разыгралась не на шутку.

Сетракян всем корпусом развернулся к существу, скрывавшемуся в тени. Неподалеку на площади виднелись несколько человек, поэтому он рискнул сделать шаг по направлению к Древерхавену, изображая ничего не подозревающего человека. Сетракян не учуял землистый мускусный запах, свойственный стригоям, — впрочем, аромат гашиша, витающий в ночи, с успехом выполнял функцию сильного парфюма.

— Что же вы тогда предлагаете? Я бы очень хотел осуществить эту продажу сегодня вечером.

— И тем не менее ты хотел бы сначала вернуться на свою квартиру?

— Да. Полагаю, хотел бы.

— Хм-м. — Фигура тоже рискнула сделать шаг вперед, стукнув металлическим наконечником трости по булыжнику.

Раздалось хлопанье крыльев — это голуби за спиной Сетракяна решили убраться подальше.

— Я вот думаю, — сказал Блак, — почему вдруг человек, путешествующий по незнакомому городу, доверяет столь ценный объект арендуемой квартире, вместо того чтобы держать его в сохранности при себе.

Сетракян переложил свою складную дорожную сумку из одной руки в другую.

— К чему вы клоните?

— Я не верю, что настоящий коллекционер рискнет выпустить столь драгоценную вещь из поля зрения. Или из хватки собственной руки.

— Здесь вокруг воры, — сказал Сетракян.

— И внутри тоже, — добавил Блак. — Если ты и впрямь хочешь сложить с себя бремя этого проклятого артефакта, Прик, да еще за превосходную цену, ты пойдешь сейчас со мной. Моя резиденция всего в нескольких шагах. Нам сюда.

Древерхавен повернулся и двинулся в проулок. При ходьбе он помогал себе тростью, но не опирался на нее. Сетракян взял себя в руки, облизнул губы и, ощущая на щеках колючесть приклеенной бороды, двинулся по брусчатке проулка вслед за немертвым военным преступником.

За все время заключения в Треблинке Сетракяну лишь несколько раз позволили выйти за пределы лагеря, обнесенного стеной с замаскированной колючей проволокой, — это было, когда Аврааму приказали заняться мебелью в библиотеке Древерхавена. «Герр доктор» жил в доме, располагавшемся всего в нескольких километрах от лагеря, и рабочих доставляли туда по одному в сопровождении группы из трех вооруженных украинских охранников. Контакты между Сетракяном и Древерхавеном в доме врача были сведены к минимуму, а уж что касается лагерной операционной, то, к великому счастью Авраама, никаких «контактов» между ними там вовсе не состоялось, ибо в этой операционной Древерхавен изобретал разные способы для удовлетворения своего научного любопытства — примерно в той же манере, в какой избалованный мальчишка, оставленный без присмотра, режет червей на половинки и поджигает крылышки у мух.

Древерхавен был библиофилом уже тогда, и мародерские трофеи, приносимые ему войной и геноцидом, — золото и бриллианты, снятые с живых мертвецов, — позволяли ему тратить безумные деньги на приобретение — или присвоение — редких книг из Польши, Франции, Великобритании и Италии; чаще всего то были книги весьма сомнительного происхождения, мелькавшие в хаосе черного рынка военных лет. Сетракян получил приказ закончить работы в библиотеке, выполненной из роскошного дуба и занимавшей две большие комнаты, а также изготовить металлическую стремянку на колесиках и привести в порядок витраж, изображающий жезл Асклепия. Этот образ часто путают с кадуцеем — магической палкой Гермеса, обвитой двумя змеями, — между тем как жезл Асклепия представляет собой посох, вокруг которого обвивается одна змея или червь; с древних времен он служит символом медицины и врачебной деятельности. Что касается жезла в витраже Древерха-вена, то его набалдашник представлял собой «мертвую голову» — символ подразделений СС.

Как-то раз Древерхавен лично проинспектировал работу Сетракяна. С бесстрастным, хрустально-ледяным выражением голубых глаз он прошелся пальцами по нижним сторонам полок, отыскивая неровности и дефекты. Ничего не найдя, Древерхавен оценил работу коротким кивком и отпустил Сетракяна.

Впоследствии они встретились еще один раз — когда Сетракян стоял перед пылающей ямой, а доктор наблюдал за бойней все с тем же ледяным выражением голубых глаз. Эти глаза тогда не узнали Сетракяна: слишком много лиц, и все неотличимы одно от другого. К тому же экспериментатор был слишком занят: его помощник тщательно измерял, сколько времени проходит между вхождением пули в затылок и последними судорогами жертвы.

Тот период, когда Сетракян подробнейшим образом изучал фольклор и оккультную историю вампиров, совпал с его охотой на выживших нацистов лагеря смерти, и в это же время он вел интенсивный поиск древнего текста, известного под названием «Окцидо Люмен».

Сетракян щедро предоставил «Блаку» свободное пространство движения, отстав от него на добрых три шага, — главным образом, чтобы держаться вне досягаемости жала. Древерхавен спокойно шел, помогая себе тростью, — его явно не заботила собственная уязвимость в присутствии незнакомца за его спиной. Возможно, он возлагал надежды на многочисленных пешеходов, фланирующих по Де Валлен в этот ночной час, — само их наличие служило препятствием для любого нападения. А может быть, ему просто хотелось произвести впечатление простодушного и бесхитростного человека.

Иными словами, кошка, очевидно, решила прикинуться мышкой.

Между двумя витринами с девушками, озаренными красным светом, обнаружилась дверь. Древерхавен вставил ключ в замок, повернул, они вошли и поднялись по лестнице с красным ковровым покрытием. Древерхавен занимал два верхних этажа; помещения были прекрасно обставлены, однако обжитыми не выглядели. В той комнате, куда они вошли, мощность лампочек была небольшой, но и при этом они горели вполсилы, тускло освещая мягкие ковры. Фасадные окна выходили на восток. Тяжелых штор на них не было. В задней части окна отсутствовали вовсе. Оценив размеры комнаты, Сетракян понял, что помещение слишком узко для такого здания. Он тут же вспомнил, что подобные же подозрения родились у него при посещении дома Древерхавена возле Треблинки, — эти подозрения строились еще и на бродивших в лагере слухах о секретной «смотровой комнате» в доме врача — иначе говоря, потайной операционной.

Древерхавен прошел к освещенному столику и пристроил там свою трость. На фарфоровом подносе лежали бумаги, в которых Сетракян узнал то, что он раньше передал брокеру: документы, устанавливающие подлинность происхождения «Люмена», в том числе те, которые правдоподоб-нейшим образом подтверждали связь между продаваемой книгой и марсельским аукционом 1911 года, — все это были очень дорогие подделки.

Древерхавен снял цилиндр и расположил его на столике, однако к Сетракяну так и не повернулся.

— Могу ли я заинтересовать тебя аперитивом? — спросил он.

— К сожалению, нет, — ответил Сетракян, расщелкнув две застежки своей дорожной сумки; однако верхний клапан остался закрытым. — Путешествия плохо влияют на мою пищеварительную систему.