Шань - Эрик Ластбадер

Разумеется, Дэвис не в первый раз был свидетелем демонстрации упражнений тай цзы.Однако еще никогда ему не доводилось видеть, чтобы они исполнялись со столь плавной и грациозной непринужденностью.

Человек, за которым он наблюдал, был единственным из свиты Мао, на кого Харли не сумел раздобыть военное досье. По сути дела, о нем не было известно почти ничего. Даже в отношении его функций в иерархии коммунистического движения и взаимоотношений с Мао не имелось никаких достоверных данных.

Стоя в тени, Дэвис обливался потом. Будучи крупного телосложения, он обладал фигурой атлета, в отличие от многих своих сверстников, накопивших к сорока годам уже изрядное количество жира, только потому, что уделял своему телу достаточно внимания. Дважды в день он по три четверти часа выполнял сложные, требующие большого физического напряжения, гимнастические упражнения. Разумеется, это не относилось к летнему сезону в Китае, когда жара, по мнению Дэвиса, делала немыслимым любое занятие, требующее напряжения.

Глядя на Чжилиня, он изумлялся до глубины души. Ему казалось, что он впервые видит эти медленные, ритуальные движения и жесты. Человек, выполнявший их явно не испытывал никаких затруднений с дыханием хотя находился на самом солнцепеке. И, что самое удивительное, Дэвис не мог разглядеть на обнаженных участках его тела ни единой капельки пота.

Наконец комплекс упражнений подошел к концу. В последней позе, как показалось Дэвису, Чжилинь простоял целую вечность. Все вокруг замерло вместе с ним. Только ветерок, подхватив горстку пыли у ног Чжилиня, закружил ее в миниатюрном смерче.

Где-то по соседству залаяла собака, и Чжилинь вышел из состояния, которое вполне можно было назвать трансом. Заметив Дэвиса с книгой в руках на пороге дома он улыбнулся и промолвил:

— Доброе утро.

Дэвис молча кивнул, внезапно почувствовав себя неловко. Ему пришло в голову, что, возможно, он нарушил границы приличия. Проведя в Китае два с половиной года, он все еще не мог утверждать с уверенностью, что разбирается в местных обычаях.

— Меня поразили упражнения, которые вы выполняли. Надеюсь, я не обидел вас тем, что наблюдал за вами.

— Нисколько. — Чжилинь пересек двор и приблизился к Дэвису. — Я не возражаю против хорошей компании.

Он улыбнулся вновь, зная, что это считается признаком хорошего тона у заморских дьяволов. Улыбки помогали им чувствовать себя раскованней. Как знаки, которые животные подают друг другу, —подумал Чжилинь Он читал книгу с описанием привычек африканских горилл. К этим обезьянам следовало приближаться с нейтральным выражением на лице, опустив при этом глаза, чтобы продемонстрировать отсутствие агрессивных намерений. Стоило хоть на мгновение обнажить зубы, и ответная реакция в форме яростного нападения последовала бы незамедлительно.

Гвай-ло, —подумал Чжилинь, — очень похожи на горилл: сильные, опасные и примитивные. Имея с ними дело необходимо знать наверняка мотивы которыми они руководствуются, если хочешь чего-либо от них добиться.

—Вы очень хорошо говорите по-английски — сказал Дэвис, не замечая снисходительных ноток, проскальзывавших в его тоне.

Он сам считает меня обезьяной, —сказал про себя Чжилинь. — Ну что ж, культурный человек должен мириться с любой грубостью, чтобы получить от варвара то, что ему нужно.

—Много лет назад я учился в Шанхае, — ответил он непринужденно. — Мой друг из Вирджинии был достаточно добр и терпелив, чтобы заниматься со мной языком.

Невинная ложь, вполне простительная в данных обстоятельствах.

Глаза Дэвиса загорелись.

— Я родился в Вирджинии, — сказал он. Чжилинь, конечно же, сам знал об этом. — Моя семья жила на ферме неподалеку от Роанона. Мой отец занимался разведением лошадей. Скаковых лошадей. Как зовут вашего друга?

— Сойер. Бартон Сойер. Он тоже вышел из фермерской семьи, хотя, кажется, они не имели никакого отношения к лошадям.

— Никогда не слышал этого имени, — Дэвис был заметно разочарован. — Впрочем, Вирджиния — большой штат. Кстати, я давненько не бывал там. Еще со времен моей молодости.

Заметив, что выражение на лице Дэвиса смягчилось, Чжилинь подумал: По крайней мере, хоть какие-то вещи имеют одинаковое значение повсюду. И то хорошо.

—Должно быть, вы так же соскучились по Вирджинии, как я по Сучжоу?

