Антинюрнберг. Неосужденные... - Александр Усовский

В принципе все стоны послевоенной антинемецкой пропаганды о том, что Чехословакию в Мюнхен не пригласили, более того, там ее предали и продали — есть пустое сотрясение воздуха. В данном случае эта страна была не субъектом, а объектом политики, причем вполне объективно — ибо речь шла именно об ОШИБКЕ разработчиков условий Версальского договора, когда никаких международно признанных границ Чехословакии вообще де-юре не существовало. Те, кто эту ошибку совершил — ее же и исправили; а то, что при этом консультироваться с паном Бенешем и Даладье, и Чемберлен посчитали излишним — лежит на их совести, никаких процессуальных нарушений международного права они этим НЕприглашением не совершали.

То, что "Мюнхенский сговор" стал после войны считаться каноническим "шагом к развязыванию Второй мировой войны" — это уже изыски агитпропа победителей, которому очень нужно было, во-первых, сделать Третий рейх виновным во всех ужасах и бедствиях войны, а во-вторых, подлинных победителей оного Третьего рейха следовало оперативно переодеть в снежно-белые одежды ангелов во плоти, отодвинув в сторону довоенных политиков, стремившихся избежать этой самой войны. Ничего особо безнравственного и слишком уж циничного в деяниях оного агитпропа, конечно, нет — Мировая Демократия вышла из Второй мировой победителем и кроить предвоенную историю по ее лекалам никто ей запретить не мог.

Дело житейское…

Но для того чтобы понять, отчего Гитлеру так легко и непринужденно удалось не только вернуть в октябре тридцать восьмого года в лоно нации немцев Судет, но и в марте тридцать девятого без единого выстрела ликвидировать независимость их прежнего владельца, Чехословацкой республики — необходимо оглянуться на историю создания этого государства. Ибо любой дефект кроны дерева всегда кроется в его корнях…

* * *

Как известно, средневековая независимая Чехия (со всеми ее королями — Пшемыслами, Вацлавами и Карлами) утратила свой суверенитет и перешла под руку австрийских Габсбургов в самом начале Тридцатилетней войны, после битвы у Белой горы в 1620 г. — на триста лет сделавшись частью Австрии; впрочем, и до этого территория Чехии входила в западноевропейское политическое пространство-достаточно сказать, что один из ее королей, Ян I Люксембург, погиб в знаменитой битве при Кресси в 1346 г. (во время франко-английской Столетней войны), сражаясь на стороне французов.

Словакии же как суверенного государства словацкого народа вообще никогда не существовало — эта территория с конца IX века была частью Венгерского королевства, и как часть этого королевства она вошла в состав Австрии — чтобы затем, вместе с ним же, в 1867 г. получить автономию (государство официально стало называться Австро-Венгрия).

Прошу заметить — чехи и словаки никогда до первой четверти XX века НЕ ЖИЛИ В ЕДИНОМ ГОСУДАРСТВЕ.

Более того, несмотря на официальную доктрину «чехословакизма», принятую на вооружение в начале прошлого века идеологами чешской независимости, факт остается фактом — чехи и словаки суть ДВА РАЗНЫХ СЛАВЯНСКИХ НАРОДА — несмотря на то, что их языки имеют много общего.

Увлекательную и познавательную историю чешского и словацкого "национальных возрождений" XVIII–XIX веков мы пропустим — желающие могут ознакомиться с трудами «будителей» в специальной литературе. Отметим лишь, что к началу XX века словаки и чехи, благодаря своим писателям и просветителям (в числе коих необходимо назвать Ф.Палацкого, П. Шафарика, Я. Коллара, создателя словацкого литературного языка Людовита Штура), уже четко осознавали себя самостоятельными и самобытными НАРОДАМИ — причем народами славянскими, радикально не схожими с немцами и венграми, представляющими в Дунайской монархии Габсбургов правящие нации. И зерна пропаганды "восстановления чешской независимости", щедро разбрасываемые честолюбивыми политиками соответствующей национальности накануне Первой мировой войны, легли на благодатную почву…

Ничего поэтому нет удивительного в том, что многие чехи, не желая сражаться за интересы Австрии в начавшейся всеевропейской «мясорубке», сдавались в плен — иногда целыми полками, под медь полковых оркестров и с развевающимися знаменами. Также ничего удивительного нет в том, что политические руководители Антанты благосклонно встретили рождение Чехословацкого национального совета, созданного в разгар войны Томашем Масариком, Эдвардом Бенешем и Миланом Штефаником в Париже — куда оные политические деятели Австро-Венгрии благоразумно свинтили накануне и в первые месяцы войны, благо, французы встретили их с распростертыми объятьями (принцип "Разделяй и властвуй" ведь не вчера придуман!). Масарик со товарищи решительно поставили на Францию — благо, профессор, будучи масоном, повсечасно встречал со стороны своих единомышленников во французском правительстве благосклонное участие.

