Одиночка - Эндрю Гросс

предложил Блюм, сдвигая в сторону свои вещи и бумаги, лежавшие на другой койке. Кендри занял место у окна и достал трубку.

— Вот что, — Стросс вяло улыбнулся. — Завтра вечером ты улетаешь. — Он глянул на документы и снимки на кровати. — Ты готов?

— Думаю, да, сэр.

— Все запомнил?

— Как будто я там родился, — улыбнулся ему Блюм.

— Да, — Стросс улыбнулся в ответ. — Разумеется. Осталось еще решить пару вопросов. Ты будешь рад услышать, что мы получили окончательное подтверждение от людей на месте. Они готовы тебя принять. Погода тоже не подвела, — он снял фуражку. — Однако есть еще одна вещь.

— В чем дело, сэр?

Вперед выступил британец, пуская дым из своей трубки.

— Кое-что нас беспокоит, лейтенант. И это не входило в программу подготовки.

— Что именно? — Натан остался сидеть, не спуская с обоих глаз.

— Вопрос в том, лейтенант, сможешь ли ты совершить убийство?

— Могу ли я убивать? — Блюм смотрел на них с неуверенностью. В него стреляли. Несколько раз. Но даже в гетто ему не приходилось никого убивать. — Я солдат, — сказал он. — Конечно я смогу убить, если это понадобится.

— Когда риски так высоки и все поставлено на карту, боюсь, Натан, такой ответ нас не устроит. — Стросс поднялся. — Во время операции может возникнуть ситуация, когда это будет неизбежно. Когда от этого будет зависеть твоя жизнь и успех всей операции. И у тебя не будет времени решать, сможешь ты или не сможешь.

— Тогда я убью. Можете на меня положиться, — твердо заявил Блюм, глядя на них обоих.

— В таком случае, докажи это, — и Кендри, расстегнув кобуру, достал браунинг.

Блюм смотрел на него в замешательстве.

— Каким образом?

— Я вижу ты тут кое с кем подружился, — проговорил британец, улыбаясь Шуберту, сидевшему на подоконнике. Он протянул палец, и животное, подставив ему свой бок, начало выгибаться и тереться о него.

— Да, я кажется вам уже рассказывал, — ответил Блюм. — Он…

Британец посмотрел на него.

Внезапно до Блюма дошло, чего от него ожидали.

— Это что, серьезно? — он покачал головой. Британец продолжал смотреть на него. — Но это всего лишь невинное животное. Он мой друг.

— Отныне у тебя нет друзей, — объяснил майор. — И больше не существует таких понятий, как виновный или невинный. Только те, кто стоит между тобой и твоей целью. Так что я говорю абсолютно серьезно, — он взвел курок и протянул браунинг Блюму. — Мы оба не шутим. Докажи нам.

Блюм растерялся. Он повернулся к Строссу, но капитан не проявил сочувствия. Он лишь пожал плечами.

— К сожалению, Натан, мы не можем оставаться в неопределенности. Слишком многое поставлено на карту.

Ошеломленный Блюм уставился на пистолет. Он не мог выполнить то, о чем они его просили.

— Есть же разница, — выдавил он. Шуберт спрыгнул с подоконника на кровать. Нацисты были убийцами. Они убивали невинных людей, убили его родителей и сестру. Многих его друзей. Он мог уболтать немецких охранников, чтобы они пропустили его через посты, когда карманы у него были набиты лекарствами. Он пересек Польшу со священным писанием, спрятанным в вещах. Его тайком провозили на шведском грузовом судне, где в случае обнаружения его ждала неминуемая смерть. Но такое… Всему есть предел. И это было уже за гранью. Кот спрыгнул на пол и терся о кровать.

Он станет таким же, как они.

— Ты думаешь, когда ты будешь выполнять задание, тебе не придется столкнуться с чем-то подобным? — спросил Стросс.

Кендри так и стоял, протягивая ему пистолет.

У Блюма возникло ощущение, что в него вонзили острый нож. Все, что имело для него ценность, всякая связь с его прежней жизнью, родителями и сестрой, все то, что отделяло его от варваров, убивших его родных, было уничтожено раз и навсегда.

Ты же сам хотел сделать нечто большее…

— Если ты не в состоянии, тогда операция будет отменена, Натан, — умыл руки Стросс.

Шуберт двинулся через комнату. Беги. Давай. Прошу тебя… Молил про себя Блюм. Кот остановился у двери и посмотрел на Блюма, ожидая, что его погладят или угостят чем-нибудь, потом мяукнул.

Блюм взял пистолет.

— Прости меня, — произнес он и шагнул навстречу коту.

Он опустил пистолет и нажал курок. Выстрел прозвучал громко, оружие дернулось в руке у Натана. Кот завалился набок. Блюм продолжал стоять неподвижно, чувствуя, как стыд и опустошение сжигают его изнутри. С этого момента что-то изменилось в нем навсегда — он оказался по ту сторону добра и зла.

— Возьмите, — Блюм протянул Кендри пистолет.

Стросс подошел к Натану и положил руку ему на плечо.

— Прости, я знаю, чего это тебе стоило. Но мы должны были убедиться.

— Я понимаю, — кивнул Блюм.

— И поверь, — добавил Кендри, застегивая кобуру. — Это не самое худшее из того, что тебе придется делать, чтобы выполнить задание.

Глава 27

В день отъезда Блюма вызвали в штаб связи для телефонного разговора.

Стросс отвел его в отдельную кабину с радиоприемником и наушниками.

Натан предположил, что это Донован решил пожелать ему удачи или, может быть, звонит кто-то из его новой чикагской родни. Но когда звонивший заговорил, сквозь треск статического электричества и радиопомехи он услышал голос, хорошо знакомый по торжественным речам и «беседам с населением».

Это был президент Соединенных Штатов.

— Я говорю с лейтенантом Блюмом? — спросил Рузвельт.

— Так точно, сэр, — Блюм автоматически подскочил на ноги, как будто великий человек не находился за океаном. — Господин Президент, — в горле у него пересохло.

— Я хотел сказать, что я осведомлен о вашей миссии, лейтенант. Звоню, чтобы пожелать вам удачи.

— Благодарю вас, сэр, — сглотнув, ответил Блюм. — Я польщен, что вы в курсе операции.

— В курсе? — усмехнулся президент. — Да это, черт возьми, мой приказ.

Блюм испытал прилив гордости. Он посмотрел на Стросса, лицо его вспыхнуло румянцем.

— Я знаю, каковы риски, — продолжил президент, — и чем вы пожертвовали ради этой операции. Мы в долгу перед вами, молодой человек. Но не подведите нас. Вы даже не можете представить, как много зависит от вашего успеха.

— Я не подведу, — грудь Блюма распирало от гордости. — Сэр.

— Хорошо. В таком случае мне остается только сказать: С Богом! И пусть Господь оберегает вас. Многие здесь уверяли меня, что мы выбрали правильную кандидатуру.

— Честь имею, сэр, — повторил Блюм.

— Тогда я буду ждать новостей о вашем благополучном и успешном возвращении, — завершил беседу президент. — Удачи, молодой человек.

Блюм услышал гудок, и приемник сигнализировал об окончании связи. Но несмотря на это, Блюм набрал в грудь воздуха и вымолвил:

— Спасибо, сэр.

Перед вылетом Блюму выдали еще две вещи.