Стихотворения. Рассказы. Гора - Рабиндранат Тагор

Из книги «Новорожденный»

(«Нободжаток»)

1940

Хиндустан

Перевод А. Сендыка

Стон ХиндустанаСлышу я постоянно,С детства на запад влечет меня тихий зов:Там судьба нашей Индии пляшет среди погребальных костров;Издревле во все временаИсступленно плясала она.Издавна в Агре и ДелиКричали стервятники жадные и ножные браслеты звенели,Там руки веков воздвигнуть сумелиИз камня, покрытого пеной резьбы,Дворец до небес — насмешку судьбы.Там по путям неудач и удачЛетят колесницы встречные вскачь;И сложный, по пыли петляющий следРисует знаки счастья и бед.Там армии новые, что ни час,Обрывают не конченый древний рассказИ переиначивают конец.Там в каждую хижину, в каждый дворецРазбойничьи банды заходят впотьмах,Они порождают горе и страх,Они меж собой воюют за властьИ пищу у нищих не брезгают красть.Им от огней драгоценных камнейКажутся ночи светлее дней.Хозяин и раб порадели о том,Чтоб страна обратилась в игорный дом, —Сегодня она от края до края —Одна могила сплошная.И тот, кто сразил, и тот, кто сражен,Конец положили бесславью и славе прошедших времен.У мощи былой переломаны ноги. Прежним мечтам и виденьям верна,Лежит в обмелевшей Джамуне она,И речь ее еле слышна:«Новые тени сгустились, закат угас,Это ушедшего века последний час».

Из книги «Санай»

(«Шонай»)

1940

{105}

Переезд

Перевод А. Ревича

Пора мне уезжать.Подобен полдень раненой ноге,Завернутой в бинты.Брожу, брожу, задумчиво стою,Сижу, облокотись о стол,На лестницу гляжу.В просторах синих стая голубейЗа кругом чертит круг.Я вижу надпись. Красный карандашПочти что год назадНа стенке начертал:«Был. К сожаленью, не застал. Ушел.Второе декабря».Я с этой надписи всегда стирала пыль,Сегодня же и надпись я сотру.Вот промокательной бумаги лист,На нем каракули, рисунки и слова,Сложив, его кладу я в чемодан.Не хочется мне вещи собирать,Бездумно на полу сижуИ, опахало взяв,Усталая, обмахиваюсь им.Я в ящике столаНашла сухую розу и листы.Гляжу и думаю. О чем?Так, ни о чем.Так близко Фаридпур. Там Обинаш живет.Он предан мне,И это очень кстати в день,Когда мне помощь так нужна.Его я не успела пригласить,Он сам пришел.Он счастлив мне помочь.И стать носильщиком ради меня готов.Он вмиг засучивает рукава,Увязывает накрепко узлы.В газету старую духи он завернул,В чулок дырявый сунул нашатырь.Он в чемодан кладетРучное зеркало, и масло для волос,И пилку для ногтей,И мыльницу, и щеточки, и крем.Разбросанные сари издаютЧуть слышный аромат:У каждого — свои и запах и судьба.Он складывает, расправляет их,На это онПотратил битый час.Он туфли огляделИ тщательно обтер своей полой,Подул,Смахнул воображаемую пыль.Картины снял с гвоздей,И фотографию однуОн вытер рукавом.Вдруг я заметила, как онВ карман нагрудный положил тайкомКакое-то письмо.И улыбнулась я, вздохнув.Ковер, подаренный семь лет назад,Он бережно свернулИ прислонил к стене.

На сердце камень грусти лег.С утра не причесалась я. Зачем?Забыла сари брошкой заколотьИ за письмом письмоРву на клочки.Обрывки на полу. Их подмететЛишь ветер жаркий месяца бойшакх.Пришел наш старый почтальон,И новый адрес я с тоской ему пишу.Разносчик рыбу за окном пронес,Я вздрогнула и поняла —Сегодня рыба ни к чему.Автомобиль знакомо прогуделИ за угол свернул.Одиннадцать часов.

Пустая комната.У голых стен отсутствующий взгляд,Глядят в ничто.А Обинаш по лестнице сошелС моими чемоданами к такси,И я услышала в дверяхЕго последние слова:«Ты напиши мне как-нибудь».И рассердилась я,Сама не зная почему.

Невозможное

Перевод А. Ревича

Одиночество? — Что это значит? Проходят года,Ты в безлюдье идешь, сам не зная зачем и куда.Гонит месяц срабон над лесною листвой облака,Сердце ночи разрезала молния взмахом клинка,Слышу: плещется Варуни, мчится поток ее в ночь.Мне душа говорит: невозможное не превозмочь.

Сколько раз непогожею ночью в объятьях моихЗасыпала любимая, слушая ливень и стих.Лес шумел, растревоженный всхлипом небесной струи,Тело с духом сливалось, рождались желанья мои,Драгоценные чувства дала мне дождливая ночь.Но душа говорит: невозможное не превозмочь.

Ухожу в темноту, по размокшей дороге бредя,И в крови моей слышится долгая песня дождя.Сладкий запах жасмина порывистый ветер принес,Запах дерева малоти, запах девических кос:В косах милой цветы эти пахли вот так же, точь-в-точь.Но душа говорит: невозможное не превозмочь.