Русофильских же чешских политиков, не бывших столь дальновидными (и посему оставшимися на Родине) — Карела Крамаржа и Алоиса Рашина — австрийская полиция, несмотря на их депутатскую неприкосновенность, арестовала, а австрийский суд приговорил, на всякий случай, к смертной казни; кстати, этой же участи не избежали и коллеги Бенеша по антиавстрийскому «подполью», организованному им перед эмиграцией — Вацлав Клофач, профессора Гербен и Шайнер. И пока Масарик на пару с Бенешем окучивали западноевропейских и американских политиков на предмет разного рода послевоенных льгот и преференций "угнетенному чешскому народу", австрийская полиция старательно расчищала для этой "сладкой парочки" политическое поле на Родине.

* * *

28 октября 1918 г. случилось неизбежное — министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Андрашши объявил о намерении своего государства сложить оружие и начать переговоры о перемирии. В этот же день Чехословацкий национальный совет (к тому времени уже признанный Францией, Италией и Великобританией и имевший в своих руках — чисто номинально, разумеется — вооруженную силу в лице "чехословацких легионов") объявил о независимости Чехословакии. 30 октября Словацкий национальный совет заявил об отделении Словакии от Венгрии.

Понятно, что оба эти «Совета» были мутными лавочками из случайных людей, которых никто никогда не выбирал — но в момент крушения старого мира десяток ловких авантюристов могут при наличии определенной воли, беспредельной наглости и безграничного честолюбия, свернуть горы — история Февральской революции тому наглядный пример. К тому же эти люди яростно махали перед толпой бумагами о признании их конторы со стороны Антанты — что, в общем-то, и было на тот момент подлинным ярлыком на княжение в де-факто ставших бесхозными австрийских владениях.

Как и в случае с Россией, главные мятежники и ниспровергатели "австрийского гнета" — Масарик и Бенеш — прибыли в Прагу уже после произошедшего низложения Габсбургов, что, впрочем, ничуть не помешало им по-хозяйски занять кабинеты в Граде. Масарик объявил себя президентом, Бенеш — министром иностранных дел.

Поскольку за спинами этих людей маячили штыки Антанты, шансы всех остальных претендентов на Главное кресло в Пражском Граде автоматически уменьшались до нуля. Официально Томаш Гарриг Масарик возглавил Чехословакию только 29 февраля 1920 г. — но это уже не имело никакого значения.

Имело значение лишь то, что тщанием его и его министра иностранных дел Эдварда Бенеша на Версальской мирной конференции были официально закреплены и утверждены границы Чехословакии-именно те границы, которые через двадцать лет станут причиной ее гибели…

Надо сказать, что в Версале Бенеш проявил завидную нахрапистость и беспредельную наглость- весьма, впрочем, импонировавшие политикам Антанты. Ведь "отчаянно смелый" чешский демократ изо всех сил пинал напрочь лишившегося к этому времени когтей и зубов, обезоруженного и связанного немецкого льва — каковой лев еще недавно доводил французских политиков до смертельно холодного пота.

Впрочем, требования Бенеша к Германии и Австрии выплатить «его» державе репарации, равно как и пожелания отдать Чехословакии в управление обе Силезии и Лужицкую землю (где чехами и не пахло!) — были Хозяевами мира мягко отвергнуты.

Тем не менее Чехословакия в тех границах, которые все же были ей нарезаны, получала изрядные куски со смешанным населением (чешско-немецким, чешско-польским или словацко-венгерским), на которых доля чехов или словаков иногда не превышала пяти процентов. Также к Чехословакии было присоединено Закарпатье (бывшее венгерским тысячу лет), получившее название "Подкарпатская Русь".

В итоге Чехословакия стала весьма многонациональным государством — 46 % ее населения составляли чехи, 13 % — словаки, 28 % — немцы, 8 % — венгры, и по 3 % — украинцы и евреи. И уже с начала двадцатых годов в новорожденном государстве начались межнациональные распри — причем не только по линии раздела "славяне — неславяне", но и между чешской и словацкой частью этого детища Антанты.