Чужие крылья. - Роман Юров

— Да тихо ты, — он немного растерялся, от такого напора. Общение с аборигенами проходило совсем не так, как задумывал. — Помолчи! Фронт далеко? — он прервал ее славословия самым животрепещущим вопросом.

— При слове "фронт", женщина выдохнула, словно сдулась и стала меньше ростом. — Фронт близко, — прошептала она, — километров десять.

Она была видимо не местная, немного растягивала слова, а слово "километров" произнесла с ударением на первое "о". — Только зачем тебе фронт? — Добавила Люда, сверля его глазами – люди кажут, что бьют красных. Говорят, что сегодня, там, — она мотнула головой на восток, набили ваших столько, что снег покраснел. Скоро совсем побьют.

— Не побьют, — прервал ее Саблин, — немцев в деревне много?

— Много, — Люда снова обеспокоенно оглянулась на темную дверь, — на тебя хватит. Тикал бы ты отсюда, — она пригляделась к Виктору внимательней и задумалась, морща лоб. Потом, оживилась, как будто решила что-то важное для себя. Вновь, оценивающим взглядом посмотрела на него и поморщилась. — А говорил, что летчик, а одет как… — Она с сомнением потрогала его обтрепанный "камуфляж". — Неужто шелк? — и снова ненадолго задумалась. — Ладно… ты же, мабуть, голодный? — она ткнула рукой в темную дверь сарая. — Тут посиди, я сейчас, за кизяком снова приду, поесть передам. Только ты в меня не стреляй, хорошо?

— Да не буду я, у меня и оружия-то нет, — соврал Виктор и Люда почему-то обрадовалась. — Как же нет, — улыбнулась она, показывая ровные белые зубы. — Все вы, мужики брешете. Ты, когда меня за сиськи лапал, чем в попу упирался? Штаны не проткнул?… — она хихикнула и подтолкнула его к сараю. — Жди тут.

Втолкнув в сарай, она пыталась захлопнуть за ним дверь, но он не дал, придержав рукой. Женщина зло блеснула глазами, но ничего не сказала и, подхватив ведро, поспешила к хате.

Виктор смотрел ей в след, а мысли в голове неслись испуганным стадом. Что-то ему в ней не понравилось, что-то было неправильно. Увидев, как за ней захлопнулась дверь, он тихонько выскользнул из сарая, стараясь делать это бесшумно. В доме голоса резко усилились, что-то стукнуло. Виктор испуганно оглянулся, снова достал пистолет и нырнул к соседнему сараю, укрывшись за темной метлой дерева.

Скрип петель раздался внезапно, и снова появилась Люда, оставив дверь нараспашку, добавляя во двор немного света. За кизяком хозяйка вышла почему-то без ведра, да и вообще осталась на крыльце, смотря в темноту. "А ведь действительно красивая, молодая баба, — подумал Виктор, разглядывая ее при свете, — Вот только сукой оказалась". — Вслед за ней, из хаты вышло двое мужчин с карабинами наперевес. Одеты они как-то необычно, один в овчинном тулупе и пилотке, второй с непокрытой головой, щеголял в шинели незнакомого покроя.

— Ну выходи, летчик! — в тишине, звонкий голос Люды прозвучал как удар в литавры. Она ткнула пальцем, и эти двое деловито направились к сараю, где он недавно сидел.

— "Ой, дурак, ой влип", — Виктору сейчас больше всего хотелось оказаться подальше от этого места. Он проклял тот миг, когда решил сюда идти, когда решил заговорить с этой Людкой. — "Что делать? Сейчас они проверят сарай, а потом начнут искать рядом. Найдут, конечно, стоит только внимательно посмотреть в мою сторону. А что потом? В плен? Или драться? Надо было эту суку трахнуть, а так, получается, все зря. Жить-то, как хочется… в плену кормить не будут, все равно сдохну" — мысли в голове путались, а время словно растянулось. Его враги успели сделать всего пару шагов, а он уже успел все обдумать и решился…

Выстрел щелкнул негромко, как будто сломали сухую ветку. Дальний враг, одетый в тулуп, словно споткнулся, нерешительно постоял, покачиваясь и начал оседать на землю, заваливаясь набок. Но Виктор этого не видел, сразу после выстрела он швырнул бесполезный пистолет в голову ближайшему противнику и кинулся на него безумными скачками, перехватывая финку в правую руку. Немец ответил, его выстрел после тихого пистолетного хлопка прозвучал солидно, резко но ударивший в его плечо пистолет увел пулю в сторону. Время растянулось и Виктор, несмотря на темноту, словно в замедленной съемке, отчетливо видел как враг морщится от боли, как ТТ падает в грязь у его ног. Видел, как он перезаряжает карабин, как кувыркаясь, вылетает выброшенная из патронника гильза, видел как немец кладет палец на пусковой крючок, по привычке щуря левый глаз. И в этот момент Виктор его настиг, ударил по стволу, уводя в сторону и добавляя правой с ножом наотмашь в горло. Выстрел ударил по перепонкам, руку обожгло болью, немец все же успел спустить курок, но пуля снова ушла в никуда, дырявя сараи. Но и Виктор промазал, немец в последний миг отшатнулся избегая ножа. Удар, который по силе, должен был снести врагу голову, пришелся выше, вскользь, лишь разрубив кожу на лбу. Это и спасло Виктора второй раз, когда немец, отпрыгнув в сторону и перехватив карабин словно дубину, попытался проломить ему голову. Кровь залила его лицо и он на долю секунды замешкался. Этого хватило и Саблин, подскочив почти вплотную, воткнул тому нож в горло, аккурат между петлиц, в ямочку под ключицами. Он еще успел удивиться, как легко лезвие ножа протыкает живое тело и как противно скрипит сталь о позвоночник.

