Оазис (СИ) - Сагирова Елизавета

– Рыжий? – не выдержала я, и у Яринки смешно приоткрылся рот.

– Да… рыжий. А ты откуда…

– Да видела я вас! Сегодня днём, на пляже, – меня понесло. – Ты головой совсем не думаешь? Вы бы ещё посреди улицы обжиматься начали! А если Ирэн узнает?

Яринкина голова нырнула в плечи, она совершенно по-детски шмыгнула носом и затеребила подол короткой юбочки.

– Да, это Ян. Нам надо было поговорить, вот мы и… короче, слушай уже по порядку!

И я стала слушать.

Яринка, несколько ночей подряд внимательно наблюдающая за гостями в их, так сказать, естественных условиях, совсем уж было отчаялась, и её прежняя шальная уверенность в своих силах начала таять перед лицом суровой действительности. Никто не собирался ей помогать, никто не стремился делиться советами о том, как быстро и надёжно заполучить мужчину, который захочет сделать её только своей. И чем больше Яринка смотрела на этих мужчин, тем больше понимала, что и она не хочет становиться приобретением кого-то из них, пусть даже ей удалось путём долгого самовнушения смириться с такой необходимостью. Ей хотелось пусть не полюбить того, кто станет её покупателем, но хотя бы испытывать к нему уважение. А испытывать уважение к тем, кого она еженощно видела в зале и на танцполе ресторана: пьяных, курящих, расхристанных, рыгающих и сорящих вокруг себя объедками, – моя подруга никак не могла. Все они напоминали ей отца: тот же бессмысленно-ленивый взгляд, то же презрительное выражение на лоснящихся лицах, те же грубые голоса. Тот же возраст. А Яринка могла представить себя если не с ровесником, то хотя бы с тем, кто не старше её больше чем на двадцать лет.

Поэтому, когда однажды среди уже знакомых, приевшихся до отвращения морщинистых лиц, она увидела одно юное, то, даже не успев разглядеть его, уже знала – то, что надо! Тот, кто ей нужен. И, как ни странно, но это действительно оказался он. Ян. Молодой, симпатичный, с такими же, как у самой Яринки, рыжими, чуть вьющимися волосами, такими же зелёными глазами в обрамлении золотистых ресниц, таким же изящным телосложением.

Он и вёл себя по-другому, не похоже на остальных, тех, от скотского поведения которых Яринку уже воротило. Не пил алкоголь, не курил вонючие сигареты, чей дым неизменно висел в воздухе ресторана, начиная с раннего вечера, не пытался шлёпнуть по попам проходящих мимо официанток, не свистел в два пальца, глядя на очередную крутящуюся на подиуме красавицу. И за его столиком было чисто, что среди царящего вокруг свинства выглядело просто чужеродно. А ещё он казался скучающим и даже печальным.

Понаблюдав за удивительным юношей и не обнаружив в нём ни малейшего изъяна, Яринка бросилась к девушке-официантке, которая обслуживала его столик. Девушка оказалась простой, она жила в одном из типовых домиков недалеко от нас, и в ней не было ни грамма той заносчивости, которой отличались девицы Айсберга. Она охотно рассказала моей подруге, что видит этого молодого человека здесь впервые, но он пришёл с одним из постоянных гостей, и есть основания предполагать, что это его сын. Выслушав доброжелательную официантку, Яринка снова прильнула к окну раздачи, украдкой наблюдая за сидящим к ней вполоборота юношей. И именно в эту минуту почувствовала нечто, что она назвала озарением, а я про себя решила, что это было не что иное, как Яринкина версия голоса-без-слов.

Так или иначе, но подруга поняла: сейчас или никогда. Или решиться взять судьбу в свои руки, или сдаться и покорно ждать, когда её выберет одна из старых свиней в мужском обличии, недостатка в которых тут никогда не наблюдалось. Она бросилась в гримёрку, нашла на столе чей-то карандаш для бровей, клочок бумаги, нацарапала на нём несколько слов, и вернулась в кухню ресторана, где второй раз поймала добрую официантку.

Услышав, чего от неё хотят, та испугалась и принялась отнекиваться. Однако, то ли Яринка была очень убедительна, то ли девушка действительно попалась понимающая, но после отчаянных уговоров она взяла Яринкину записку. И положила её под салфетку на подносе, который вскоре понесла медноволосому юноше.

