В поисках своего лица - Джордж Найт

адвентизма возобновились с новой силой, и в то же время перед Церковью встал третий великий вопрос идентичности: «Что есть фундаменталистского в адвентизме?»

Раскол в протестантском стане

20– е годы двадцатого столетия были особенно болезненными для американского протестантизма. За предшествовавшие этому десятилетию полвека протестантские церкви постепенно разделились на два крыла — консервативное (фундаменталистское) и либеральное (модернистское).

Ключевым вопросом, определившим такое размежевание, стало отношение к современным интеллектуальным тенденциям. Модернисты решили приспосабливаться к новым веяниям. Поэтому либеральные церкви восприняли такие концепции, как дарвиновский эволюционизм, и встроили их в свою систему убеждений как «Божий способ осуществления Его замыслов».

Либералы вскоре применили теорию эволюции к религии, и богословы, такие, как Джеймс Фриман Кларк, стали изображать религию как процесс развития от простого к сложному, на вершине которого оказалось христианство как самая развитая из великих мировых религий. В их представлениях христианство не стоит особняком, но находится в авангарде эволюционного пути, которым следуют все религии. От эволюционной концепции религии до эволюционного понимания самой Библии оставался лишь один шаг, и очень скоро он был сделан. Многие богословы более не рассматривали Библию как результат сверхъестественного воздействия Святого Духа. Для них она превратилась в собрание мифов и примитивных идей, которые свойственны другим недоразвитым культурам. Таким образом, Библия стала рассматриваться не столько как Божье откровение человечеству, сколько как попытка человечества постичь Бога.

Появление этих эволюционных концепций сопровождалось научным, или критическим, изучением Библии. Отринув традиционные представления об ее богодухновенности, модернисты стали рассматривать Библию как плод человеческих усилий, чуждый какому–либо сверхъестественному водительству. В исследовании Священного Писания они стали применять те же современные философские подходы, что и в изучении литературы в целом.

Основная предпосылка, которой руководствовался модернизм, состояла в авторитете разума и современных научных открытий. Либеральная система верований отбрасывала все, что, по мнению модернистов, было в Библии неразумно, необоснованно и «ненаучно». Среди «выбывших из строя» были такие учения, как воскресение Христа, Его рождение от девы, Второе пришествие, чудеса и заместительная жертва. В конце концов, вопрошали либералы по поводу этой последней доктрины, в чем тут справедливость, когда один умирает за другого? Подобная концепция не имеет смысла. Гораздо разумнее, утверждали здравомыслящие модернисты, считать, что Иисус подал нам добрый пример, которому могут следовать все люди. Если та или иная идея представляется неразумной, ей нужно дать объяснение, удовлетворяющее требованиям мыслящих людей двадцатого века.

Помимо твердой веры в Иисуса как пример высокой морали для всех людей, либералы придерживались таких идей, как сущностная благость человеческой природы. Кроме того, они считали, что грех — это не восстание против Бога, но неведение и/или рудимент «звериного» прошлого, который можно исправить воспитанием и преобразованием социальной среды, и что царство Божье проникает в мир через непрекращающийся эволюционный процесс. Таким образом, Церковь может способствовать его наступлению, продвигая социальные реформы.

Впрочем, то, что они называли «новой теологией», увлекло далеко не всех протестантов. Первые два десятилетия нового века стали свидетелями возникновения консервативной реакции на либерализм, которая в 1920–х годах получила известность как фундаментализм. Фундаменталисты делали особый упор на те доктрины и вопросы, которые были отвергнуты модернистами. И хотя разные группы фундаменталистов могли придерживаться разных взглядов на те или иные учения, тем не менее все они были единодушно уверены в непогрешимости и вербальной инспирации Библии, в рождении Иисуса от девы, в Его заместительной жертве, в Его телесном воскресении и в подлинности Его чудес. Некоторые фундаменталисты, такие, как диспенсационалисты, прибавляли к этому списку ключевых верований возвращение Христа до наступления тысячелетнего царства и подчеркивали значимость недели творения.

Борьба между модернизмом и фундаментализмом шла вокруг множества вопросов, однако определяющим среди них был вопрос религиозного авторитета. В конце концов, рассуждали консерваторы, разве либералы не уклонились с «христианского» пути, отвергнув авторитет Библии в пользу человеческого разума? Таким образом, во главе угла в этом противостоянии, по мнению фундаменталистов, была концепция Библии как достоверного во всех отношениях источника.

Во времена кризиса реакция на ту или иную проблему зачастую оказывается чрезмерной. И это для людей вполне естественно. Фундаменталистская реакция на либерализм нашла отражение в акценте на вербальной инспирации и непогрешимости Библии. Так, фундаменталистский лагерь пришел к заключению, что рукописные оригиналы Библии, выходившие из–под пророческого пера, были слово в слово вдохновлены Богом и потому не могут содержать фактических ошибок. Эти учения существовали и на заре протестантизма, однако в течение 1920–х годов им стали уделять больше внимания, их стали развивать, и они получили более широкое распространение, особенно в наиболее консервативном протестантском секторе. Причем этот сегмент протестантизма быстро рос в накаленной атмосфере 20–х годов.

Адвентизм оказался между двух полюсов в этой борьбе модернистов с фундаменталистами. Подобно фундаменталистам, адвентисты придавали этим вопросам очень большое значение. Отражение их восприятия этого кризиса можно найти на обложках двух книг, вышедших в адвентистских издательствах в 1924 году. Первая носит название The Battle of the Churches: Modernism or Fundamentalism, Which? (Битва церквей: модернизм или фундаментализм, чья возьмет?). На ее обложке изображен либерал, выбивающий краеугольный камень христоцентризма из здания церкви, чтобы вставить на его место новый камень под названием «эволюция».

«Битва в самом разгаре, — гласит первое предложение этой книги. — Христианству придется решать: принимать Священное Писание за критерий веры или идти по пути, проложенном рационализмом, теориями и измышлениями человеческими… Нейтралитета в этом противостоянии быть не может»

(с. 7; курсив мой).

На второй книге, под названием Christianity at the Crossroads (Христианство на перепутье) , нарисован человек, идущий в святой город. Остановившись на развилке, он думает, какой дорогой идти дальше — путем модернизма или путем фундаментализма. И здесь первое же предложение задает тон всей книге.

«Христианская церковь сегодня, — читаем мы, — переживает ужасные потрясения. Самое время как следует изучить ее основания, дабы понять, насколько они прочны»

(с. 5).

Далее на той же странице говорится, что враги христианства уже не вне стен Церкви, они внутри нее, «в личине ее защитников».

Идея, которую хотели передать авторы этих книжных обложек, лежит на поверхности. Они считали, что у тех, кто оказался в гуще этой борьбы, есть только два выбора — либо фундаментализм, либо модернизм. Третьего не дано, только две эти крайности, два полюса в центральном вопросе