Всё хорошо, что хорошо кончается - Олли Бонс

больше ничего!

— Мы попробуем тебе помочь, — обещает Гилберт. — Знаешь ли ты, что провёл в этом замке сотни лет из-за проклятия, лежащего на здешних землях?

Вилхелм издаёт недоверчивый смешок.

— Быть не может, — говорит он, откидываясь на спинку трона и с подозрением глядя на Гилберта. — Я, верно, вчера перебрал, а вы решили подшутить надо мной. Кто вас подослал? Мой друг… почему я не могу вспомнить ни одного своего друга? Что происходит?

— Не тревожься, — успокаивающим тоном произносит Гилберт, — ты всё вспомнишь. Нам тоже важно, чтобы ты вспомнил. Давай-ка вот что, ты помнишь свою мать?

— Мать? — потрясённо спрашивает юноша. — Мать…

— Её зовут Адалинда. У неё такие же светлые волосы, как и у тебя, и голубые глаза. Вот такого роста…

— Да, да, я помню! — радостно, с облегчением восклицает Вилхелм. — Как же я мог забыть? Много лет назад отец погиб, и она одна меня растила и наставляла. И если меня называют хорошим правителем или храбрым воином, я знаю, что это не моя, а её заслуга. Это она всегда стояла за моим плечом, поддерживая и направляя, подсказывая мудрые решения. Я ценю её больше, чем кого-либо другого.

— Тогда, может, сумеешь дать нам ответ на загадку, отчего же ты однажды поссорился с матерью и пожелал никогда её не видеть? — поднимает бровь Нела.

— Я — поссорился? — опешивает молодой правитель. — Но этого не было…

Он умолкает, кусая губы, и стискивает белые пальцы на поручнях трона. Затем с тревогой и болью глядит на нас.

— Действительно, у нас произошла размолвка. Я помню, что виной была девушка. Она стоит перед моим внутренним взором, как живая — стройная, высокая фигура, горделиво откинутая голова, тёмные волосы. Красавица, каких поискать. Но я не помню ни её имени, ни того, что стало причиной ссоры. Но вы, незнакомцы, откуда вы знаете об этой ссоре и о моей матери?

— Твоя мать и рассказала, — поясняет Нела. — Она здесь, в этом зале, и оставалась здесь всё время. Ты не видел её, потому что при вашем последнем разговоре пожелал не видеть. Затем на земли пало проклятие, и оттого твоё желание сбылось.

— Я не могу поверить, это безумие! — шепчет Вилхелм, прижимая ладони к лицу, и сквозь пальцы текут слёзы. — Ну что ж, хорошо, нужно рассуждать здраво. Предположим, всё так и есть. Моя мать здесь, она помнит меня, она слышит меня? Если она может вам ответить, пусть расскажет вам и мне, из-за чего произошла эта ссора. Думаю, тогда я вспомню.

Глава 20. Но ясней не стало, как проклятье снять

— Адалинда, — окликает Нела. — Подойди, настало время тебе поговорить с сыном. Но будь готова к тому, что он почти ничего не помнит. Он даже не знал, что мёртв.

— Я догадывалась, — глухо отвечает несчастная мать. — Он сидел здесь, почти не шевелясь, столетиями, и иногда воспоминания будто бы возвращались к нему. Я видела его страх и его боль, но даже не имела возможности утешить. Вынужденная вечно смотреть на страдания того единственного, кто дорог мне в целом свете, как тяжко я была наказана! Как же я хочу прекратить это… Вы говорите, он сейчас не помнит ничего, даже меня?

— Тебя он вспомнил, — говорит Нела. — К твоему сыну вернулись воспоминания о том, как он любит тебя, и о ссоре тоже, но ничего о причинах этой ссоры. Лишь то, что в этом была замешана темноволосая девушка…

Старая женщина кивает, не в силах что-либо произнести.

— Я пойду к нему, — наконец говорит она. — Пойду к моему мальчику и помогу ему вспомнить. Я так перед ним виновата, я должна найти в себе силы о том сказать.

Мы направляемся к трону, и тут путь преграждает коза.

— Ме-е! — говорит она Неле.

— Уже проснулся? — качает Нела головой, глядя на Дамиана, радостно размахивающего голой ручкой. — Что ж, давай-ка его сюда…

— Это не я его разбудил, — оправдывается Харди, стоя в некотором отдалении и кутаясь в зелёное полотнище. — Мы с козой совсем не шумели и играли очень тихо!

— Конечно, — охотно соглашается Нела, но судя по голосу, у неё есть свои мысли на этот счёт.

Дамиан радостно взвизгивает, оказавшись на руках у матери, и принимается искать, чем бы подкрепиться.

Адалинда глядит на эту сцену, и глаза её медленно наполняются слезами.

— Вот так же и я когда-то, — сдавленно произносит она, — с моим сыном… Муж мой погиб совсем молодым, и от него мне осталось лишь дитя. Как тяжко было растить сына одной, пытаясь сохранить для него эти земли, но помню, какой любовью и надеждой были наполнены те дни. Помню, как носила сына на руках под сводами этого самого зала, и мечтала, что он проживёт долгую и счастливую жизнь. Долгую… знать бы мне тогда, насколько долгую! Знать бы, как всё обернётся! Как бы я тогда жила, поступала бы иначе?

— Прошлое уже не изменить, — отвечает Нела. — Но есть настоящее, может быть, удастся что-то исправить. Идёмте же, Вилхелм ожидает нас.

Взойдя на возвышение, Нела садится в кресло по левую руку от молодого правителя, нежно покачивая Дамиана. Адалинда, не отрывая взгляда от лица сына, опускается на сиденье по его правую руку. Мы, все остальные, остаёмся стоять. Лишь Харди присаживается было на краешек помоста, но коза, подкравшись, несильно бодает его, и мальчишка со смехом срывается с места, чтобы догнать животное.

— Моя мать здесь? — напряжённо спрашивает Вилхелм и озирается.

— Сидит направо от тебя, — кивает ему Гилберт.

Юноша всматривается в кресло, и на лице его отражаются досада и недоверие.

— Предположим, я верю вам, — произносит он. — Спросите у моей матери, из-за чего случилась наша ссора.

— Из-за меня, — всхлипывает Адалинда. — Это я во всём виновата.

Взгляд её обегает нас по очереди и возвращается к сыну, по щекам текут слёзы.

— Не знаю, как люди живут теперь, — продолжает старая женщина, — но прежде времена были неспокойные. Правители земель бились не на жизнь, а на смерть, чтобы урвать кусок покрупнее. То и дело они нападали друг на друга, и о мирном соседстве речь не шла. Чтобы сохранить свои владения и свою жизнь, нужно было или сражаться, или заключать союзы.

Так погиб и мой муж. Западные земли за рекой принадлежали ему, и однажды три правителя объединились и пошли на него войной. Нам удалось отстоять замок и небольшую часть земель вокруг него, но мужа я тогда похоронила, и всё остальное было потеряно…

— Что же она сказала? — нетерпеливо вмешивается в беседу Вилхелм, не слышавший ни