– Ничего себе! – я слушала, раскрыв рот. Подруга словно пересказывала мне один из тех романов, что в приюте доставал для нас Дэн: тайные послания, запретная любовь, встречи украдкой… – А что ты написала-то?

Яринка гордо улыбнулась.

– Ну, я подумала, что, если всё откроется, то на семь бед один ответ, и решила писать так, чтобы он не мог не заинтересоваться. И написала: "Только вы можете мне помочь! Ровно в полночь в мужском туалете".

Я недоверчиво вытаращила глаза, а потом начала хохотать.

– В туалете?! Серьёзно? Ну вот, я только на романтику настроилась, а тут… туалет! А как ты туда попала вообще?

– Да проще некуда. Надела халат уборщицы, он всегда в подсобке висит, взяла пакет под мусор и пошла, вроде как прибираться. Никто и внимания не обратил.

– И он пришёл?

– Пришёл, – голос Яринки зазвучал тепло. – Ровно в полночь. И я сказала, что хочу с ним встретиться, чтобы поговорить. Он удивился сначала, даже немного рассердился, но я сделала руки вот так, будто молюсь, и напомнила, что рыжий рыжему всегда должен помогать.

Я снова засмеялась, откинувшись на подушку.

– Ага, ему тоже стало смешно, – довольно кивнула Яринка. – И он сказал, что, раз уж волею судьбы мы оба рыжие, то можем увидеться сейчас на улице, там и поговорить. Тут я вспомнила Дэна, как он встречу со скамейкой придумал, и мы договорились, что через пятнадцать минут Ян выйдет из Айсберга и сядет на последнюю скамейку справа от крыльца. Помнишь, там кусты с цветами? Вот я в них и спряталась, прямо за скамейкой. И мы с Яном поговорили.

Решив, что терять нечего, Яринка была откровенна от начала и до конца. Она рассказала новому знакомцу о своём скором дебюте, о том, в каком ужасе она от здешних гостей, о том, что времени почти не осталось и что он единственный здесь, кто ей понравился. Ян внимательно слушал мою подругу, и выражение его лица постепенно менялось с недоумённого на рассерженное. Яринка было струхнула, подумав, что негатив парня направлен на неё, и потерянно умолкла. Однако всё оказалось иначе. Неожиданно Ян ударил по скамейке кулаком и разразился гневной тирадой о гнусности этого заведения, где чистых девочек принуждают торговать собой, делая из них предмет потребления, товар, бесправных рабынь, ломая их жизни и лишая простого женского счастья.

– Представляешь, – ликовала Яринка. – Он так возмущался, что я слова вставить не могла, мне даже просить ни о чём не пришлось. Ян сам сказал, что, пусть не сможет спасти всех, но попробует хотя бы одну – меня. Что это сам господь привёл его сюда как раз тогда, когда мне нужна помощь.

– Господь? – насторожилась я.

– Ага, – Яринка погрустнела, – Ян жутко верующий. Понимаешь, он сын какой-то большой шишки, не знаю, какой именно, но подозреваю, что с политикой связано. Так вот, его отец сюда постоянно ездит, а в этом году Яну исполнилось восемнадцать, он и его притащил. Ян вообще не хотел приезжать, но отец настоял. Ему кажется, что сын не от мира сего, слишком правильный. Отец из него преемника растит, а Ян хочет быть художником, писать иконы, они вечно ругаются.

– А что, у него других детей нет?

– Есть, но девочки, поэтому Ян как бы единственный наследник, а он вон что… Его батя и подумал, что, если они приедут сюда отдохнуть, будут бухать, играть в карты и с девками кувыркаться, то Ян станет нормальным парнем. Яну это совсем не нужно, поэтому он и сидел в ресторане такой весь грустный, ничего не пил и не курил. Представляешь, он вообще не знал, что такие места, как Оазис, на Руси существуют!

Я пожала плечами. Ничего удивительного, мы, например, тоже не знали.

– Нам-то не положено было знать, – прочла Яринка мою мысль. – Но Ян – сын большого человека, вырос в роскоши, где только не был, и вот… Он вообще странный, если честно. Как будто вчера родился. Я ему рассказываю про приют, про маму, про всё, что здесь… а он глазами лупает, говорит – не может быть…