Драмы больше нет (СИ) - Риз Екатерина

– Ты ведь рада?

– Да, конечно, – бодро отозвалась я тогда. – Я рада за Илью.

Я, на самом деле, была рада, но также подозревала, что должность в Питере освободилась не просто так, а с умыслом. Но никого ни в чем уличать я не собиралась. Они – одна семья, наверняка, решат свои проблемы без моего участия.

И вот неожиданная встреча, да ещё за тысячи километров от Москвы. Через несколько дней после нашего приезда, Илья объявился в доме родителей, и с первого взгляда показался мне возмужавшим, повзрослевшим и куда более серьёзным и собранным, чем был ещё год назад. Передо мной уже стоял не мальчик, не «ночной хулиган», каким он был при нашем с ним знакомстве, а молодой мужчина. И приехал он тоже не один, а со своей девушкой, Яной. Та мило улыбалась, знакомилась с родителями, а я, признаться, ей завидовала. Ей не нужно было притворяться или играть какую-то роль, она была улыбчива, обворожительна и честна. А ещё, кажется, они прилетели вдвоем не просто так, а сообщить какую-то новость. Я догадалась по тем взглядом, что они с Ильей обменивались. Особо гадать не приходилось, и без того ясно, что это за новость, так что, я просто ждала. А ещё старательно уворачивалась от пытливых взглядов Ильи. С кем, с кем, а с ним по душам я точно не готова была говорить.

– Не думал, что встречу тебя в доме родителей, – сказал он мне, когда мы оказались с ним с глазу на глаз в саду. Я лежала в шезлонге, под неожиданно жарким сибирским солнышком, наслаждалась жаркой погодой и тишиной, а тут он. Я глянула на Илью через стекла темных очков, а он присел на шезлонг по-соседству, уставился на меня. А я аккуратно, стараясь не привлекать к своим движениям внимания, запахнула на бёдрах легкий халат. Илье улыбнулась, радуясь, что он не видит моих глаз.

– И я не думала. В смысле, что мы встретимся в доме твоих родителей. Мы давно не виделись, Илюш. Кажется, у тебя всё хорошо.

– Считаешь?

– Выглядишь ты серьёзным начальником, – посмеялась я. – Совсем взрослый.

– Совсем взрослый, – повторил он за мной. – Если ты помнишь, я старше тебя на полтора года.

– Да, да, я и забыла.

Он меня разглядывал, довольно долго, потом спросил:

– Как у тебя дела?

Я сделала вид, что удивлена его вопросу.

– Всё хорошо. У меня куда меньше перемен в жизни, чем у тебя. Ты теперь в Питере.

– В Питере, – согласился он.

– Нравится?

– Хороший город. Мне там комфортнее, чем в Москве.

– Вот и замечательно.

– Настя.

– Что?

– Что ты здесь делаешь?

– Я приехала с Ромой, на переговоры, – удивилась я. – Я работаю в вашей компании переводчиком. Ты не знал?

– Понятия не имел. Наверное, это очень секретная информация.

Я почувствовала в его голосе подтекст, поправила очки на носу, затем беспечно поинтересовалась:

– Что ты имеешь в виду?

Илья тут же качнул головой.

– Ничего. Я ничего не имею в виду. Просто рад тебя видеть. И рад, что у тебя всё хорошо.

– И я рада, – отозвалась я, и тут же уточнила: – За тебя.

Он согласно кивнул.

После нашего короткого общения, у меня осталось тягостное чувство недосказанности. Я осталась лежать в шезлонге, а Илья ушёл. Я даже взглядом его не проводила, напряженно таращилась на рябь на воде в бассейне.

– Ты знал, что Илья приедет? – спросила я Федотова чуть позже. Рома отвел глаза от экрана ноутбука, на меня посмотрел. Плечом дернул.

– Нет, его визит был необязательным. Но, я думаю, он больше к родителям приехал.

– Из-за своей девушки?

– Ну да. Кажется, они созрели.

В ответ на это замечание я промолчала, зато у меня вырвался вздох. Федотов не мог на него не отреагировать, тут же на меня уставился.

– Что не так? – спросил он.

Я глянула непонимающе.

– Что? Всё так.

– Ты, душа моя, кажется, вздумала страдать, – проговорил он с усмешкой.

Я решила в игры с ним не играть. Играть Федотов не любил, сразу рубил с плеча.

– Я не страдаю, – сказала я ему, обернувшись. – Я ей завидую.

– Это чему, интересно?

– Не тому, на что ты мне намекаешь. Не кандидатуре её жениха. А тому, что ей врать никому не приходится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ромка недовольно поморщился, откинулся на кресле, на меня посмотрел.

– Насть, ты опять?

Я головой качнула.

– Нет. Просто ты спросил. – Я взяла со спинки дивана свой халат и сообщила: – Я в душ. Во сколько нам надо выезжать?

– В шесть.

– Отлично. Успею отдохнуть.

Федотов хмыкнул.

– От меня.

– Люблю тебя за догадливость и прозорливость.

Он с кресла поднялся, забрал со столика ноутбук, сунул его под мышку, а когда мимо меня проходил, наклонился и поцеловал меня в щёку.

– И я тебя. За язвительность. Ведьмочка моя. – И легким тоном сообщил: – Я буду с отцом в кабинете.

