Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне скоро к смотрителю. Вещи, я вижу, ты из тюрьмы забрал?
– Да.
– Жить будешь у меня, в гостевой комнате.
– В качестве кого?
– Качество мы тебе вечером придумаем. Я велю истопить баню, посидим, помаракуем…
– Алексей Николаич, ты меня ни с кем не спутал?
– Да вроде нет. Ты что, боишься, я стану делать из тебя капорника?
– Ну…
– Какой из тебя доносчик? Смех один. Вот скажи, ты бы меня бросил, кабы я оказался в трудном положении, а ты мог бы помочь?
Голунов молчал, соображая.
– Что, мимо бы прошел? Руки не подал?
– Ну, подал бы…
– А почему про Лыкова тогда плохо думаешь? Я какой был, такой и остался. Хоть надворный советник из Департамента полиции. Временно исправляющий обязанности начальника округа… Опять же, ты мне жизнь спас на войне!
– Ты мне тоже.
– И хорошо! Поэтому слушай. Жить будешь у меня. Пока я при должности, в тюрьме тебе делать нечего. А поскольку Лыков еще не государь и амнистий не выдает, ты остаешься каторжным. Только переходишь в разряд исправляющихся.
– А что я у тебя делать буду? Лакейству не обучен.
– Тут семь человек прислуги. Самовар без тебя есть кому подать.
– Тогда кем я буду? Не понимаю!
– В баньке сообразим, как назвать твою службу. Все, мне пора к смотрителю. А ты поешь сейчас, я им скажу.
Ужин у смотрителя начался натянуто. Шелькинг очень хотел помириться с Лыковым. Ради этого «майор» пошел на расходы, и стол его ломился от яств. Главным блюдом была пара медных фазанов, прозванных так за цвет оперения. Эти вкусные птицы водятся только на Японских островах. Каким-то образом Виктор Васильевич смог их раздобыть. А дорогого гостя он поил настоящей водкой (на Сахалине даже чиновники обычно пьют разбавленный спирт). Лыков смягчился, и ужин прошел по-людски, без скандалов. Миска с ломтями злосчастного хлеба присутствовала на столе, но к ней никто не притронулся. Шелькинг усвоил урок: за все время пребывания Алексея в должности жалоб на качество хлеба больше не было.
Вечером Лыков с Голуновым сидели в раздевальне и пили коньяк. Рядом бесшумно прислуживал Фридрих Гезе: нарезал закуски, подливал в стаканы. Наконец сыщик жестом отослал парня и произнес:
– Рассказывай, Калина Аггеевич.
– О чем? Как заделался каторжным?
– Да.
– Бог так распорядился. Не пофартило…
– А поподробнее?
– Могу. После войны я вышел в отставку. Но с Кавказа не уехал. Сначала был праздношатаем, но деньги быстро кончились. Ну и спутался с контрабандистами.
Лыков расстроился:
– Ах, ну зачем! Ты же дважды георгиевский кавалер!
– Затем, что деньги понадобились. Кунак сел в тюрьму, под следствие. Добрый кунак, за такого в огонь и в воду! И надо было его выкупать. Прокурор и следователь пять тыщ запросили на двоих. Где взять? Я и решил.
– И попался?
– Хуже. Есть такая штука, называется кочующий секрет. Это…
– Знаю. Стражники каждую ночь ставят засаду на новом месте.
– Точно так. Мы на этот секрет налетели. А дурень один, из бакинских татар, взял и выстрелил. И стражника наповал.
Приятели отхлебнули коньяку, помолчали. Потом Лыков осторожно спросил:
– А ты?
– Я лошадей держал.
– Мы тут одни, скажи мне правду. На тебе есть кровь того пограничника?
– Как на духу говорю: нет.
– Слава Богу! Что было дальше?
– Нас повязали. Их двенадцать ружей было – не уйти. Ну и… Вина одного малайки, я его в первый раз в жизни увидел! А разделили на всех. Дали мне пятнадцать лет. Привезли сразу в Воеводскую тюрьму. Знаешь, что это такое?
– Был там недавно.
– Тогда поймешь меня, что я оттуда шепнул коньками [45].
– Пойму. А тут-то как оказался?
– А меня изловили потом, во Владивостоке.
– Так ты до материка дошел?
– Знамо дело. Через Татарский пролив орочены перевезли.
– На какие деньги?
Голунов невесело улыбнулся:
– Я, понимаешь, тогда шибко злой был. На всех. Так что меня перевезли, чтобы я их не убил.
– Ясно. А как обратно вляпался?
– Да как все попадаются? Спьяну, конечно. Жил я там, жил, копил деньги в Россию вернуться. Взял уже билет. Ну… гульнул на радостях… В городе тогда даже тюрьмы не было, сидели на военной гауптвахте. Первым делом послали запрос на Сахалин. Меня опознали по приметам, вернули, добавили четыре года. И дали плетей бывшему дважды георгиевскому кавалеру… Так я стал рецидивистом.
– Понятно. Буду думать.
– О чем?
– О том, что тут можно сделать.
