Удивительный Морис и его ученые грызуны - Терри Пратчетт

В лице Соленья показались признаки своеволия. — Я не понимаю, почему я…

— Делай, что я тебе сказал!

Соленья пригнулся, махнул крысам из задних рядов, чтобы они следовали за ним, и убежал выполнять задание.

Загар посмотрел на остальных крыс. Когда его взгляд скользил по их лицам, некоторые из них отступили, как будто их опалило огнём. — Мы сформируем группы, — сказал Загар. — Та часть клана, которая не участвует в защите гнёзд, разбивается на группы! Берите с собой огонь! Несколько молодых крыс мы отрядим в связные. Не подходите близко к клеткам — сидящие там несчастные существа подождут! Обыскивайте туннели, подвалы, все щели и углы! И если вы встретите чужую крысу, испуганно пригибающуюся к земле, то берите её в плен! Но если она попытается драться — а большие крысы будут драться, потому что они ничего другого не умеют — убивайте её! Палите или кусайте её! Кто попытается против вас бороться, должен будет умереть! Вы поняли?

Крысы забормотали одобрительно.

— Я хочу знать, поняли ли вы меня!

Раздавшие в ответ голоса крыс прогремели как гром.

— Да, шеф!

— Хорошо! Мы не остановимся, пока не сделаем туннели безопасными, от одного края до другого! А потом мы их ещё раз проконтролируем! Пока туннели окончательно не принадлежат нам! Потому что…

Загар облокотился на меч, чтобы перевести дыхание. Его голос был не громче шёпота, когда он продолжил: — Потому что мы в самом сердце Тёмного Леса, и мы нашли Тёмный Лес в наших сердцах, и в эту ночь мы — что-то… страшное. — Он судорожно хватал ртом воздух, и его последние слова слышали только крысы, которые стояли совсем близко. — И нет другого места для нас.

Занимался рассвет. Фельдфебель Доппельпункт, представлявший половину городского гарнизона стражи Бад Блинтца (бóльшую половину) очнулся в маленьком бюро у главных ворот.

Он оделся, немного покачиваясь, умыл лицо над каменным умывальником и посмотрел в осколок зеркала на стене.

Он застыл, услышав тихий, но вполне отчётливый писк. Маленькая решётка над стоком была сдвинута в сторону, и в дыру пролезла крыса. Она была большой и серой. Крыса пробежала по руке фельдфебеля и спрыгнула на пол.

С подбородка стражника капала вода, в то время как он с заспанным и удивлённым лицом наблюдал, как ещё три крысы поменьше выбежали из сточной трубы и проследовали по маршруту первой. Первая крыса развернулась на полу, чтобы драться, но три новые крысы напали на неё одновременно из трёх направлений. В общем-то, это не было похоже на настоящий бой, подумал фельдфебель, скорее на казнь…

В одной из стен была старая крысиная нора. Две из трёх крыс втащили туда за хвост дохлую крысу. Третья крыса задержалась на секунду, стоя на задних лапах.

Доппельпункту показалось, что он чувствует её взгляд. Крыса не выглядела как зверь, который наблюдает за человеком, чтобы понять, угрожает ли ему опасность. Она не выглядела испуганной, скорее любопытной. Над её глазами он разглядел красное пятно.

Крыса отдала честь. Это длилось всего мгновение, но она без сомнения отдала честь. После этого и она исчезла в дыре.

Фельдфебель ещё некоторое время смотрел на дыру, в то время как вода продолжала капать с его подбородка.

А потом он услышал пение. Оно раздавалось из сточной трубы, но казалось, что оно идёт издалека. Один голос пел что-то, а остальные ему подпевали время от времени:

— Мы кошек гоняем, на равных сражаемся с псами!

— И нет той ловушки, что устоит перед нами!

— У нас нет ни блох, ни чумы, и яд нам не страшен…

— И будет наш праздник украденным сыром украшен!

— И горе вам, если вы не оставите нас в покое…

— Мы яд вам подсыплем в чай! Вам известно, что это такое!

— Мы тут все как один бьёмся — и кто стар, и те, кто молод…

— И никогда-никогда не покинем мы этот город!

Пение смолкло. Фельдфебель моргнул и посмотрел на бутылку пива, которую он выпил накануне вечером. По ночам, в дозоре, он чувствовал себя очень одиноко. К тому же было совершенно невероятно, что кто-то ворвётся в город. Здесь было нечего взять.

