(Не)добрый молодец - Алексей Птица

с мнимым сочувствием покачал головой.

— Твоя правда, Аким, а ещё они и денег добыли в селе, и мальчишке тоже изрядно досталось. Но то они сами нашли, не в праве мы их осуждать.

— Чтооо? — возмущённо вскричал Аким, — ещё и деньги? И много?

— Ну, много али немного, я не знаю, учёт не вёл, но настоятель при мне говорил, что много, и сказал, что серебра нужно и отроку отсыпать.

— Серебра??? Ах, ты ж, ах, ты ж… — Аким не находил слов от переполнявшего его негодования. Ему хотелось сквернословить, но в присутствии инока он остерёгся это делать, и в сердцах выпалил. — Нет в мире справедливости!

— Справедливость есть всегда, Аким. Вот только она даётся в руки тем, кто её заслуживает или хочет заслужить, а то и сам захочет взять.

— Угу, угу. И как её взять? — прищурил глаз тот.

— Думай, Аким, мне и самому то неведомо.

— Надо в деревню идти и пошукать там монет, да вещей.

— Согласен, надобность в том есть, — отозвался Серафим и грустно улыбнулся. — Но меня не берут с собой, а один я не смогу.

— Да, да, — Аким зачесал макушку левой рукой в задумчивости.

— Нужно придумать, для чего выйти из монастыря. Да и не выпускают в село никого без разрешения настоятеля, а ночью так и вовсе страшно и опасно.

Прекратив чесать затылок, Аким принялся перебирать свою пегую бородёнку, словно искал в ней не то блох, не то ум. Как водится, не нашёл ни того, ни другого, что и неудивительно.

— Думай, Аким, как мы можем того достичь и сходить в село, и я думать о том буду.

Аким кивнул, продолжая чесать уже спину, а Серафим спокойно развернулся и собрался уходить. Удочку он закинул, и Аким будет думать, но, сделав всего два шага, Серафим внезапно обернулся.

— От Елизара я слыхал, что ляхи там погибли, а у ляхов есть и оружие дорогое, и монеты водятся, сказывают, что и золотые дукаты.

При упоминании золота, глаза Акима полыхнули каким-то сверхъестественным огнём, и он застыл, переваривая полученную информацию, а Серафим ушёл. Дело сделано, теперь нужно только ждать, когда Аким дозреет и сможет перебороть свой страх. Жажда наживы — страшна, она перемелет и страх, и унижение.

Аким дозрел через два дня. Видимо, в нём неустанно боролись жадность и страх за свою шкуру. Серафим тоже боялся, да ещё как, но и им двигала жадность, но жадность к славе и власти. Он сейчас всего лишь простой инок-библиотекарь в заштатном монастыре. А если сможет овладеть другими знаниями, то достигнет как успеха, так и власти, и даже славы! Серафим с детства страдал грехом тщеславия, в чём себе никогда не признавался. Да и сейчас он просто убедил себя в том, что, овладев запретными знаниями, пустит их во благо церкви и людей. Спасёт их, понимаешь, от чёрной напасти. Воистину благими намерениями устлана дорога в Ад!

Никаких других возможностей в монастыре у Серафима не было, только лишь перспектива всю жизнь возиться с книгами, ремонтируя и переписывая их и, собственно, на этом всё. Настоятель ещё не стар, так что и здесь ничего не светило. А вот мертвяки сулили ему будущее, как это ни странно, казалось бы, со стороны.

Довольно давно Серафим в библиотеке наткнулся на одну книгу, которая своей обложкой резко отличалась от остальных. Надпись на старогреческом гласила, что это житие святого Агриппия, а на самом деле книга и вовсе не имела названия. Была она тонкой, но, как оказалось, с подвохом.

Первые несколько листов у книги отсутствовали, многие заляпаны чем-то бурым, отчего текст на них оказался не читаем, но в целом примерно половину из всего, с трудом, но можно было разобрать. Текст написан на старогреческом, но как-то странно, и Серафим немало времени потратил на то, чтобы понять, о чём там шла речь. А шла она, как он, в конце концов, разобрался, о демономании колдунов. В книги приводились разные примеры, один из которых весьма заинтересовал Серафима.

В нём описывался похожий случай поднятия мертвецов с кладбища неким колдуном и направлении их на магистратуру славного города Бремен. Книга, очевидно, являлась переписанной каким-то греческим монахом с аналогичной, но латинской. Каким образом сей опус попал в Пустынь, Серафим и не догадывался, видно, случайно, а может и по злому умыслу.