Дэвис печально улыбнулся, и в его чертах проступило что-то детское. У него были ясные голубые глаза, большой подвижный рот и прямой пропорциональный нос — большая диковина на азиатском континенте. Вьющиеся, чуть рыжеватые волосы его спускались сзади на шею: прическа крайне необычная для военного.

— Пожалуй, да, соскучился.

Достав серебряный портсигар, он вытащил сигарету. Затем протянул его Чжилиню, но тот вежливо отказался. Дэвис чиркнул спичкой и прикурил.

— В свое время я был очень неплохим наездником, — сказал он. — Я хочу сказать, что хорошо ездил верхом на лошадях.

Чжилинь с трудом подавил желание громко заверещать, изображая обезьяну. Раз он полагает, что мой запас английских слов настолько ограничен, то я не стану разубеждать его, —решил он. — Возможно, в будущем мне представится шанс извлечь выгоду из его заблуждения на сей счет.

—Лошади — большая редкость в Китае, — заметил он. — Не думаю, что вам часто удавалось посидеть здесь в седле.

Дэвис рассмеялся и выпустил изо рта облачко сизого дыма.

— Ни разу.

— Что ж, может быть, где-нибудь здесь в округе есть ферма, на которой мы сумеем найти для вас благородного скакуна.

— Правда? — Дэвис сбежал со ступенек, лишившись дополнительного преимущества в росте, впрочем, и без того достаточно заметного. — Я был бы вам ужасно признателен.

На мгновение он задумался, стряхивая пепел с сигареты, и вдруг выпалил:

— Послушайте, Ши тон ши, вы бы не хотели научиться ездить верхом?

Ни за что на свете, —промелькнуло в голове Чжилиня. С внутренним содроганием он представил себя сидящим на спине огромного животного.

— Это было бы очень интересно, мистер Дэвис, — произнес он вслух. — Думаю, мне бы понравилось.

В глазах Дэвиса вдруг появилось хитрое выражение. Ну вылитая обезьяна, —подумал Чжилинь.

— Послушайте, — промолвил американец, — а как насчет того, чтобы вы взамен взялись бы обучать меня таи цзычуань?

Чумада тебя и твоих лошадей, —в сердцах выругался Чжилинь про себя, но вслух же он сказал:

— Отличная идея, мистер Дэвис. Я буду очень рад помочь вам в столь важном начинании. Давайте приступим с завтрашнего дня. Встретимся в половине шестого, идет?

Дэвис едва не задохнулся от удивления.

— Утра?

— Вы схватываете все на лету, сэр, — ответил Чжилинь с легким поклоном. Дэвис протянул ему огромную ручищу.

— Значит, договорились, — и ухмыльнулся, в точности как горилла.

* * *

Росс Дэвис и в самом деле оказался на редкость способным учеником. В то время как понятие быстроты было совершенно чуждо тай цзы,американец очень скоро стал постигать интеллектуальные аспекты этой науки. Это вызывало некоторое удивление у Чжилиня, привыкшего к тому, что подавляющее большинство заморских дьяволов оказывалось совершенно неспособным усвоить философскую основу тай цзы. Они считали ее уделом стариков и слабовольных людей, не способных посвятить себя “настоящему” делу, непременно требующему скорости, силы и выносливости.

В действительности, для занятий тай цзыбыли необходимы исключительная сила и выносливость, ибо выполнение упражнений в медленном темпе требовало самоконтроля и координации в гораздо большей степени, нежели механическое запоминание позиций. Что же до скорости, то самое главное заключалось в умении управлять ею. Кроме того, главное отличие этой гимнастики от армейских упражнений состояло в том, что она требовала постоянной работы мозгов.

Дэвис заговорил об этом с Чжилинем в начале второй недели занятий.

— Если я принимаюсь за свои кувыркания и прыжки в такую жару — заметил он, — то через пару минут начинаю задыхаться. Занимаясь тай цзы,мы работаем на протяжении целого часа, а я остаюсь свежим и сухим. Тем не менее, мое тело чувствует себя так, словно я провел полновесную тренировку по акробатике.

— Я плохо знаком с тем, что вы называете акробатикой, — ответил Чжилинь. — Однако я знаю, что тело и ум должны стать одним целым. Тренировать одно без другого не имеет особого смысла.

Они сидели во дворике на лавочке, потягивая душистый чай.

— Начав делать эти упражнения, я стал лучше спать и меньше курить, — промолвил Дэвис. — И вот, взгляните-ка. — Он снова отхлебнул чая. — Я могу влить в себя целую чашку горячего чая в летнюю жару и не обливаться потом. Что вы думаете об этом, Ши тон ши?