Кража по высшему разряду - Нина Стожкова

— Привет, — тихо поздоровалась она.

— А, Несик, как дела? — спросил Ромка таким безразличным тоном, словно она собиралась попросить его о контрамарке.

— Вот. Это я. Просто очень захотелось тебе позвонить, — запинаясь, призналась Инна и почувствовала, что ноги подкашиваются, вот-вот она упадет. Инка поспешно прислонилась к парапету набережной.

— А, скучаешь, — не удивился Ромка. Похоже, подобные запоздалые звонки от его бывших женщин являлись для Казановы рутинным делом. — Говори быстрее, а то я сейчас очень занят, — поторопил он будничным голосом.

— А когда… когда мы увидимся? — спросила Инна, ненавидя себя и за этот дурацкий вопрос, и за краску, залившую лицо, и за то, что в трубке вдруг повисла длинная пауза.

— Увидимся. Когда получится. Ладно, Несик, не гони картину, — проворчал Ромка, очевидно теряя терпение. — Пока-пока.

— Подожди! Не отключайся! — почти прокричала в трубку Инна, — У меня важное сообщение.

— Какое еще сообщение? — насторожился Ромка. — Вроде для беременности рановато…

— Мне не до твоих пошлых шуток. Слушай внимательно. Надо еще раз побывать у Полины Андреевны.

— По типу — с визитом вежливости! — присвистнул Ромка. — Ну, ты даешь! Распивай со своей старухой чаи сколько хочешь, но только без меня. Прости, Несик, сейчас и вправду некогда, перезвоню в антракте, примерно через час, — пообещал он и внезапно отключился.

Сердце Инны продолжало колотиться так, словно она только что бегом поднялась в ту каморку под крышей театра. Инна посмотрела на часы и поняла: ни о чем, кроме Ромки, она теперь целый час вообще думать не сможет. Как когда-то в девятом классе. Боже, вся жизнь прошла с тех пор!

Инка торопливо и неумело целовалась тогда в школьной раздевалке с огненно-рыжим пареньком из девятого «Б». И нахватала в тот день троек по всем предметам. Чуть ли не первый раз в жизни! Ну, не могла она ни о чем думать, кроме как о пухлых губах и неловких объятиях прыщавого рыжего Ромео среди коротких пальто и куцых курточек! К неудовольствию учителей, школьница Морозова в тот день вообще их не слышала. Где им было знать, что обостренный слух девятиклассницы ловил совсем другие звуки: жаркий шепот рыжего мальчика и его торопливые шаги в школьном коридоре. Спряжениям неправильных английских глаголов и физическим формулам было далеко до бурных химических реакций, что взрывались тогда в ее юном теле. А нежный лепет школьного Ромео теперь, через много лет, вдруг всплыл из глубин памяти — словно засушенный цветок выпал из потрепанной книжки, любимой в детстве.

Инна почему-то разозлилась на себя за то давнее воспоминание. Неужели не было в ее жизни ничего более достойного памяти, чем девятый вал юношеской гормональной бури? Чем тот неловкий и нескладный мальчик, казалось давно и прочно забытый? Больше половины жизни прошло, а она, как старушка, все в детство возвращается…

Инна зашла в первое же кафе, которое попалось ей на пути, — в «Макдоналдс» на Невском — и заказала у стойки кофе с пирожком, а затем села за пустой столик в самом дальнем углу. Больше всего на свете ей сейчас хотелось побыть одной. Забитая людьми забегаловка была для этого идеальным местом. Здесь никому ни до кого нет дела.

— О, Инна Павловна! Давно не виделись! — услышала она за спиной радостный голос. За последние два дня он стал подозрительно знакомым. Даже слишком. Инна нетерпеливо обернулась. Только его ей и не хватало! Ну конечно, это он — Ильич!

За соседним столиком сидел сосед по купе и с аппетитом уминал огромный бутерброд с общепитовской котлетой. На подносе лежал двойной пакет картошки-фри, стояла двойная порция мороженого в огромном стакане и внушительная емкость колы. Судя по довольному виду «Робина-Бобина», этого здоровяка абсолютно не волновали диеты. Никакие вообще. Он, наверное, запросто мог «скушать сорок человек» и не поперхнуться. Зато Инна частенько мечтала о том идеальном времени, когда наконец прочно сядет на кефирную, яблочную или какую-нибудь другую жесткую диету, годную лишь для субтильных балерин или костлявых фотомоделей с желудком не больше наперстка. Но каждый раз какие-нибудь обстоятельства непреодолимой силы коварно мешали ей это сделать. То юбилей лучшей подруги, то вечеринка с одноклассниками, то отпуск в отеле с обслуживанием «все включено», то корпоративный праздник на работе. Инна злилась, страдала, но голодать могла от силы полдня. А Владимир Ильич, похоже, был вполне доволен своей могучей фигурой и худеть принципиально не собирался. Похоже, еда была для него одним из главных удовольствий в жизни.

«Хорошо, хоть водку здесь не пьет», — с раздражением подумала Инна. Но взглянула искоса на Владимира, и ее сердце немного смягчилось.

Инна всегда невольно обращала внимание на то, как мужчина ест. Можно даже сказать, это был ее пунктик. Она была убеждена: как представитель сильного пола ведет себя за столом, таков он и в постели. Если кавалер поспешно и жадно заглатывает все, что подвернется под руку, сочетает несовместимые продукты, смачно икает, то и в сексе он поспешен, груб и неразборчив. Настоящий мачо — истинный гурман. Уделяет внимание за столом каждой мелочи, любит красивую сервировку и свежие скатерти, не чавкает, использует нож и употребляет салфетки.

От посетителя «Макдоналдса» трудно требовать изысканного вкуса. Однако поездный пьянчужка Владимир Ильич, к изумлению Инны, поглощал свой гамбургер хоть и с удовольствием, однако аккуратно и даже как-то изящно.

«Для такого мужчины и готовить приятно», — невольно подумала Инна и тут же разозлилась на себя за эти дурацкие мысли.

Похоже, этот тип не так прост, как прикидывается, решила она. А вслух спросила:

— Признавайтесь, Владимир Ильич, вы что, преследуете меня? Я, черт побери, встречаю вас в этом городе на каждом шагу.

— Очень надо! Я не виноват, что ваш любовник, похоже, не очень-то хорошо развлекает свою даму и вы в одиночку утюжите те же улицы Питера, что и я! — парировал ее нападки Владимир. — Прикиньте: мы с вами ходим по одному пятачку размером с километр, а потом в Москве будем привирать, что пропахали Питер и его пригороды вдоль и поперек. Примемся ненатурально охать и ахать. Ах, зимний Петродворец, ох, заснеженный Пушкин… Мол, бродили по Эрмитажу. Заходили в Петропавловскую крепость. Мерили шагами улицу Зодчего Росси. А на самом деле, заметьте, от суетного и пафосного Невского удаляемся не больше чем на переулок. Даже в одних кафешках перекусываем. В один театр на одну и ту же оперу ходим. Между прочим, я засек вас там вчера. С весьма благообразной немолодой дамой. А где же ваш сердечный друг? Уже бросил вас, мерзавец ветреный?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});