(Не)добрый молодец - Алексей Птица

ещё страшнее.

— Хррр, — попытался он позвать на помощь, но огромные лопухи надёжно скрывали их от посторонних глаз, а жалкий хрип не донёсся ни до чьих ушей.

— Хрр, хрр, — звал на помощь Аким, но жадность не доводит никого до добра. Довольно быстро руки Акима ослабли, и он прекратил сопротивляться. Как только он затих, Серафим воздел руки вверх.

— Я принёс жертву тебе, о Великий падший! — опустив их, он взялся за труп, чтобы спрятать подальше от людских глаз. Напоследок он разгрыз вену и слизал кровь с руки Акима. Спрятав труп, Серафим лёг рядом и застыл, погружённый в свои мучительные видения. Так они пролежали до самого позднего вечера, а когда поднялись, это уже были не люди.

Первым заметили отсутствие Акима. Но нигде не могли его найти, как и Серафима, они оба вышли за ворота Пустыни, но обратно так и не вернулись. Как только солнце спрятало свои лучи за линией горизонта, из леса показались две фигуры. Одна шаталась словно пьяная, а другая, наоборот, держалась очень прямо, и не подумаешь, что так может ходить человек.

— Аким, Серафим⁈– обрадованно вскрикнул один из трудников, что стоял на воротах и раскрыл створки. Аким мгновенно прыгнул внутрь, и тут же раздался долгий, полный ужаса крик, услышанный многими в Пустыни. Но обитатели не поняли, что это.

Переродившийся Аким, убив жертву, тут же отправился искать следующих, Серафим его словно вёл. На пути им попалась инокиня Марфа, потом послушник Павел, а потом и все остальные. Ужас объял Пустынь. Посчитав, что дальше Аким справится и без него, Серафим повернулся в другую сторону и отправился в трапезную. Не дойдя до неё пары шагов, он окончательно потерял человеческий облик и стал нападать на всех встреченных, убивая их зажатым в руках топором. Конец Пустыни был предрешён.

В это время Вадим с кузнецом решили поужинать в кузне. Взяв с собой хлеба и котелок с кашей, они по очереди с аппетитом поглощали сытное горячее варево. Хлебая деревянной ложкой, Вадим пытался подцепить небольшие кусочки мяса и сала в каше. Удавалось плохо. Кусочков было немного, и все терялись в крупяном изобилии.

Они только что закончили тренировку по фехтованию саблями, минуло уже три недели, как Вадим оказался в монастыре, но успехи в овладении оружием ещё были слабые, отчего кузнец только горестно качал головой, Вадим же смурнел.

Прошёл почти месяц, как он попал в прошлое. За это время он уже изрядно пообвык и даже приобрёл нужные навыки. На нём было похожее одеяние, что и у остальных, а всё его тряпьё давно превратилось в лохмотья. Одежда, что он сейчас носил на себе, по статусу принадлежала вольному человеку из боевых холопов. Монахи оценили его вклад в защиту монастыря по достоинству, одарив такими вещами. К тому же, всё натуральное, даже чересчур.

На ногах, правда, «сидели» лапти, ну и что? Зато на его поясе висела сабля, и торчал кистень, засунутый туда же. А ещё ему принадлежал пистоль, что лежал в походном мешке, сшитом инокиней. На мешке были даже приделаны лямки для удобства. Там же находился походный котелок, мешочки с пулями, порохом, крупами, даже с солью имелся. Всё от того, что Вадим, готовясь к любым неожиданностям, собирал себе походный набор. А ещё огниво, нож и множество других мелочей, вроде деревянной большой стопки, ложки и прочего нужного добра.

Это был неприкосновенный запас, который он постоянно пополнял, а то, мало ли что. Вадим боялся. Боялся, что снова окажется никем и ни с чем. Это стало почти его навязчивой идеей, когда он привык и немного смирился со своим попаданием. А ещё вокруг него постоянно крутилась маленькая Агафья, прося его рассказать что-нибудь интересное или выпрашивая мёд. Невольно и о ней приходилось думать.

В общем, он готовился в любой момент свалить отсюда, кузнец это понимал и не осуждал. Скорее, просто делал так, чтобы пока у Вадима не возникало такого желания. Они спокойно ели, не обращая ни на что внимания.

Стало вечереть, и дневные насекомые прекращали свою деятельность, постепенно скрываясь в укрытиях, гнёздах и норках. Вместо них появлялись вездесущие комары, что тут же начинали пить кровь из всего живого.