– Со мной? – недобро нахмурился Калина Аггеевич. – Со мной уже ничего не поделаешь. Своими руками жизнь себе сломал, винить некого. Черного кобеля не отмоешь добела.
– Всегда можно что-то сделать! – не согласился Алексей.
– Нет. Это ты по доброте, чтобы не расстраивать… А не бойся! Я про себя всю правду знаю. Помру я на этом Мертвом острове. Без сомнения.
– Но…
– Если ты мне хоть на день, на два жизнь облегчишь – скажу спасибо. Но ты ведь уедешь. А я останусь. И тогда Железный Нос отыграется. Ну и пусть!
– Железный Нос?
– Это каторга так Шелькинга называет. Скверный человек. А какую власть над людьми имеет!
– Погоди расстраиваться. Из тюрьмы я тебя уже извлек. А дальше еще что-нибудь придумаю.
Но Голунов только отмахнулся:
– Что ты меня, как девку, уговариваешь! Ничего уж не вернуть. Ты не император и не Господь Бог, я понимаю. Давай о чем другом покалякаем…
– Давай, – охотно согласился сыщик. – О том, к примеру, как наши «иваны» в Японию бегут. Слышал, что в Рыковском вышло? Пятеро дочесали до Охотского моря, сели там на шхуну…
Каторжный сразу насупился:
– И что?
– А то, что они сейчас где-то здесь, в моем округе. Полагаю, у японцев, которые подрядились катать наших беглых, есть тайный лагерь. И они собирают там людей. Не абы кого, а лишь фартовую гвардию, навроде Царя с эсаулами.
– От меня-то ты чего хочешь? Чтобы я указал тебе, когда «иваны» побегут? Мы с тобой это уже проговорили.
– Проговорили, – подтвердил Алексей. – Только вот глянь сюда.
И он разложил перед приятелем фотографии убитых «иванов», сделанные консулом Костылевым. Тот их посмотрел, но без особого интереса. Как будто уже знал об этом раньше!
– Ну и что?
– Да ничего, – вздохнул сыщик. – Если Царь с ребятами наладятся в Японию, а там их зарежут – так это хорошо! Надо будет микадо ихнему спасибо сказать. А если не зарежут? Там, как думаешь, всех «иванов» казнят или через одного?
И он пристально посмотрел Голунову в глаза. Но тот не отвел взгляда:
– Тебе-то что за дело?
– А я сыщик. И ловлю эту нечисть: в Петербурге, Москве, по всей России.
– И что?
– А то! – нахмурился Лыков. – Ловлю и сюда отсылаю. Ловлю и отсылаю. А они опять появляются. Как чертик из коробочки… И если в Японии эти ребята потом садятся на пароход и плывут в Одессу, я этого не потерплю!
– Ну и не терпи, – равнодушно пожал плечами бывший георгиевский кавалер. – А меня в эти дела не путай. Если же мои слова тебе не нравятся, то верни обратно в кандальную.
– Как ты не поймешь?! Это же несправедливо!
– Эх… Где ты ее видал, справедливость-то?
– А видал! – заупрямился спьяну Лыков. – Редко, но видал! Скажи по совести, разве Козначееву место на этом свете? Тварь, чертово отродье! Ему жить не должно!
И грохнул по столу кулаком. Из предбанника сунулся было немец, но увидел, что все в порядке, и убрался обратно. А сыщик продолжил:
– Вот для чего я занимаюсь этим делом. Чтобы не пускать зверье в свой дом, где мои жена и дети живут. И много других приличных людей.
– Занимайся. Бог тебе в помощь, но не я. Мы с Козначеевым из одного котла баланду хлебали. Есть у каторжных такой обычай: друг дружку не выдавать. Может, слышал?
– Э-хе-хе… Ладно. Как насчет водочки? На одесский коньячок…
Глава 10
Служба
Вокруг Лыкова быстро установился определенный порядок. С утра он в управлении полиции принимал ходатаев. Это называлось у него пилигримаж. Затем сыщик смотрел бумаги. Обедал в обществе Фельдмана либо Голунова, по своему выбору. Он усадил бы их за стол обоих, но Калина Аггеевич не захотел. Сказал: человеку будет неприятно, да и мне нелестно… После обеда начальник округа упражнялся на дворе. Там ему разложили детали от сломанного локомобиля. Некоторые из них, весом в четыре-пять пудов, можно было использовать в качестве гимнастических снарядов. Неудобно, конечно, но еще неудобнее везти через полсвета гири…
- Взаперти - Свечин Николай - Исторический детектив
- Тифлис 1904 - Николай Свечин - Исторический детектив
- Ледяной ветер Суоми - Свечин Николай - Исторический детектив
- Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - Светозар Чернов - Исторический детектив
- Завещание Аввакума - Николай Свечин - Исторический детектив
- Уральское эхо - Николай Свечин - Исторический детектив
- Дело Варнавинского маньяка - Николай Свечин - Исторический детектив
- Пуля с Кавказа - Николай Свечин - Исторический детектив
- Вниз по темной реке - Одден Карен - Исторический детектив
- Вызовы Тишайшего - Александр Николаевич Бубенников - Историческая проза / Исторический детектив