A moongate in my wall: собрание стихотворений - Мария Визи

[1960-е гг.]

420. «Улетала душа, покидая ненужное тело…»

Улетала душа, покидая ненужное тело,оставляя земных городов неприютность и грязь;на заре веселилась, летя, и звенела и пелаи к обещанным солнцам далекого рая рвалась.

Ни о чем не жалела она и тоски не хранилао забытых внизу человеческих трудных путях,на листе ее жизни внезапно истерлись чернила,точно все, что написано было, — писалось шутя.

Осыпались деревья, горела багряная осень,леденевшего моря темнел прибережный карниз;среди клочьев тумана блеснула последняя просинь,журавлей треугольник, как нить ожерелья, повис.

Не понять, почему этих птиц пролетающих клекот,прикоснувшись случайно к какой-то молчавшей струневдруг напомнил душе о давнишнем и очень далеком,— о какой-то улыбке? О слове каком-то? О сне?

И она встрепенулась и дальше лететь не хотела,отказалась от неба, не зная сама, почему,и упала, как камень, где взморье внизу холодело,вечный свет променяв на земную последнюю тьму.

И высоко над ней потускневший задернулся полог,и, как тонкие свечи, дрожали вокруг камыши…И прощального счастья лучом осветился осколоктак восторженно вовремя вспомнившей что-то души.

[1960-е гг.]

421. «Мечусь совсем нелепо, не пойму…»

Мечусь совсем нелепо, не пойму,куда ведут, запутавшись, дороги,смотрю вокруг и вижу только тьму,и вязнут впопыхах в болоте ноги.

Свернув с болота, попадаю вдругв дремучий лес, где груды бурелома,— царапает лицо колючий сук,и я все дальше от пути и дома.

И, падая, споткнувшись, на травувниз головой, как в смертный час на плахе,кого-то вдруг на выручку зовув последнем черном ужасе и страхе.

Ведь есть же чья-то сильная рука,которая, минуя дебри ночи,протянется ко мне издалека,когда уже моей не будет мочи —

почувствует — протянется — найдет,как только я позвать ее готоваиз чащи леса, из глубин болотна верный путь меня направить снова.

18 марта 1970 г.

422. «Туман, туман … и нет ему просвета…»

Туман, туман … и нет ему просветав моем суровом, пасмурном краю,твоя судьба, потерянная где-то,тревожит мысль вечернюю мою.

22 апреля 1970 г.

423. Гибель

Бежалив дождь, в слякоть,продолжаликричать и плакать,умирали глазами ввысь.

Снаряды,как ананасы,рядом,за ними, в насыпь,рикошетом скакали пули,попадали в того ли, в ту ли…Кой-кому удалось спастись.

Что случилось, никто не понял.На коленях, лицом к иконе,простояли, ища ответа.

Запирались двери в передней.Выстрел умолк последний,потухла, взвившись, планета.

И от дальних гор,задрожав, стекая по склонам,ближе — ближе — растущим стономдоплыл похоронный хор.

24 июня 1970 г.

424. Старик (с натуры)

Старик стоитна дорожке парка.Над ним деревьевжелтеющих арка.

Старик стоит — идти тяжело.Небо блеститголубое стекло.Седой. Нестриженый,чуть косматый.На нем рыжийсюртук в заплатах.Выполз, расстался с домашним смрадом,вспомнить, как воздух осенний чист,впиться давно помутневшим взглядомв золотойоктябрьский лист.Деревья древней старикаподнялисьввысь.Неожиданно, точно чья-то рукатряхнула деревьев верхи,как будто из очень большого мешкаосенние листья, желты и сухи,посыпались на землю стаями.будто бабочки кем-то сметаемы,запестрели, заполнили воздух на миг.

И тихо. Ни лист не шуршитВ октябрьской тишина дорожке старикстоит.

24 июня 1970 г.

425. Круги на воде[199]

Бросишь круглый камешек в прудИ круги по воде пойдут,до краев доплывут прудаи потом пропадут навсегда.

Постоишь на сыром песке,поглядишь на воду в тоске,погрустишь, что блеснувший следпросиял, расплылся, и нет.

И пойдешь бесцельно шагатьЧерез рощу, просеку, гать.Пустота, полумрак и тишь.Грустно песенку просвистишь.

9 июня 1971 г.

426. Клошары

Где встает Триумфальная арка,в толпе бродили, одни.На дорожках печального паркапроводили пустые дни.

За мостом, у ограды чугунной,склонясь над бликом реки,ночью темной, голодной, безлуннойот глухой скрывались тоски.

И уставившись в звездные далис колеи, по которой брели,на все поезда опоздали,упустили все корабли.

То солнце их жгло без предела,то ветер над ними гудел.И миру не было деладо их несвершенных дел.

[1971 г.]

427. «За бездомных, нелюбимых, сирых…»

За бездомных, нелюбимых, сирыхя зажгу высокую свечу.Для себя ведь на дорогах мираничего уж больше не хочу.

В раннем детстве, на лугу душистом,мне цыганка, весело маняи играя золотым монистом,нагадала счастья для меня.

Так и вышло. Миновало горе.Есть любовь, и хлеб насущный есть,есть друзья, и музыка, и море —никогда всего не перечесть.

Но одно всегда меня смущалов этой светлой, ласковой судьбе:почему на свете слишком малокто вот также скажет о себе?

31 марта 1972 г.

428. Ангел[200]

Голубая луна поднимается круче и выше,мутно-белые звезды свершают положенный путь.На высокий чердак залетают летучие мышии бесшумно садятся усталым и сонным на грудь.

В этот час умолкают далекие звуки гитары,затухает последний фонарь в опустевшем саду,из-под темных стропил опускаются в душу кошмары,из-под черных деревьев сова предрекает беду

В этот час просыпается, вздрогнув, дремавшее сердце,и молитва пронзает чердачную темень и тишь —ожидая, что где-то откроется светлая дверцачто сова замолчит, что исчезнет летучая мышь

И уносится страх, будто ветром влетевшим гонимый,так становится вдруг нестерпимо и дивно светло:возникая внезапно, как пламенный щит нерушимый,над лежащим простершись, блеснет золотое крыло.

2 февраля 1973 г.

429. В веселом саду[201]

В веселом саду серебрятся фонтаны,высоко растут золотые тюльпаны,рассажены чинно и стильно на клумбах,на пестрых куртинах и мраморных тумбах.

Сгибая для важности синие спины,хвосты распустив, выступают павлины,и гости нарядные ходят, по парам,по светлым аллеям и по тротуарам.

От дальней площадки, с открытой эстрадыоркестра веселые льются рулады,и сад наполняется звуками гимна,и вечер спускается томно и дымно.

А если коснется кого-нибудь горе,ни в слове его не поймут, ни во взоре,и если кого-то настигнет беда,о ней не услышит никто… никогда.

16 февраля 1973 г.

430. Апрель