Английский дом. Интимная история - Люси Уорсли

Диван – новинка, позаимствованная у арабов, – позволял дамам сидеть, откинувшись на спинку и расправив юбки, то есть в элегантной и удобной позе, – никакого сравнения с жестким стулом-креслом XVII века. Рассчитанные на две персоны, диваны идеально подходили для светского общения. Аристократы более ранних времен, которым приходилось в величавом одиночестве восседать на возвышении, могли о таком только мечтать.

Постепенно стремление к излишествам, подкрепленное появлением лишних денег и свободного времени, захватило и более низкие слои общества, в результате чего один за другим начали возникать новые стили оформления гостиной. Быстро входили в моду и так же быстро устаревали китайский, греческий, этрусский, неопомпейский и псевдотюдоровский стили. Каждый из них, конечно, имел весьма отдаленное отношение к эпохе или культуре, чье имя носил, но это мало кого волновало. На самом деле воссоздание псевдоисторического антуража в пределах гостиной служило лишь поводом к приобретению очередного набора мебели. Каждому хотелось, чтобы его гостиная выделялась оригинальностью с налетом экзотики, в идеале – напоминала одну из дальних стран, например Китай, или античность (Древний Рим), свидетельствуя о том, что хозяева – люди образованные и наделенные тонким вкусом. Только такой дом мог произвести впечатление на миссис Либб Поуис[86], обожавшую осматривать загородные особняки. Побывав однажды в гостях у неких Истби, она записала, что «китайская спальня и гардеробная на чердаке оформлены странно, но очень мило – точь-в-точь как в Китае».

Разумеется, представители среднего класса не воспроизводили у себя в гостиных роскошных интерьеров Кедлстона и не украшали их позолоченными морскими божествами. Мастерство производителей мебели и аксессуаров для гостиных заключалось не в создании модных тенденций, а в производстве товаров, удовлетворяющих вкусы массового покупателя. Джозайя Веджвуд-младший, отвергая изумительный эскиз черной вазы, объяснял: «Мы не настолько смелы, чтобы с бухты-барахты соглашаться на прекрасные новинки. Пусть они сначала войдут в моду». Приобретение предметов домашней обстановки рассматривалось как целое искусство. Ошибиться в выборе, купив нечто аляповатое и безвкусное, было очень легко. И многие ошибались.

Оформление гостиной входило в обязанности супруги, и у нас есть все основания предполагать, что это доставляло ей удовольствие. В книге «Радости и прелести супружеской жизни» (1745) Лемюэль Гулливер перечисляет, какие предметы обычно старается приобрести молодая жена: «Дорогие портьеры, венецианское стекло, глазурованный фарфор, бархатные стулья, турецкие ковры, ценные картины, столовое серебро, буфеты и инкрустированные секретеры». Анализируя произведения Джейн Остин, историк Аманда Викери отмечает такую деталь: если героине показывают дом холостяка, это означает, что ей следует ждать предложения руки и сердца. Вот почему в романе «Разум и чувства» миссис Дженнингс потрясена тем, что Марианна после осмотра дома предполагаемого претендента не получила такого предложения. Возмущению ее друзей не было предела: «Не был помолвлен! После того так водил ее в Алленеме по всему дому и даже указывал, какие комнаты они отделают для себя!»

Как видим, оформление гостиной воспринималось как своего рода долг перед обществом – ведь ей предстояло служить местом встречи гостей.

В общих комнатах георгианской эпохи на светских приемах царила атмосфера оживленной раскованности, какой не ведали прежние столетия.

В старинных салонах, где жесткий царил этикет,Почетною гостьей была неизменная скука.В уютных гостиных у нас прежних строгостей нет —В кружок собираясь, как рады мы видеть друг друга![87]

Как далек был этот новый мир элегантной непринужденности, милой болтовни и красивых драпировок от торжественного великолепия Хардвик-холла. Но в XIX веке гостиная вступила в более темный период своей истории.

Глава 26

История накопления ненужных вещей

Не стоит держать в своем доме ничего бесполезного или некрасивого.