Невеста Ильи оказалась милой девушкой. Открытая, улыбчивая, общительная. Она легко нашла общий язык с родителями Романа и Ильи, я наблюдала за тем, как она ведет задушевные беседы с Любовью Антоновной. И, судя по характеру её общения с матерью её молодого человека, их отношения явно грозили перерасти в родственные в самое ближайшее время. И мать Романа выглядела довольной, невеста младшего сына ей определённо нравилась.

Я ей тоже нравилась, я тоже была милой, добродушной девушкой (по крайней мере, хочется на это надеется самой), со мной разговаривали, мне улыбались, даже по волосам гладили, как близкого человека, но я чувствовала, чувствовала, что между мной и родителями Ромы повисло непонимание. Они не понимали до конца ситуацию, хотя, скорее всего, догадывались и предполагали, но говорить об этом вслух было неудобно. Вдруг ошибешься, вдруг обидишь несправедливыми подозрениями. И поэтому мы улыбались друг другу и отмалчивались. Хотя, ситуация была откровенно неприятной, по крайней мере, для меня точно. Один Рома не напрягался. В доме родителей он выглядел расслабленным и спокойным. Я тоже старалась вести себя непосредственно, но чувствовала, что за мной и ним украдкой наблюдают. Его родители, брат… У Ильи скрывать свой интерес выходило плохо, и я, если честно, всерьёз переживала, что наше общее пребывание в доме их родителей выльется в серьёзный конфликт. На самом деле, куда проще было в последние месяцы находиться за сотни километров друг от друга, в разных городах, и никак не пересекаться, ничего не знать о жизнях друг друга. Илья наблюдал за мной и Ромой, и на его лице было написано откровенное неодобрение. Он всё прекрасно понимал. Илья понимал, обдумывал, а мне было жутко стыдно.

– Отправь меня в Москву, – попросила я Ромку на следующий день. – Я тебе здесь не нужна.

– В смысле, не нужна? – удивился он. – А переговоры? А я?

– Наймёшь временного переводчика. Я не могу.

– Что ты не можешь, Насть?

Я повернулась к нему, глянула колко.

– Не могу смотреть твоим родственникам в глаза и притворяться.

– А ты не притворяйся.

У меня вырвался смешок, я руками развела.

– Как у тебя всё просто. Тогда, может быть, тебе перестать притворяться, Рома?

Его брови якобы удивленно взлетели вверх.

– А я притворяюсь?

– Конечно, – уверенно кивнула я. – И настолько к этому привык, что даже не отдаешь себе в этом отчета.

Федотов смотрел на меня с неудовольствием.

– Ты хочешь вернуться в Москву?

Я раздумывала. Недолго, но раздумывала. После чего расстроено кивнула.

– Да. Наверное.

– Настя, ты поступаешь неправильно.

– Я знаю, – отозвалась я. – Мы с тобой оба поступаем неправильно. И уже давно.

Наверное, с того момента наши отношения и стали для меня непосильной ношей. Это не случилось быстро, молниеносно, всё происходило постепенно. С каждым днём, с каждой маленькой обидой и моментом задетого самолюбия, с каждым шагом, что мне приходилось делать назад, чтобы остаться в тени, незамеченной и не обвиненной, я всё больше и больше погружалась в душевную пустоту. Порой я смотрела на Ромку долго-долго, когда он оказывался рядом, когда занимался своими делами, когда спал, я смотрела на него и думала о том, насколько я его люблю. А ещё о том, почему тогда настолько несчастна рядом с ним. Если разбираться, копаться в происходящем, делать акценты на деталях, то я проводила рядом с Ромой куда больше времени, чем его законная жена. У меня даже были какие-то права, обязанности, меня никогда ни в чем не ограничивали. Рома, как истинный влюблённый мужчина, исполнял любые мои желания. Мы часто путешествовали вместе, он делился со мной своими мыслями, планами, тревогами и радостями, он обнимал и целовал меня так, как, наверное, никто никогда не сможет этого сделать, чтобы тронуть мою душу. Был такой момент, когда я поняла, что мы практически не расстаёмся. Альбина занималась своей карьерой, её съёмочный график был расписан на полтора года вперёд, а столичная жизнь… её столичная, семейная жизнь вроде бы и существовала, но, скорее, для публики, чем для неё, для её мужа и даже для меня. Мы все втроем заблудились в самообмане, во лжи, в каких-то призрачных надеждах, и, проснувшись однажды утром, я вдруг поняла, что прошло два года. Два самых лучших, самых насыщенных года моей жизни. Вот только я за эти два года так никуда и не сдвинулась с места. При всём при том, что могла позволить себе всё, что захочу, но, в то же время, я оставалась никем. И будущее, по крайней мере, ближайшее, никаких перемен для меня не сулило. Я неожиданно осознала, что Рома настолько привык к нашему жизненному распорядку, ощущает себя посреди глобального вранья совершенно спокойно и комфортно, его совесть не тревожит совершенно ничего. Он появляется на людях, в кругу друзей и знакомых, в кругу семьи со спокойной, уверенной улыбкой человека, который во всём прав. Похоже, он даже перестал бояться быть пойманным и в чём-то обличённым. Он перестал чувствовать себя виноватым, передо мной, перед Альбиной. Мы все проживали ситуацию, в которой Роман Федотов оказался хозяином положения, и настолько в себе уверился, что не готов был слушать ни единого слова критики. Он даже удивлялся, когда я принималась доказывать ему всю абсурдность происходящего. А ведь этот абсурд, созданный им, наша общая жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})