Погруженный в раздумье, куда-то бреду наугад,На дороге моей чей-то дом. Вижу: окна горят.Слышу звуки ситары, мелодию песни простой.Это песня моя, орошенная теплой слезой,Это слава моя, это грусть, отошедшая прочь.Но душа говорит: невозможное не превозмочь.

Из книги «Прикованный к постели»

(«Рогошоджай»)

1940

«Когда к выздоровленью наконец…»

Перевод А. Ахматовой

Когда к выздоровленью наконецМне жизнь свое прислала приглашенье,В тот незабвенный и недавний деньОна так щедро подарила мнеСпособность мир по-новому узреть.И золотом затопленное небо —Как коврик созерцаньяОтшельника всевышнего.И сокровенный изначальный миг,Времен исток,Открылся предо мной.И я постигнул, что мое рожденьеНанизано на нить рождений прежних;И словно солнца семицветный свет, —Так зрелище в одном себе хранитПоток других, невидимых творений.

«Когда в сетях невыносимых мук…»

Перевод А. Ахматовой

Когда в сетях невыносимых мукБеспомощным я вижу человека,Я и представить даже не могу,Что для него возможно утешенье;Но под влияньем собственных страстейЯ корень этой муки знаю,Хоть в этом знанье утешенья нет.Коль мне известно,Что истина высокая таитсяЗа волей человеческой души,Что радостей и мук она превыше,Я начинаю понимать, что люди,Той истиной питающие души, —Цель высочайшая всего творенья.Они — одни они,И, кроме них, — никто.А те другие,Что в пленуОбыденных привязанностей тонут,Подобны тени —И мнимы муки их,И радость их обманна.А боль их ран, хоть и неумолима,С мгновеньем каждым меркнет,В истории следа не оставляя.

«Когда тебя во сне моем не вижу…»

Перевод А. Ахматовой

Когда тебя во сне моем не вижу,Мне чудится, что шепчет заклинаньяЗемля, чтобы исчезнуть под ногами.И за пустое небо уцепиться,Поднявши руки, в ужасе хочу я.В испуге просыпаюсь я и вижу,Как шерсть прядешь ты, низко наклонившись,Со мною рядом неподвижно сидя,Собой являя весь покой творенья.

Из книги «Выздоровление»

(«Арогго»)

1941

«Бьют часы вдалеке…»

Перевод Д. Самойлова

Бьют часы вдалеке.Грохот города, оглушающий небо,Отошел от меня.В зное месяца магха из дальних пределов памятиБеспричинно возникло виденье.

Проселок бежит вдоль реки,Нанизывая деревеньки.Вековая смоковница…Люди сидят в ожиданье паромаРядом с товарами, что несут на базар.Под железною крышей амбаров —Кувшины с душистою патокой.На запах ее бегут деревенские псы и облизывают кувшины.Роятся мухи.Посреди дороги носом в землю уперлась арба,Груженная джутом.Орут грузчики, таская кипу за кипойВ склад.Распряженные буйволыПощипывают траву на зеленой обочинеИ колотят себя по бокам опахалом хвоста.Ссыпано в кучу горчичное семя,Ожидает, когда и его упрячут в амбар.К гхату причалил рыбачий челнок,Жена рыбака к бедру прижала корзину.Распластался коршун над головой.

Челны перекупщика уткнулись в пологий берег.Рыбак, опутан лучами солнца, на крыше плетет сеть.Ухватившись за шею буйвола,Крестьянин плывет через реку.А над ближней рощей вздымается храм,Сияющий в утреннем солнце.По невидимой грани полей мчится поезд,И все уменьшается, все уменьшается,Оставляя на груди ветров черточку звука,Дымный след волоча за собой —Длинный стяг покорителя расстояний.

И еще невзначай вспоминаю: было это давно,В полуночный час.К берегу Ганги причалена лодка.Водная гладь — в лунном свете.По берегам черные вырезы затаившегося леса,Меж деревьев — пламя светильников.Я очнулся внезапно.В молчаливый ночной небосводУстремляется песнь — молодой слышится голос.Уносится стройная лодка в волнах отливаИ вдруг исчезает.Лес, затаившийся по берегам, вдруг прохватывает ознобом.Образ ночи, увенчанной лунной короной,Безмолвно покоится на ковре потревоженных сновидений.

Западный берег Ганги, жилье на окраине города.Бесконечно длинная отмельСловно подчеркивает пустоту оголенного неба.По сжатому просу ходят коровы;Деревенский мальчишкаХлыстом отгоняет козла от бахчи.А там — крестьянка с корзиной на бедреСобирает овощи.Порой у кромки рекиИстомленные лодочники проходят, сгибаясь под бечевой,И всё — и потом весь день ни души на реке и на суше.Вблизи, в одичавшем саду, возвышается дерево чампак.Под огромным молитвенным нимом{106}  — скамейки,Густа и торжественна его венценосная тень,

По ночам там спят журавли.Вода с наливного колеса,Журча, убегает по желобу, —Напоить кукурузное поле.Женщина крутит домашнюю мельницу,На руках ее медные браслеты.Монотонное трение жернова наполняет звуками полдень.

Это все мимолетно увидено,Мимоходом услышаноИ находится где-то на грани сознанья.Забытые образыПорождают в сердце боль разлучения с жизньюПод бой отдаленных часов.

«Одиноко сижу у окна, у края конечного мира…»