Поляна, 2012 № 01 (1), август - Журнал Поляна

— Какой клад? — насторожилась бабушка.

— Ну, я взяла из шкатулки кое-что, закопала, а завтра мы с Оксаной выкопаем.

— Это что же именно ты взяла?

— Да сломанную брошку какую-то. И три бусинки.

Нет слов, как расстроилась бабушка. Мы с ней часа два копались на пустыре, пытаясь найти наш клад. Но безуспешно.

Тогда я впервые ощутила вину и боль настоящей потери, как-то сразу поняв ценность брошки для бабушки. И для меня.

А причем здесь Оксана? Просто позже я увидела эту брошь на блузке ее мамы. Но изумруды были вставлены. Я не решилась рассказать об этом бабушке…

Гуля

Мама Гули работала товароведом в ЦУМе. Эта должность считалась очень значимой. Раньше красивых товаров было мало, в основном отечественного производства. Поэтому человек, который имел доступ к лучшим, импортным товарам, был в большом почете.

Гуля была очень умной, интересной и хитренькой девочкой, но училась плохо. Однако одежда у нее была лучше всех. Чешские сапожки, высокие, на меху, японская курточка джерси фирмы «Чери», даже джинсы, хоть и немецкие, но очень облегающие и симпатичные.

Лично меня это мало трогало, так как моя бабушка отлично шила, и мои платья были тоже хороши. Мы с Гулей благополучно дружили, хотя я была отличница. Гулин папа всегда ставил меня ей в пример, но Гуля философски заявляла: «Каждому свое».

Однажды ко мне прибежала счастливая Гуля и сообщила, что едет в самый лучший пионерский лагерь Артек.

Про Артек знали все дети. Это была сказка наяву у самого Черного моря, у подножья Аю-Дага, на родине моей бабушки, в Крыму, где я никогда не была.

Зависть впервые в жизни черным крылом накрыла мою детскую душу, но задрожавшими губами, с глазами, полными слез, я пожелала Гуле счастливого пути.

А по радио «Пионерская зорька» радостно сообщала, что самые достойные ребята, отличники, в этом году снова отправятся в волшебную страну пионеров — Артек.

Алеша

Ребята с нашего двора были большими выдумщиками. Все лето мы изобретали разные игры и развлечения. Это были и традиционные казаки-разбойники, и волейбол, и вышибалы, и прятки, и классики, и дочки-матери. А еще мы играли в трех мушкетеров, в индейцев, в привидения. Но самым любимым было строительство шалаша.

При огромном количестве деревьев во дворе, опавших веток всегда хватало. Шалаш мы могли строить целый день с утра до ночи.

Единственно, чего, верней кого, мы опасались, начиная стройку, — это Алешу.

Остроносый, очень худой, с глазами-пуговками, он, как бес, налетал на нас в разгар строительства и ломал всю нашу «архитектуру».

Спасу от него не было, так как он всегда заставал нас врасплох.

И вот однажды Оля — наш голубоглазый ангел в белых кудряшках, завидев Леху, вдруг сказала: «Алешенька, давай я тебя поцелую, а ты больше ничего не будешь ломать».

И странно, он не только согласился, но и не стал больше ничего ломать. А когда вырос, то окончил строительный институт и работал на БАМе. Была такая всесоюзная стройка.

Неужели одного поцелуя достаточно, чтобы человек превратился из разрушителя в созидателя?

Витя и Саша

В городе моего детства стоял такой благодатный климат, что окна и балконы были открыты настежь с ранней весны до поздней осени, из них вылетают с паром и жаром разные запахи: шурпы, которую почти каждый день варила саулешина мама; борща, над которым хлопотала тетя Зоя; плова с зерой, барбарисом и бараниной, над которым колдовал дядя Толгат; или просто кипяченого молока, которое каждый день пил дядя Паша, борясь с язвой желудка.

Из этих распахнутых окон с гуляющими занавесками доносились и разные звуки: гаммы, выводимые несмелыми олечкиными пальчиками, русское народное пенье тети Нади, иногда брань, не помню кого.

Но самые громкие звуки извергал на весь двор катушечный магнитофон братьев, Вити и Саши. «Кен бай ми лаав…» неслась непривычная тогда еще английская песня «битлов» над садами казахской столицы.

Эти братья, столь продвинутые в современном роке, были обожаемы всеми девчонками нашего двора. Но так случилось, что оба они влюбились в одну девочку Таню.

Они наперебой катали ее на велосипеде, приглашали в кино. Вите было шестнадцать лет, Саше, как и Тане, четырнадцать.

А Таня… Таня бредила горами.