Виктор с безумными глазами торопливо озирался по сторонам, но больше никого не было. Его враги упали почти одновременно. Прошло буквально пять секунд с его выстрела, а число живых и здоровых во дворе сократилось вдвое. Все кончилось очень быстро. Людка так и стояла на крыльце, только лицо у нее стало белее стены, глаза расширились, и в них плескался ужас. Она громко завизжала, на одной ноте, упав на колени ступеньках и вцепившись в перила крыльца. Ее крик ударил по ушам не хуже выстрела. Виктор заметался по двору, споткнулся о зарезанного немца, что лежал, вытаращив залитые кровью глаза. Упал, снова вскочил и налетел на второго, который лежал скрючившись, елозя сапогами по грязи. Увидев лежащий тут же карабин, схватил его и кинулся в темноту, в сторону оврага.

Так он не бегал еще никогда. Вряд ли бы сам Усэйн Болт сумел бы обогнать Виктора в этом безумном ночном забеге. Пока было тихо, только ветер свистел в ушах, да сапоги тяжело бухали по земле. Но вот сзади хлопнул выстрел, второй, что-то свистнуло над головой, но он уже закувыркался по склону внизу, проваливаясь в мокрый снег. Бежать по балке было тяжелее, снега тут осталось гораздо больше, он замедлял движение. Сзади что-то пшикнуло и балку залило желтым дрожащим светом, снова забахали выстрелы, но пули летели где-то над головой, в стороне. "Наверное, ракету осветительную запустили", — подумал он, быстро переставляя ноги, стараясь не упасть.

Он так долго бежал, потом не выдержав упал, жадно глотая воздух, пытаясь унять колющую боль в боку. Деревня осталась позади, там периодически грохали выстрелы, но это было не опасно. Он лежал минут пять, приходя в себя, набираясь сил. Потом вдруг вспомнил про руку. Рука, побитая пулей, болела и, вдобавок, до сих пор кровоточила. Разобрать что там за рана, он, в темноте так и не смог, ограничился скорой перевязкой, обмотав руку куском парашюта. Полежав еще немного, поднялся на ноги и упрямо зашагал на восток. Компас был уже не нужен – фронт было отчетливо видно по всполохам взрывов.

Шлось хуже, чем вчера, снега навалило изрядно, но внизу была грязь и ноги вязли. Но он старался не обращать на это внимания, выдерживая темп. В то, что за ним ночью направят погоню, Виктор не верил, но к утру от этой деревеньки нужно оказаться как можно дальше. Потому что утром отправят обязательно.

И снова начался долгий мучительный поход в темноте. Степь во мраке казалась ровной и гладкой, как стол, но таковою отнюдь не была. Трава путалась за ноги, он запинался о кочки, проваливался в невидимые в темноте под снегом ямки, падал, но упрямо поднимался и шел вперед. Это было тяжело, ноги вязли в снегу, но с каждым шагом фронт приближался все ближе и ближе. Щелчки выстрелов, треск пулеметных очередей, грохот разрывов слышались уже отчетливо. Внезапно что-то прошелестело над головой и сзади ухнуло, на долю мгновения подсветив степь вспышкой разрыва. Воздух наполнился зловещим свистом осколков. Потом грохнуло еще раз и еще.

Перепуганный Виктор ничком рухнул на землю, закрывая руками голову вжимаясь в снег, вздрагивая при каждом разрыве. Неподалеку от Виктора упали лишь первые снаряды, остальные взрывались в стороне, слева. Но он этого даже не понял, замерев от ужаса. Так страшно ему еще никогда не было – лежать в темноте, в снегу, а вокруг грохочет и свистит разорванным воздухом зазубренная смерть. Артналет прошел быстро – он еще лежал, врастая в землю, когда наступила тишина, но он даже ее не сразу услышал – в ушах стоял звон.

В себя его привели голоса. Они доносились, слева, довольно близко. Кто-то негромко беседовал, изредка перхая надсадным кашлем. Вот только слова были какие-то лающие, чужие.