Сначала Серафим крестился и отбрасывал гнусную книженцию, но любопытство и тяга к тайным знаниям оказались гораздо сильнее, и он снова хватался за неё обеими руками. Однажды поздно вечером, когда он вглядывался в слабо видимый текст, между написанных строк стали проявляться другие.

Серафим и не понял, как это произошло. Он потёр глаза, и буквы стали видны чётче, они складывались в понятные ему слова и предложения. В испуге он оттолкнул книгу, а когда снова взял её в руки, то листы, залитые чем-то бурым, очистились и текст, написанный на них, стал различим.

«Трактат о чёрных силах природы. Часть третья». Оказалось, так называлась книга, но она и в самом деле была неполной. Часть её оказалась утеряна, а часть прочитать ему так и не удалось. Но и этих отрывочных знаний о чёрных силах природы оказалось достаточно для Серафима, чтобы он стал неофитом.

Чтение поглотило его, перед ним раскрывался совсем другой мир. Мир христианства, но христианства чёрного. Книга небольшого формата оказалась для него словно дверкой в другой мир. Мир волшебства и огромных возможностей. Но она быстро закончилась, не дав ему никаких практических знаний. А ему хотелось большего, намного большего, узнать, например, природу мертвяка, а для этого его стоило изловить и изучить.

В книге он нашёл примерный рисунок колдовской ловушки для монстров, и её стоило опробовать вживую. То есть, не вживую, а… в общем, опробовать на нужном образце, а это оказалось сделать нелегко. Нужны сообщники, а таковых не нашлось, кроме жадного Акима. Серафим думал даже обратиться к отроку, но что-то его останавливало, то ли взгляд того туманный, то ли обычное неприятие чужого человека, но к Вадиму он так и не обратился.

Оставалось надеяться на Акима, его Серафим и собирался использовать без лишних объяснений, для своих тёмных делишек. А может быть и не тёмных, а даже светлых. Ведь если он поймёт природу мертвяков и узнает, как с ними бороться и упокаивать, то он станет светочем знаний. А кроме того, достигнет невиданных высот уважения и власти. Эх, мечты, мечты…

Через два дня Аким направился к Серафиму, подловив того возле церкви, и как он считал, совершенно случайно. Но Серафим специально изменил своим привычкам и стал гораздо чаще бывать во дворе, чем в келье. Этим он давал возможность Акиму как бы случайно найти его, не привлекая лишнего внимания и договориться обо всём без свидетелей. Так оно и получилось.

Аким подошёл и первым начал разговор.

— Я вона подумал и решил, а и хватит мне бояться мертвяков. Запугали нас они, а не так страшен чёрт, как его малюют, а волков бояться, так и в лес не ходить.

Сказав это, Аким рот прихлопнул, чёрта поминать в святом доме как-то не принято, и неизвестно, как к этому ещё отнесётся Серафим. Серафим отнёсся предсказуемо и слегка пожурил Акима.

— Не упоминай подручных врага Господа нашего, не бери грех на свою душу. Она у тебя святая и на многое способна. Раз согласился пойти в село, значит, снял с себя грех трусости. На благое дело идём, не токмо ради наживы, но и ради понимания, как бороться с этой напастью.

— А настоятель как, не против будет? — с опаской спросил Аким.

— Настоятель не против, — успокоил его Серафим, — но уточнил, чтобы мы не кичились этим и не говорили, куда ходим. А ещё сказал, что мертвяков в селе и не осталось, всех Елизар упокоил, а кого не смог, те разбрелись по лесам окрестным. Так что, кто ходит по грибы, по ягоды сейчас, да бортничает, они не в меньшей опасности могут оказаться, чем мы. Ну, да на то воля Божья! — закончил Серафим.

Помолчав, он добавил.

— Но не след и пренебрегать оружием и осторожностью. Опасность велика и непредсказуема, я возьму с собой топор и нож, а что ты с собой, Аким, сможешь взять?

Аким задумался, был он, всё же, предусмотрительным человеком, сказать прямо — хитрым. А потому привык хорошо всё обдумывать, кроме того, что языком своим не владел. Узду бы на язык надеть, и всё сделалось бы у Акима хорошо, но узды у него на свой язык не оказалось.

— Так это, у Елизара бердыш есть и копья, но копьё плохо против мертвяков работает, так он говорил. А вот бердыш, тот в самый раз будет.

— Но Елизар не даст бердыш, я разговаривал с ним, — пресёк сразу последующие вопросы Серафим.

Он, конечно, лгал о том,