Уильям Моррис[88]

Викторианская гостиная отличалась от своих предшественниц по трем основным параметрам. Во-первых, в больших викторианских домах снова появилось несколько общих комнат: «утренняя столовая», «малая гостиная», бильярдная, библиотека. Во-вторых, заметно потемнела цветовая гамма гостиной. Светлые яркие краски георгианских интерьеров сменились – не в последнюю очередь из-за того, что модифицировались технологии систем отопления и освещения (об этом мы еще поговорим) – густыми мрачноватыми тонами. Наконец, в викторианских общих комнатах появилось гораздо больше вещей. Кое-какие из них были известны и в прошлом, но теперь возродились в новом виде. Американская романистка Эдит Уортон расшифровывает язык гостиной XIX века, описывая одну из комнат дома в районе Мейфэр. В помещении, представлявшем собой модернизированный аналог вытянутой галереи с фамильными портретами, «стояли столы под бархатными скатертями, по углам висели причудливой формы полки и все свободное пространство занимали фотографии в тяжелых серебряных или сафьяновых рамках, короны – от баронской до герцогской, и даже одна королевская (этой было отведено почетное место на каминной полке)». Собирать фотографии друзей значительно легче, чем заказывать художнику их живописные портреты, поэтому ничего удивительного в том, что подобные вещи быстро накапливались, не было.

В числе предметов, составлявших обстановку викторианской гостиной, попадалось немало довольно вычурных, встречались и такие, что можно было отнести к категории вульгарных. В 1870-е годы реклама мебельного гарнитура для гостиной расхваливала «шесть изящных резных стульев с богатой шелковой обивкой; великолепный стол на массивной колонне с когтистой лапой в основании, с инкрустированной столешницей; большое каминное зеркало в изумительно красивой золоченой раме и две прекрасные рубиновые люстры». Все «богатое», «красивое», «массивное» – в полном соответствии с требованиями времени. Диваны Кедлстона – те самые, с морскими божествами – производили на посетителей сильное впечатление, но не будем забывать, что они стояли в огромном зале, своим великолепием подчеркивая роскошь остального убранства. А вот в викторианских гостиных царила полная эклектика.

Владельцы домов, одержимые гордостью за империю, стремились щегольнуть достижениями британской индустрии. После Всемирной выставки 1851 года многих охватило желание заполнить гостиную вещами из разных уголков земли. Автор книги «Гостиная: убранство и мебель» Люси Орринсмит (1878) учит, что в главной комнате должно стоять нечто более привлекательное, чем ящик для угля, разрисованный видами замка Уорик, и ширма с изображением «аббатства Мелроуз в лунном свете». Владельцам домов, настаивает она, следует для убранства лучших комнат использовать всевозможные диковины, например «персидские изразцы, алжирские цветочные горшки, старинную фламандскую чашку, нанкинский голубой фарфор, исландскую ложку, японский шкафчик, китайский веер и прочие оригинальные и по-своему прекрасные вещи».

В действительности помешательство на вещах началось задолго до XIX века. Еще в конце XVII века у горожан среднего достатка, занимавшихся в основном торговлей, появляется новое увлечение – посещение недавно открывшихся магазинов, что не могло не сказаться на обстановке их жилища. В результате комната, игравшая роль гостиной в домах мелкой и средней буржуазии, вскоре до отказа забивалась ненужными предметами, купленными не для того, чтобы ими пользоваться, а «для красоты», хотя назвать красивыми эти дешевые поделки мало у кого повернулся бы язык. Гостиная превращалась в склад, зато дарила хозяевам ощущение прочности быта.

Семья, не обладавшая богатством Керзонов из Кедлстона, выбирала для отделки гостиной бумажные обои. Этот прекрасный – недорогой и простой в использовании – материал появился в XVII веке. Сначала обои продавали в писчебумажных лавках. Стоили они относительно дешево, поэтому неудивительно, что в 1690– 1820-е годы в Лондоне насчитывалось более пятисот таких лавок и обойных цехов. В 1712 году обои стали настолько популярными, что на них был введен специальный налог. В 1836 году налог отменили, и обойное производство расцвело еще пышнее. В 1901 году посетители выставочного зала компании «Сандерсон» восхищались «обоями такого великолепия и такой красоты, какие невозможно вообразить даже в самых смелых мечтах о мраморных залах».

В то же время обои создавали массу проблем. Во-первых, обойный бизнес – как в части производства, так и в части торговли – привлекал мошенников. Огромный спрос на обои привел к появлению поддельных штампов налоговой инспекции. Поэтому с 1806 года это преступление уже каралось смертной казнью. Во-вторых, некоторые виды обоев несли прямую угрозу здоровью: при их изготовлении использовалась краска на основе мышьяка! Стоило людям выехать на отдых к морю, как у них мгновенно улучшалось самочувствие – еще бы, ведь они переставали дышать ядовитыми испарениями в стенах собственных гостиных.