Кража по высшему разряду - Нина Стожкова

После сырого, многолюдного и бедноватого Питера жизнь в крошечном городке под Кельном вначале показалась мне настоящим раем. Размеренное, спокойное, разумное существование, когда каждый знает, что с ним будет через пять лет, через десять… Они даже музыку на похороны заранее заказывают. Как и все похоронные принадлежности. Чтобы, когда время придет, все прошло как положено. Потому что немцы знают: их «семейное» похоронное бюро не лопнет через месяц, а будет стоять на том же месте и через пять, и через десять лет. И сын хозяина скорбного заведения, провожавшего в последний путь их родителей, сдержанно и печально проводит и их самих…

Да что я все о грустном? — оборвала себя Изольда. — Там, ты не поверишь, сады зацветают уже в марте, а чистый воздух в первое время опьяняет. Я полюбила гулять в немецких парках, где холеные белки дисциплинированно клянчат еду в одно и то же время, пристрастилась любоваться аккуратными домиками с умытыми окнами и представлять уютную жизнь их обитателей. Казалось, еще мгновение — Гензель и Гретель выбегут навстречу в своих аккуратных фольклорных костюмчиках. Однако время шло, а я все не решалась приступить к главному, ради чего, собственно, и переехала на чужбину. Боялась, что какая-нибудь нелепость разрушит мои хрупкие надежды, и тогда встреча с памятью об отце вообще не состоится. А у моей страшной немецкой сказки не будет счастливого конца. Все усилия, особенно переезд на старости лет в чужую страну, окажутся глупыми и бессмысленными. Как тогда жить дальше? И стоит ли?

Однажды утром, поборов волнение, я все-таки с третьего раза набрала заветный номер.

— Простите, это квартира Мюнхов? — спросила я на ломаном немецком, отчаянно боясь, что вот сейчас, через секунду, рухнут все мои надежды. Скорее всего, там уже давно живут другие люди, которые никогда не слышали о Карле Шмидте. Но в трубке раздался приятный баритон:

— Да, это Рюдигер Мюнх. Бербела, иди скорей сюда, ты не поверишь, кто звонит! Она нашлась! Ну, здравствуй, Изольда!

А уже на следующий день мы встретились, — продолжила тетушка долгое повествование. — Я без промедления села в поезд и отправилась в тот крошечный городок, кинув в сумку лишь документы и зубную щетку. Мы встретились со слезами на глазах, словно очень близкие люди. Понятно, что разговор получился длинным, а окончился неожиданно…

Однако мы засиделись, Инна. Вот и сапоги твои уже готовы. Надевай и пошли, мы сидим здесь уже слишком долго. Все остальное я расскажу тебе в следующий раз.

БЕЗ РОМКИ ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ НА СВЕТЕ, НЕТ!

Едва Инна простилась возле метро с Изольдой, как почувствовала признаки самой настоящей ломки — словно у наркоманки или алкоголички со стажем. Ей стало так плохо, будто в ее крови резко упала концентрация жизненно необходимого вещества.

«Полное обезромкивание организма, — с тоской подумала Инна и потянулась за мобильником. — Нет, надо немедленно сообщить Машке об этой дурацкой страсти, что свалилась на меня в чужом городе, как кирпич на голову. В трудную минуту подруга всегда дает дельные советы», — решила Инна. Может, хоть Машкина спасительная ирония вернет ей душевное равновесие. Хотя едва ли. Страсть — болезнь трудноизлечимая, порой даже смертельная. И чем недостойнее объект, тем дольше и мучительнее длится приступ. Если же к любви примешивается жалость — это верный признак того, что рецидивы будут повторяться снова и снова. А веселого бабника Ромку Инне порой бывало жалко до слез. Она подозревала, что его бесшабашное веселье и постоянная смена партнерш — всего лишь маска, прикрывающая душевную пустоту и страх перед реальной жизнью.

Странно: Инна только вспомнила про Ромку, точнее, про то, что никогда в жизни больше не увидит его, а коленки предательски задрожали, как в юности. Слабость в ногах всегда была для нее неоспоримым симптомом любовной болезни. С юности при виде Его она всегда старалась прислониться к стенке, чтобы ненароком не упасть. А еще, влюбившись, Инна каждый раз поразительно глупела. Понимала это, злилась на себя, краснела и несла еще большую чушь. Вот и с Ромкой все получилось так же, хотя вряд ли его можно было назвать большим умником и интеллектуалом. Этот балбес и бабник, этот ничтожный пустомеля и мелкий авантюрист, этот лихой мастер пускать пыль в глаза — он стал ей вдруг необходим, как витамины ранней весной. Как свежий огурец и зеленый лук в начале марта или редиска в конце апреля. Нет, не зря ученые утверждают, что в состоянии влюбленности в мозг поступают особые вещества — опиаты, которые питают центр удовольствия и вызывают потребность испытывать опьянение любовью снова и снова. Ну, как пьяница привычно тянется к рюмке, так один из любовников призывает каждой клеточкой тела, а бывает, и всей душой, свою вторую половинку. По версии современных ученых, нет, скорее, это придумали прожженные циники, любовь — обычная химия. М-да, только почему так мерзко на душе? Наверное, любовь и вправду наркотик, раз ломка бывает такой тяжкой…

«Мусик, я влюбилась», — послала Инна наконец отчаянную эсэмэску подруге, не в силах в одиночку сражаться с нахлынувшими эмоциями.

«Авитаминоз и переутомление. Витамины, валерьянка, прогулки на солнце — и все пройдет», — пришел ответ от практичной Машки. Но Инне было не до шуток. Она страдала взаправду. Никогда бы раньше не поверила, что такое может приключиться с женщиной в сорок лет.

Инна, словно восьмиклассница, в один миг разглядела в Ромке все мыслимые и немыслимые добродетели. Нет, не так! Если честно, на его добродетели ей теперь вообще было наплевать. Как и на недостатки. Немедленно, до мурашек на коже, просто захотелось оказаться рядом с этим человеком. Бархатный баритон нового любовника, его терпкий мужской запах, крепкие объятия, нежные прикосновения — все это волновало ее сильнее любых отвлеченных рассуждений. Если она не позвонит ему сейчас же, сию секунду, то, вероятно, сойдет с ума. И, волнуясь, как отличница, влюбленная в звезду драмкружка, Инна вызвала в мобильнике заветный номер.

— Привет, — тихо поздоровалась она.

— А, Несик, как дела? — спросил Ромка таким безразличным тоном, словно она собиралась попросить его о контрамарке.

— Вот. Это я. Просто очень захотелось тебе позвонить, — запинаясь, призналась Инна и почувствовала, что ноги подкашиваются, вот-вот она упадет. Инка поспешно прислонилась к парапету набережной.

— А, скучаешь, — не удивился Ромка. Похоже, подобные запоздалые звонки от его бывших женщин являлись для Казановы рутинным делом. — Говори быстрее, а то я сейчас очень занят, — поторопил он будничным голосом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});