Я умер вчера - Александра Маринина

– Вы сегодня уезжаете? – спросила она вместо ответа.

– Да, вечером.

– Надолго?

– На пять дней.

– Когда вы вернетесь, я нарисую вам Готовчица маслом на холсте.

Заточный улыбнулся тепло и солнечно, сверкнув двумя рядами безупречных ослепительно белых зубов. Его желтые глаза вмиг превратились в два расплавленных золотых слитка. Никто не мог устоять перед этой знаменитой улыбкой.

– Можно, я вас поцелую? – спросил он тихо.

– Не надо, – так же тихо ответила Настя.

– Почему?

– Это может быть неправильно понято.

– Кем?

– Мной.

– Это не важно, – ответил с улыбкой Иван Алексеевич. – Главное, чтобы я сам правильно это понимал. А я понимаю это правильно, вы можете не беспокоиться.

Он осторожно коснулся сухими губами сначала одной ее щеки, потом другой.

– Я рад, что вы смогли перешагнуть через себя. Через пять дней я вам позвоню.

Он круто повернулся и быстро пошел к выходу из парка, хотя обычно провожал Настю до поезда метро.

ГЛАВА 9

Поднимаясь в лифте в квартиру Бориса Михайловича Готовчица, Настя все еще сомневалась в правильности того, что делает. Разумеется, просьбу Заточного нужно выполнить, тем более она обещала. Но вот таким ли способом?

После разговора с генералом подозрения в адрес психоаналитика сошли практически «на нет». Если его проверяли как возможного кандидата на работу в информационно-аналитическую службу в МВД, то в эту проверку в обязательном порядке входило и наружное наблюдение. Плохие, видно, попались наружники, если Готовчиц их срисовал, а может быть, он и в самом деле удивительно наблюдательный человек, обладающий великолепной памятью на лица. Так что уважаемый Борис Михайлович в этой части ничего не выдумал, просто так совпало, что до кражи за ним ходили люди из МВД, а после кражи, то бишь взлома, – частные сыщики, нанятые его супругой. Эту позицию следует еще уточнить. Пусть Готовчиц даст словесное описание тех двоих наблюдателей, которых он не опознал среди сотрудников сыскного агентства «Грант», а Настя потом попросит Заточного узнать, эти люди висели на «хвосте» у психоаналитика или нет.

Да и к убийству собственной супруги Готовчиц при таком раскладе вряд ли причастен. Одна из версий состояла в том, что частные детективы, осуществлявшие слежку за Готовчицем, наткнулись на кого-то, с кем он был связан криминальным бизнесом. Потому и убили Юлию Николаевну, чтобы не проявляла излишнего интереса к тому, к чему не следует. Но если Заточный утверждает, что Готовчиц чист, аки дитя невинное, то эта версия не выдерживает никакой критики и должна быть немедленно отброшена. Никаких «опасных» людей среди связей Бориса Михайловича нет.

После последней встречи Насти с Готовчицем прошло всего четыре дня, и она удивилась тому, как сдал он за это время. Щеки ввалились, под глазами чернота, взгляд потухший. «Господи, что страх делает с человеком, – сочувственно подумала она. – Я, наверное, тоже распсиховалась бы не меньше, если бы за мной следили, а я не понимала, кто и почему. А он еще и жену похоронил».

– Что на этот раз? – устало спросил Готовчиц, провожая Настю в комнату. – У вас появились новые вопросы?

– Да. Но не в связи с убийством вашей жены. Борис Михайлович, я пришла к вам как к частному лицу. Это ничего? Вы не сочтете, что я злоупотребляю служебным положением?

Готовчиц заметно оживился, даже глаза слегка заблестели.

– Вам нужна консультация? Психологический портрет преступника?

Настя поняла, что он рад был бы отвлечься от своих переживаний и поговорить о чем-нибудь не связанном со смертью жены.

– Консультация нужна, но не по поводу преступника. Я хотела бы поговорить с вами о себе.

– О вас? – Он не сумел скрыть удивления. – Вы не производите впечатления человека, у которого есть такого рода проблемы. Может быть, алкоголь, наркотики? У вас зависимость?

– Что вы, – она рассмеялась, настолько нелепым показалось ей такое предположение.

– Тогда что же?

– Я постараюсь объяснить, хотя и не уверена, что смогу внятно что-то сказать. Я и сама с трудом понимаю. Мне стало трудно общаться с людьми. Я даже с мужем не могу разговаривать, и это его обижает.

– Вам трудно излагать собственные мысли? Не хватает слов?

– Со словами все в порядке. Я могу сформулировать и в вербальной форме изложить любое суждение, если вы это имеете в виду. Но мне не хочется. Какой-то ступор на меня находит, понимаете? Будто барьер поставили, и я не могу через него перешагнуть.