— Вот же, поганые звери! — пробурчал кузнец, растирая место укуса, ругаясь сквозь зубы.

— Это не звери, это насекомые, и кусают не самцы, а самки, — решил просветить своего наставника Вадим.

— Что за насекомые? — удивился тот.

— Нууу, маленькие, — Вадим уже пожалел, что сказал об этом, опять сболтнул не то. Они же тут не знают ничего про биологию. Додумать эту мысль Вадим не успел. Вдруг на территории всего небольшого монастыря поднялся вой и истошные крики.

— Что случилось? — вскочил на ноги кузнец.

А Вадим словно почувствовал, что… В груди у него всё похолодело.

— Зомби! — вырвалось у него, но он тут же поправился. — Мертвяки это, Елизар! Проникли как-то.

И он очень захотел оказаться неправым.

Вокруг уже вступала в свои права вечерняя темнота, и по всей Пустыни видны были только мечущиеся тени, да слышен дикой вой, заглушаемый утробным урчанием двух тварей, утративших человеческое обличье. Кузнец схватил саблю, одним движением сунул в ещё не потухший горн кусок тряпки и быстро запалил факел, лежащий в кузне. Елизар порой работал до глубокой ночи и факелы у него были всегда наготове.

Факел зачадил, а потом и запылал. Чистый жаркий свет горящего пламени распугал по сторонам темноту. Вадим поджёг второй факел и тоже обнажил саблю.

— Эх, мой бердыш возле кельи остался. Взял днём, да забыл там, но смотри, Вадим, биться будем вместе. Боюсь я, что уже и живых придётся убивать. Раз мертвяки проникли, то и нашим конец.

Вадим кивнул, ему всё стало понятно.

С факелами и с саблями в руках они поспешили на помощь людям, но с помощью запоздали. По странному стечению обстоятельств, им не попался сразу ни Серафим, ни Аким, да и трудно понять в обличье бесов, кто есть кто, они только находили истекающих кровью людей, часть из которых издавала последнее издыхание, а часть оказывалась живой и громко молила о помощи.

— Я не могу убивать! — сказал Вадим, когда увидел еле живую монахиню.

— Я тоже, — сквозь зубы ответил ему кузнец, — ищем зачинщиков и тех, кого ещё не укусили.

Но пару человек кузнец всё же добил, видя, что их уже невозможно спасти. Небольшие размеры Пустыни позволили довольно скоро, переходя от одного здания к другому, выявить и поймать Акима. Только это уже был не Аким, он бросился на них, утробно урча. Удар сабли кузнеца был страшен. Не издав ни одного звука, Аким упал замертво, а они пошли дальше.

Вадим вдруг вспомнил об Агафье. Вместе сюда пришли, вместе и уходить нужно. Хоть бы она спаслась и дождалась, пока он найдёт её. Убить девочку он не сможет, даже если она станет зомби. Лучше уйти, а не брать на себя грех.

В это время Серафим поймал и приговорил Митрича. Затем, покружив по двору, монстр направился в сторону, где жил отец Анисим, настоятель и другие иноки. Отца Анисима он застал врасплох, как только тот шагнул на крыльцо, а отца Варфоломея поймал в коридоре, куда тот вышел узнать, что случилось.

Через несколько минут всё было кончено. Сделав своё чёрное дело, Серафим побежал к выходу, оставив истекающих кровью монахов лежать на полу и молить о помощи тех, кто ещё мог это делать. Напоследок он у всех попил крови, одновременно заражая.

Вадим шёл вслед за кузнецом, когда внезапно из здания выбежал Серафим и мгновенно бросился на Елизара. Тот сразу отреагировал, ударив по бесу саблей, но Серафим сумел вывернуться и напал сам.

Кузнец еле успел отскочить от чересчур шустрого одержимого. Он снова ударил, но сабля наткнулся на древко топора монстра и выскочила из руки кузнеца. Он замешкался, а Серафим успел размахнуться и ударить его топором, разворотив всё плечо. Больше ничего сделать Серафим не успел, Вадим взмахнул клычем, и голова не успевшего одержать триумф монстра упала на землю, залив её своей чёрной кровью. А кузнец пошатнулся и произнес.

— Всё!

— Елизар, Елизар! — Вадим не знал, что делать. Тебя не инфицировали, тебя ударили оружием, от этого не заражаются!

Кузнец посмотрел на свою грудь, провёл мокрой от крови рукой по ней.

— Нет, топор у него явно