Пять баксов для доктора Брауна. Книга первая - М. Маллоу

В общем, представляете, туча брызг — и мимо вас проплывает такая здоровенная серая штука, вся в светлых наростах, — то ли кораллы, то ли не кораллы, — в общем, красивые такие штуки. Не знаешь — ни за что не догадаешься, что паразиты. Кажется, что кит ушел, но тут под водой как перевернется: белый живот, зеленоватый от воды, а горло полосатое. Видно даже, что это не полоски, а складки такие. Тут опять кульбит, вельбот качает и подбрасывает, того гляди, бортом зачерпнет, а то и потонет ко всем чертям, а над водой вновь поднимается громадная спина. Гулкий всплеск, из глубины утробно стонет, потом, что ли, фыркает, и темная громадина скрывается из вида.

Ну и вот, «Матильда» медленно следует за вельботами. Где кит… юнга Маллоу не успевает подумать, где, потому что серое, размером и очертаниями напоминающее дирижабль, с шумом взлетает из глубины, переворачивается в воздухе животом кверху, плашмя падает в воду и уходит опять в глубину. А когда оседают брызги, слышно приглушенное буханье — выстрелила гарпунная пушка. Что-то там происходит, — с такого расстояния попробуй пойми.

А там вот что:

Кит бьется и рвется, вздымая волны, хлещет хвостом, обдавая вельбот красной водой, гарпун раздирает мясо.

Даже на палубе слышны короткие утробные вздохи — как будто сам океан и вздыхает.

На самом деле эти звуки — из дыхал, отверстий на голове кита. Фонтан теперь уже кровавый, короткий и кривой. Ну да, жестоко. Но признаться честно, в этот момент как-то больше думается о собственной заднице: пары таких вот прыжков запросто хватит утопить вельбот. Он от этих маневров таким ходуном ходит — так и ждешь, что этот раз — последний! И дух захватывает, и смотреть на это нет сил, и не смотреть тоже нет, — в общем, слов не хватает.

А кричат как — вон даже с борта слышно!

А в вельботе-то как здорово слышно — в ушах потом полдня звенит!

- Табань! — орет Хэннен.

Дрожит и звенит на ветру натянутый линь.

- Выбирай!

По бокам кита струятся красные потоки, из дыхал уже только пар.

- Подгребай, ближе! Да ближе, мать твоя каракатица!

К этому времени «Матильда» подошла ближе, выбирают тали, цепляя кита. В его коже вырезают букву «Q», цепляют за нее гак талей, а вот из хвостика «Q» вытягивают длинную полоску. Тали выбирают, кит вращается в воде, а полоску подрезают с боков и чистят кита, как какую-нибудь картофелину, пока хватит длины талей. Куски отправляются в котел, а вырубку повторяют, пока не срежут весь жир.

Китобой кренится, скрипит, кряхтит и стонет.

Искатели приключений тоже кряхтят и стонут: их поставили на голову. Нет, не в смысле, вверх ногами, а в смысле, вырубать ус, отрезать язык и что там осталось на вытопку. А потом… потом… ну, в общем, чертовски плохо слышать все то, что говорят в адрес новичка, нечаянно хлопнувшегося в обморок от одного только запаха этой головы с раскрытой пастью и жалобно сощуренными припухшими веками. Надо сказать, что за всю свою жизнь М.Р. Маллоу не встречал более лицемерной рожи, чем у Д.Э., этак благородно убеждающего компаньона, что, дескать, ерунда, бывает. Тоже еще, Ахав нашелся!

Отдают тали, гремят цепи. Китобой отдаляется все дальше и дальше, оставляя за собой тонны две-три окровавленного мяса. Вокруг туши начинают ходить острые плавники: касаткам повезло сегодня с обедом.

Тем временем на китобое ворвань разливают в бочки, котлы салотопки чистят, рангоут и палубу скребут — еще и отскреби ее, палубу эту! Джейк зажимает нос и выдыхает изо всей силы — унять дрожь в коленках. Когда уже почти кажется, что все в порядке, налетает порыв ветра. Великий охотник на китов сначала опирается о швабру, затем роняет ее и, сложившись пополам, из последних сил дотягивается до борта.

Атлантический океан. Бескрайнее небо. Зюйд-зюйд-вест.

«Пейте свой чай, юный искатель приключений. Пейте, пока приключения не нашли вас.»

— Поднимайтесь, сэр, — за рукав вяло дернули, — нечего тут любоваться пейза…

М.Р. Маллоу не договаривает, задушенно мыча, и перегибается через борт.

Глава шестнадцатая, в которой Д.Э. Саммерс решается облечь в слова то, что вертелось в голове, и назвать вещи своими именами

Было утро. С ночи штормило, судно раскачивало не на шутку, и на палубе поэтому было пусто: капитан и офицеры пили чай в кают-компании, матросы отлеживались на койках. В полумраке тусклый, закопченный табачным дымом иллюминатор кубрика то погружался в пенящуюся зеленоватую воду, то вдруг являл кусочек серого утреннего света. Переборка уныло скрипела, матросские сундуки, составленные вдоль стены, глухо стукались друг о друга, тусклая лампа раскачивалась. Матросы, лежа на койках, прислушивались к шуму волн, обсуждая, что, должно быть, быть буре.