Таня

Моя подруга Танечка, четырнадцатилетняя, тоненькая, голубоглазая блондинка, единственная дочь тети Зои, была на пять лет меня старше. Конечно, я тоже хотела быть альпинисткой, как она.

Однажды мама прибежала с работы среди дня. Другие соседи тоже. Все плакали, говорили, что Таня погибла в горах. Я села на диван и ни за что не хотела с него вставать.

Потом мама меня уговорила, и мы поехали покупать Тане платье в гроб. Ничего подходящего не было. Тогда мама в салоне для молодоженов купила кружевное белое платье невесты и венок.

Так в этом наряде я Таню и запомнила. Красивую, взрослую, спящую царевну.

С холодной, желтой хризантемойПридет ко мне осенней мглойТвой образ юный и земной,Неся напев нездешней темы.Я мокрых листьев ароматВдохну тихонько, осень этоПришла, окутав теплым светомНаш тихий дом и старый сад.

Надя

Надя жила в соседнем доме. Мы познакомились с ней, когда нам было по шесть лет. И сразу между нами установилась какая-то астральная связь.

Стоило мне подумать, сидя у себя дома: «Хорошо бы выйти во двор, а там Надя с куклой и коляской», и точно! Я выходила, а Надя — во дворе.

Однажды мы с ней были вместе в пионерском лагере. Лагерь — очень хороший. Высоко в горах. На территории самый настоящий зоопарк, с газелями и медвежатами. Пионервожатые с нами постоянно занимались. То КВН проведут, то конкурс песни устроят.

Но детям двенадцати-тринадцати лет хотелось и иных развлечений.

И мощная надина фантазия их сотворила.

Она сказала мне, что мальчик Женя влюбился в меня. А Жене сказала, что я в него влюбилась.

Не знаю, как долго бы продолжалась наша романтическая история с Женей, но Наде вскоре стало обидно, что она не у дел, и она раскрыла нам глаза, заявив, что все это придумала она.

В ярости я влепила Наде пощечину. И убежала в горы. Но к концу дня, обдумав все и взвесив, я поняла, что дружба для меня дороже. Тем более, Надя искренне раскаялась. Мы снова подружились.

Лиза

Лиза приезжала в наш дом к своей бабушке только летом. Всегда нарядная, неприступная, особенная. Мы ждали ее приезда, потому что без нее было как-то пустовато. Она никогда не гуляла с нами, но присутствовала, ибо ее окна выходили во двор. Она часто сидела на балконе и читала, или вязала, иногда посматривая на нас.

А мы посматривали на нее, почему-то не решаясь позвать. Наверное понимали, что она из другой жизни, более красивой, чем наша.

Однажды, играя, мы поссорились с подружкой Наташей из-за того, кому быть Констанцией в «Трех мушкетерах». Сначала просто препирались, а потом Наташка закричала: «Какая из тебя Констанция, ты же обезьяна, обезьяна, обезьяна!». Мне стало обидно, и я погналась за ней, нагнала, схватила за волосы и с ужасом обнаружила в своих руках целый клок очень мягких, слабеньких волос. Я совершенно опешила. Мой брат часто хватал меня за косу, но она никогда не подводила, была крепкой.

Я потом узнала, что у Наташи были проблемы с волосами. А тогда мне стало ее очень жалко. Я стала извиняться. Но Наташа заплакала, побежала домой. Вскоре во двор вышел ее старший брат Валера и крепко побил меня.

Родители мои были как всегда на работе, я заревела, легла на траву в палисаднике и вскоре уснула.

Проснулась от того, что меня гладили по голове. Это была Лиза.

Она со своего балкона все видела. Ее бабушка сказала: «Пойдем-ка, детка, с нами в кино. Называется „Майерлинг“. Не пожалеешь».

Мы пошли. Мне было двенадцать лет, но любовь, подаренная с экрана Катрин Денев и Омаром Шарифом, вылечила меня от обид и боли. Лиза приоткрыла мне дверь в другую жизнь.

Вместо послесловия

Мой город, ты отныне за границейМоей страны и, кажется, судьбы.Но так близки, так ощутимы лица,Как будто в десяти шагах ходьбы.

Наш милый дом в шестом микрорайоне,Хрущёвочка, ровесница моя,Цветы и зелень на любом балконе,Соседей разноликая семья.

Я помню, как на мам совсем не глядя,Проспект Абая смело покоря,Мы в первый класс бежим с подружкой НадейПо жёлто-красным листьям сентября.

И вот сегодня, как привет из детства,Мне запах яблока напомнил о былом…

Дмитрий Цесельчук