Полночный воин (Хранительница сокровищ) - Айрис Джоансен

— Я все сделаю! — Алиса торопливо выбежала из комнаты.

— Итак, я остался без служанки, — мягко заметил Гейдж. — Похоже, тебе придется занять ее место.

— Ничего не имею против. — Бринн встала на место Алисы. — Тебе прекрасно известно, что таков обычай. Не заболей леди Эдвина, она сама вымыла бы тебя.

— Не припоминаю, чтобы ты называла имя леди Эдвины. Впрочем, чему тут удивляться, ты ведь даже о муже забыла мне рассказать.

— Лорд Ричард говорил тебе, что меня привезли в Редферн ухаживать за его женой.

— Но ты-то ничего о ней не рассказывала. Какая же ты скрытная, Бринн из Фалкаара. — Он придвинулся к краю корыта. — Снимай платье и залезай ко мне. От тебя дурно пахнет.

Наверное, не выветрился затхлый запах пристройки на заднем дворе конюшни.

— Я потом помоюсь.

— Нет, сейчас, — тоном, не терпящим возражения, приказал он.

Она сняла через голову платье и, бросив его на мокрый пол, разулась.

— Залезай в корыто.

— Тут нет места.

Он жестом показал на свои колени.

— Найдется.

Постояв в нерешительности, Бринн подчинилась. Ему не придется расстраиваться, а ей лучше поберечь силы для более важных сражений, маячивших на горизонте. Она неторопливо забралась в корыто. Вода показалась ей очень теплой, почти горячей. Она устроилась на его коленях.

— Вот так. — Он вытянул ее ноги вдоль своих бедер. — Теперь тебе удобно?

— Нет. — Ей было неуютно от своей беспомощности и угрожающе бархатных ноток в его голосе.

Он обернул ее тканью и начал тереть ей спину круговыми движениями.

— Что ты делаешь? Ты велел мне помыть тебя!

— Успеешь. Ты окаменела. Что с тобой?

— Ты злишься, я это чувствую.

Гейдж прижал ее голову к себе и взял в руки тяжелые пряди ее волос.

— Какие они у тебя густые, шелковистые… и живые. Даже в кромешной тьме, только по одной пряди я угадаю тебя. — Он начал мыть ей затылок. — У тебя все мышцы напряжены. Ты боишься меня, Бринн?

— Нет. — У нее заплетался язык.

Его руки обвились вокруг ее бедер.

— И напрасно. Временами мне хочется просто раздавить тебя.

— Я поняла, что мужчинам нередко нравится уничтожать женщин.

— Прежде женщина представляла интерес для меня только в определенном смысле. Взяв свое, я тут же забывал ее. Всегда находилась другая. Так было, пока я не встретил тебя. — Помолчав, Гейдж мягко спросил: — Он взял тебя?

— Делмас?

— Кто же еще, если только у тебя не бродит еще какой-нибудь муженек в этом проклятом месте.

— Нет, конечно, нет.

— Тогда скажи, он бросил тебя на пол в конюшне и попользовался тобой?

— Нет.

Слабое напряжение передалось ей от Гейджа.

— Я не прощу, если ты лжешь мне.

— Я не лгу.

— Ты скрывала правду о нем, а это — тоже ложь.

От его расспросов и упреков на нее вдруг навалилась страшная усталость.

— Я не говорила тебе о нем, потому что он ничего не значит. У меня и других забот хватало, чтобы еще забивать голову тем, что тебя не касается.

— Раз для тебя ничего не значит данный ему обет… — он помолчал, — тем лучше. Думаю, я помогу тебе избавиться от мужа, о котором ты так легко забываешь.

— Нет!

— Так, значит, тебе до него есть дело? — еле сдерживался Гейдж. — Ты дорожишь им?

— Я порой ненавижу его, а вообще он мне безразличен, но я не позволю его уничтожить. Не хочу брать на свою душу такой грех.

Гейдж наклонился и поцеловал ее в ямочку у плеча.

— У тебя красивые плечи, и с этим ничего не поделаешь. Уверяю, моей душе не станет тяжелее еще от одного греха.

— Не смей! — Бринн судорожно забилась в его объятиях. — Слышишь? Я не позволю…

— Успокойся. — Он с силой удерживал ее. — Не двигайся. Я не хочу причинить тебе боль.

Снова насилие.

— Зачем? — гневно спросила она. — Он ничем не обидел тебя.

— Неужели? — Гейдж вдруг оттолкнул ее, и его глаза яростно сверкнули. — Меня уже одно оскорбляет, что этот дурак думает, будто ты принадлежишь ему только потому, что священник прожурчал над вами несколько слов. Меня унижает, что он пользовался твоим телом наравне со мной и узнал тебя. Меня выводит из себя само его существование. — Гейдж сжал ее руки.

— И ты готов убить его только ради того, чтобы избавиться от его присутствия?

— А что тут такого? — хищно ухмыльнулся он. — Я вымету его из твоей жизни, как смываю его прикосновение с твоего тела.

Он вынес приговор.

— Большой грех, — выдохнула Бринн. — Жизнь — дар Божий, и нельзя отнимать ее. К Делмасу я равнодушна, но я не перенесу, если стану причиной его смерти. — Слезы брызнули из ее глаз. — Я лечу… Я не разрушаю. Это стало бы… Я не вынесу.

— Хватит ныть, — жестко сказал он.

Она не могла остановить слезы.

— Меня оскорбляет и то, что ты скулишь по нему.

— Я не по нему плачу.

— Тогда прекрати ныть! Почему ты вечно плачешь?

— Думаешь, я не перестала бы, если бы смогла? На себя посмотри. За то время, пока я знаю тебя, я слезы лью чаще, чем за всю прошлую жизнь.

— Проклятие, — нахмурился Гейдж. — Перестань. Так и быть, я не трону мерзавца… пока. — Он взял ее голову в свои большие ладони. — Но ты перестанешь видеться с ним. Он не должен прикасаться к тебе. И вообще не упоминай его имени, иначе я распорю его снизу доверху. — Его рот накрыл ее губы, язык проскользнул внутрь. Нежно прикасаясь к небу, он волчком закружился во влажном тепле. Гейдж словно страшно проголодался и никак не мог насытиться. Он поднял голову и жестко произнес: — Ты принадлежишь мне. И никому больше. Только мне.

Рывком он придвинулся к ней, развел ее ноги и притянул к себе.

Она вскрикнула.

— Только мне! — Обхватив ее за ягодицы, он рывком вошел в нее. Запаленно дыша, он сжимал и разжимал ее податливые и упругие половинки, словно созданные для его широких ладоней. — Я чуть не убил тебя, когда ты покорно поспешила за ним в конюшню. Я передумал обо всем, что он мог сотворить с тобой.

— Я сказала тебе… — слабо выдохнула она. Он заполонил ее горячее раскрытое лоно, теплый, твердый, упругий. Она едва говорила. — Он… ничего не сделал.

— Верю. Только поэтому он протянет подольше. — Он поднял ее, не спеша положил на себя и вытянулся. Еще, снова и снова.

Невыносимо медленно. Она судорожно двигалась, и ее руки невольно устремились к нему.

— Гейдж… Это…

— Тебе хорошо?

— Да…

Он снова, но уже медленными толчками вошел в нее, плотно прижался к ней, и она податливо приняла его, удерживая в себе.

Напрасно. Он опять поднял ее, повторяя все те же неторопливые, подводящие к вершине наслаждения движения.