Слепое знамя дураков - Мара Брюер

– Если ты скажешь ещё хоть слово…

Она стояла так близко ко мне, что, будь я обычным человеком, уловил бы её дыхание. А так я ощущал её всю. Всё во мне встрепенулось от желания обнять её. И я чувствовал, что она хочет того же, и в этот вечер она не ставила блок, будто хотела, чтобы я это знал.

– Оксана, я не пойму, – начал было я, но она приставила указательный палец к моим губам.

– Молчи, Александр, не говори ни слова, – тихо попросила она.

После она легонько коснулась моих губ своими. Я не мог поверить своему счастью и ответил на её поцелуй. Он был прекрасен. Я раньше мог только фантазировать, какими на вкус окажутся её губы, какими нежными будут её руки, обхватившие моё лицо, а теперь я ощущал это и был самым счастливым на свете. Как могли мы так долго ждать этого момента, не пытаясь сделать шаг друг другу навстречу? Как решилась она на этот шаг? Нет, это всё не важно! Важно, что я никогда и ни за что не отпущу её!

Кикимора

Мы с инспектором на протяжении нескольких месяцев были беспредельно счастливы: он – из-за скорого появления на свет ребёнка, я – из-за решительности Оксаны. Благодаря зелью её брата зверь внутри меня засыпал мёртвым сном, что позволяло мне быть нежным с ней.

Оля всё чаще выбиралась в лес с санитарами, чтобы искать раненых и меньше находиться в госпитале рядом с Митей.

Одно беспокоило всех: Нина чахла с каждым днём. Всю беременность она пролежала в постели. А последние месяцы и вовсе дались ей с трудом. На этом радость Громового закончилась, и он всё перебирал возможности помочь ей. С его женой неотрывно были Григорий и Марья Фёдоровна, поддерживавшие в ней жизнь. Ребёнок, казалось, отнимал у неё последние силы. Братья перешёптывались: никто не был уверен, что Нина перенесёт роды.

Однажды я спустился в подвал здания, где располагался госпиталь, чтобы поднять несколько мешков с запасами муки и круп наверх, в кухню, как вдруг почуял странный запах. Он напомнил мне сливочно-карамельный крем, которым я любил лакомиться на десерт в начале девятнадцатого века и который всегда подавался мне к завтраку на протяжении моей человеческой жизни. Я не поел только ранним ноябрьским утром, когда мы с моими приятелями выехали на охоту…

Запах доносился из-под пола, что казалось и вовсе невероятным. Я не чувствовал присутствия жизни или движения, но был уверен, что это пахнет существо или сущность – возможно, бестелесная, но всё же когда-то бывшая вполне живой.

– Здесь кто-то есть? – прорычал я.

Запах усилился, и я почувствовал тепло, исходящее из-за наваленных в углу досок.

– Кто ты? Выходи, я тебя не трону, кто бы ты ни был, – пообещал я.

Доски задребезжали, и передо мной возникло нечто серое, с ясными выразительными глазами, похожее на маленького ребёнка, обросшего волосами.

– Ты домовёнок? – охнул я от неожиданности.

– Нет, – ответил мне звонкий голос, – я кикимора.

– Но почему ты прячешься? Ты ведь знаешь, кто мы – обитатели этой больницы.

Я не ощущал зла в этом крошечном существе, казавшемся забитым и отвергнутым.

– Я не очень-то люблю общество, – прощебетала кикимора. – А сейчас, когда у вас наверху поселилось само зло, я и носа не покажу ни за что… И вообще, лучше мне убраться отсюда…

– Стой, погоди… – одёрнул я её. – Что ещё за зло поселилось наверху?

– Это ОНА! – загадочно проговорила кикимора. – Ты понимаешь, о чём я.

Я никак не ожидал подобного и сильно заволновался:

– Нет! Этого просто не может быть! Мы контролируем ситуацию, проверяем всех рожениц. Всё чисто.

– Конечно, она ведь защищена вашим же оружием – любовью и верой, – как бы между прочим ответила кикимора.

– Но кто она? – я сделал шаг ей навстречу. – У нас пять беременных, две из них на сносях.

– Шесть и три, – возразила мне кикимора.

– Да, нет же, говорю: пять… – и задумался: возможно, мы что-то упустили, что-то очень важное. – Постой. А ведь мы не считаем Нину.

Я бросил нагруженные на плечи мешки и помчался к лестнице, ведущей из подвала.

– Эй, волк, постой! – крикнула мне вслед кикимора.

– Извини, извини… – не останавливаясь, бросил я в ответ. – Я вернусь… Но сейчас мне надо известить всех…

– Вот так всегда – помогаешь им, а они бегут делать глупости, – сама с собой рассуждала кикимора, разводя руками. – Ну почему никто не интересуется, как исправить положение? Может, потому что выглядим мы недостаточно солидно и говорим неубедительно… Ладно, подожду ещё денёк-другой, авось одумается, вернётся…

Но я не стал сразу же сообщать весть всем, а дождался, пока Громовой уедет. Тогда я созвал Лидванских, Олю и Клавдию на совещание. Я весь побагровел, голос мой дрожал:

– Я собрал вас здесь в отсутствие инспектора с одной-единственной целью: мы должны принять верное решение, что делать дальше! Клавдия, с этого дня ты принимаешь только свежую кровь, можешь иссушать раненых врагов, которых найдёшь в округе. Можешь даже напасть на целый батальон фрицев – нам понадобится твоя сила.

Прости, Гриша, это временная мера. Сам же ты ежедневно упражняйся с сестрой в левитации, готовь самые сильные зелья для уничтожения демонов и других тварей. Любимая… Если ты увидишь что-нибудь, сразу мне рассказывай. Любое, даже малейшее видение может помочь нам. Оленька, ты будешь находиться в палате с роженицами под видом беременной с патологией плода. Ты должна круглосуточно слушать их мысли и докладывать о любых подозрительных. Я же перестаю принимать лекарство, чтобы в любой момент была возможность обернуться…

– С чего вдруг такая паника, Александр? – беззаботно спросил Григорий.

– Наследница вскоре должна появиться, – строго ответил я, чтобы приструнить его. – И мы не знаем, кто её вынашивает.

– У тебя есть подозрения? – уточнила Оксана, в глазах которой замер страх.

– Боюсь сказать вслух, – произнёс я, глядя поочерёдно в глаза каждому.

– Нина? Ты и вправду считаешь, что ребёнок нашего инспектора может оказаться дочерью Дьявола? – прочла в моей голове ответ Оля.

– У меня есть основания предполагать. Я не утверждаю, но мы должны быть бдительны. Мите ни слова, иначе он может помешать нам выявить её. А когда всё закончится… Господи, помоги, чтобы всё закончилось успешно! – взмолился я.

Раздался крик, и все мы поспешили в палату, откуда он доносился.

Начались роды у одной из пациенток – дородной крестьянки, чей муж был одним из наших санитаров. Она быстро родила здорового мальчика, которого назвала Николаем.

Итак, осталось пять беременных женщин, среди которых была Нина Громовая.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});