– Как давно это началось? Или это было всегда?

– Не всегда. Это началось зимой, в феврале.

– После каких-то событий?

– Да.

– Вам придется рассказать мне о них.

– Конечно, я понимаю. Видите ли, Борис Михайлович, я знаю, что должна рассказать о них мужу, чтобы вернуть его доверие, но не могу заставить себя. Вот это и плохо. Он видит, что со мной что-то происходит, что я стала вялой и раздражительной, избегаю разговоров и вообще любого общества, но не понимает, в чем дело. А я не могу набраться сил ему рассказать.

– Почему? Вам стыдно? Это что-то порочащее вас? Супружеская измена?

– Нет. Это связано со службой. В ходе раскрытия одного преступления я обнаружила улики, свидетельствующие о том, что к преступлению причастен близкий мне человек. Мой отчим, который меня воспитывал и полностью заменил мне отца. Я сразу поверила в его виновность, и с этой минуты моя жизнь превратилась в кошмар. А потом выяснилось, что улика появилась случайно и отчим не имеет к криминалу никакого отношения. Вот и все.

– И с тех пор вы испытываете трудности в общении?

– Да, с тех самых пор. Больше двух месяцев.

– Вам трудно общаться со всеми или только с определенными людьми?

Настя задумалась. Вопрос ей понравился. А ведь в самом деле, общается же она с лицами, проходящими по делам, вот хоть с Готовчицем, например, и с Димой Захаровым она нормально разговаривала, и с Улановым. Да со многими. А вот с коллегами по работе дело шло хуже. Не говоря уже о Леше и о родителях. Выходит, общение с посторонними ее не пугает. Даже странно, почему она сама не заметила этого, пока психоаналитик не спросил.

– Вы правы, – она подняла глаза на Готовчица, – чем ближе человек, тем мне труднее. А почему так?

– Давайте разбираться, – с готовностью произнес Борис Михайлович.

Настя видела, что разговор доставляет ему удовольствие, такое же, какое испытывает она сама, когда решает очередную логическую задачу. Человек любит свое дело и делает его с наслаждением, даже тогда, когда на душе черно. Что ж, такой человек, несомненно, заслуживает всяческого уважения и вполне может быть рекомендован на ту работу, о которой говорил Заточный.

Готовчиц задавал еще множество вопросов, заставлял Настю рассказывать подробности ее взаимоотношений с отчимом и с матерью, спрашивал о муже.

– Ну что ж, Анастасия Павловна, – наконец сказал он, – подведем итог. Вы попали в типичную ловушку, в которую попадают тысячи людей, если не миллионы. Знаете поговорку: чужую беду руками отведу? Когда неприятности случаются с другими, мы можем посмотреть на ситуацию со стороны и найти выход легко и безболезненно. Когда она сваливается на нас, мы с ней не справляемся. Сейчас, когда прошло столько времени, вы прекрасно видите, что для подозрений в адрес отчима у вас основания были не очень-то сильные, правда? Мы с вами только что в этом разобрались. Но вы отчего-то сразу поверили в то, что он – предатель. Поверили сразу и безоговорочно. И теперь вам за это мучительно стыдно. Вам стыдно за то, что вы растерялись, что не смогли обдумать ситуацию хладнокровно и неторопливо, вы поспешили сделать вывод и тут же в него поверили. Это случается со всеми, трудно найти человека, который хотя бы раз в жизни не допустил такую ошибку. Так что стыдиться вам не нужно. Что произошло дальше? Две вещи. Во-первых, вы разуверились в своих профессиональных способностях, когда поняли, что ошиблись. Во-вторых, вы стали инстинктивно избегать общения с близкими вам людьми, подсознательно опасаясь повторения ситуации. Вы боитесь, что кто-нибудь из них вольно или невольно заставит вас думать о них плохо, и еще больше боитесь снова допустить ту же ошибку и поверить своим подозрениям. Вы стараетесь отдалиться от близких вам людей, чтобы в случае повторения ситуации вам не было так больно. Иными словами, именно в близких вы видите источник опасности и пытаетесь максимально ограничить контакты с ними, потому что именно близкий вам человек, ваш отчим, заставил вас страдать. Но заставил не по собственной воле, не по злому умыслу, а вследствие вашей же ошибки. Вы ненавидите себя за это, но одновременно продолжаете бояться своих близких. И не пытайтесь найти логику в этих страхах, они иррациональны, как почти любой страх. Вас раздирают два разнонаправленных чувства: с одной стороны, вы стыдитесь своей ошибки, с другой стороны, боитесь повторения. И это как бы ставит блок, не позволяет вам нормально общаться с близкими.