- Эх, как штормит! — крякнул Коуэн.

- Ничего себе погодка, — вежливо отозвался Джейк.

Ему было не до разговоров: он сочинял письмо компаньону, а то, что он собирался сказать, нужно было сказать как-нибудь… правильно, в общем. Люк задраили наглухо, отчего воздух сделался еще более душным и сырым, чем обычно, виски давило, приутихшая было морская болезнь разыгралась снова, в общем, это утро выдалось еще менее веселым, чем всегда.

- К вечеру стихнет, — бормотал Коуэн. — Как не стихнуть.

Д.Э. потрогал спрятанную под матрасом свою половину блокнота. Дорогая шелковистая бумага успела порядочно отсыреть и пропитаться непередаваемым амбре кубрика. С закрытыми глазами думалось легче. Колокол отбил восемь склянок. Пора было на вахту. Джейк неохотно поднялся с койки. Приседая, взмахивая руками, наклоняясь вперед, откидываясь назад на полусогнутых ногах, добрался он до палубы.

Ударивший промозглый ветер швырнул в глаза волосы, без труда пробрался под штормовку. Лицо обдало водяной пылью. Паруса хлопали, в снастях завывало, океан бушевал, кипя пеной. Волны, приобретя совсем уже угрожающие размеры, вздымались, накрывали друг друга и тут же разбивались мириадами брызг. «Матильда» ныряла между валами, по временам зачерпывая бортами воду, качаясь во всех мыслимых направлениях. Корма судна задралась в воздух почти вертикально, заставив Джейка броситься вцепиться в снасти.

- Марсели убрать! — рявнул Хэннен.

Промокшие до костей матросы, цепляясь руками и ногами за реи, выполняли приказание.

- Фор-стеньги стаксель долой! Живо, сучьи дети! Старший помощник морщил лоб и шмыгал носом, поправляя вязаный шарф в вырезе бушлата.

- Марсовые, вниз!

На палубе появился капитан. По покрасневшим глазам на сером спокойном лице было понятно, что спать в эту ночь ему не пришлось. Крикнув в рулевое отделение, чтобы там не зевали, он прошелся туда-сюда, задрал голову, обозревая мачты, глянул за борт. Бросил на струсившего палубного беглый взгляд, остановился.

- Убрать все паруса!

Капитан Бабридж прибавил сквозь зубы длинное ругательство, которых матрос Саммерс от него никогда еще не слышал, и покинул палубу, кивнув старшему помощнику, который тотчас поспешил за ним.

По спине хлопнули: М.Р., пряча нос в высокий ворот толстого грубого свитера, источавшего запах козла (такой же был надет под штормовкой у Д.Э.), бежал за офицерским обедом. Д.Э. наскоро пожал задубевшие пальцы компаньона в промокшем рукаве и вернулся к своему занятию. Записка, которую Д.Э. Саммерс передал компаньону, состояла всего из одной фразы.

«Сэр, давайте смоемся!»

Дело сделано. Теперь можно и в кубрик — «под палубу» — отсыпаться перед вахтой.

К вечеру мрачное небо раздирали проблески молний, грохотал гром, океан ревел, через палубу хлестали волны, по доскам лилась вода, блестя при тускло-желтом качающемся свете палубных фонарей. Отовсюду раздавалось бормотание: «Господи! Господи, помилуй! Помилуй нас, Господи!»

«Ко всем чертям, и чем дальше отсюда, тем лучше!»

Джейк торопливо связывал лопнувший слаблинь, сидя на корточках возле грот-мачты. Его единственным пожеланием было как можно скорее оказаться в кубрике, надеть сухое и завернуться в одеяло, а там будь что будет. Все равно в случае крушения спастись невозможно. Бушующий океан озарило несколько молний сразу. Ничего не было видно, и Джейк вдруг понял, что это от того, что перед китобоем выросла зеленоватая стена воды. Вал с силой ударил в корму, понесся по палубе, волна ударила в спину, сбила с ног, отрывая руки палубного от поручней, Джейка понесло вперед и швырнуло об основание фок-мачты. Откуда-то снизу слышались крики: кого-то из матросов смыло за борт.

— Матерь Божья, — непослушными губами бормотал Ко-уэн, разматывая брошенный кем-то из товарищей штерт и обвязывая себя за талию, чтобы не последовать за несчастливыми коллегами, — помилуй нас, грешных, матерь Божья!

Он кинул штерт палубному, и тот последовал его примеру. Джейк предпочитал не отвлекаться на беседы со Всевышним — «Матильда» дала течь, да еще сразу в двух местах. Промедлишь хоть секунду — получишь возможность обратиться к Господу лично. Ну, может, и не лично, но апостол Петр тоже не тот, с кем так уж хочется встретиться. Тонкое, не знавшее стирки шерстяное одеяло превратилось в недостижимую мечту. Вместе с пахнущими козлом сухими носками.