Наверно, лучше не стоитникому об этом рассказывать, подумал Доппельпункт.

Наверно, ничего этого и не было. Просто, пиво оказалось несвежим…

Дверь в сторожку открылась, пропуская капрала Кнопфа.

— Доброе утро, фельдфебель, — сказал он. — Я… Что с тобой стряслось?

— Ничего, капрал! — быстро ответил фельдфебель, вытирая лицо. — Я совершенно точно не видел ничего странного! Что ты стоишь как пень? Пора открывать ворота, капрал!

Стражники вышли во двор и открыли городские ворота. Навстречу им упали лучи солнца.

И вместе с лучами солнца появилась длинная, длинная тень.

Боже мой, подумал фельдфебель. Этот день плохо начался, и лучше он уже, похоже, не станет…

Мужчина на коне проскакал мимо, не обратив внимания на стражников. Они поспешили за ним к городской площади. Вообще-то обычно люди обращали внимание если не на них самих, то хотя бы на их оружие.

— Стоп, что тебя сюда привело? — спросил капрал Кнопф. Он вынужден был бежать рядом с лошадью, чтобы не отстать. Одежда всадника была чёрных и белых цветов. Он чем-то был похож на человекообразную сороку.

Всадник не ответил, только улыбнулся.

— Ну хорошо, возможно, тебя сюда ничего не привело, но ты мог бы нам сказать хотя бы, кто ты, — сказал капрал, который совсем не хотел неприятностей.

Всадник посмотрел на него, а потом опять поднял глаза и уставился вперёд.

Фельдфебель Доппельпункт увидел, как в городские ворота въехала крытая повозка, которую тянул за собой осёл. На козлах сидел старик. Доппельпункт вспомнил, что он фельдфебель. Это означало, что он получал больше жалованья, чем капрал, что в свою очередь означало, что его мысли дороже стоили. И его мысль в данный момент была: им нужно контролировать не каждого, кто въезжает в ворота. Особенно тогда, когда дел невпроворот. Достаточно случайным образом выбирать людей для контроля. И если выбирать случайным образом, то разумно было выбрать маленького старика, потому что он выглядел достаточно маленьким и достаточно старым, чтобы впечатлиться грязной униформой и ржавой кольчугой.

— Стоп!

— И не подумаю, — ответил старик. — Не подходи к ослу, он любит кусаться, когда сердится. А мне всё равно.

— Ты показываешь своё презрение к закону? — удивлённо спросил фельдфебель.

— Я просто не пытаюсь его скрыть. Ты лучше поговори с моим боссом. Я имею в виду того парня на лошади. На большой лошади.

Чёрно-белый чужак спешился возле колодца посреди площади и открывал седельные сумки.

— Ну ладно, я пойду к нему, — пробурчал фельдфебель.

Он пошёл через площадь так медленно, как только мог. Когда он достиг пришельца, тот уже достал из сумки зеркальце и брился, поставив зеркальце на колодец. Капрал Кнопф стоял рядом и держал поводья лошади.

— Почему ты его не арестовал? — шёпотом спросил фельдфебель капрала.

— За что, за нелегальное бритьё? Если хочешь, сам его арестовывай!

Фельдфебель прокашлялся. Некоторые из особенно рано встающих жителей Бад Блинтца глазели на происходящее. — Эй… послушай, приятель, я уверен, ты не хочешь… — начал он.

Чужак выпрямился и посмотрел на стражников взглядом, который заставил их отступить назад. Он вытянул руку и развязал ремешок, который связывал толстый кожаный свёрток позади седла.

Свёрток раскрылся. Капрал и фельдфебель широко разинули глаза. Из свёртка торчали десятки разных флейт. Они блестели в лучах восходящего солнца.

— А, так ты крысо… — начал было фельдфебель, но мужчина опять отвернулся к зеркалу и спросил, как будто обращаясь к своему отражению: — Где здесь можно получить завтрак?

— Ну, если ты хочешь завтракать, то госпожа Шибер из Голубой Капусты может…

— Сосиски, — перебил его крысолов, продолжая бриться. — Поджаренные с одной стороны. Три. Здесь. Через десять минут. Где у вас тут бургомистр?

— Если ты пойдёшь по этой улице и потом повернёшь налево на первом перекрёстке…

— Приведи его сюда.

— Эй, ты не можешь тут… — начал фельдфебель, но капрал не дал ему закончить, оттащив его за рукав в сторону.

— Это волшебный крысолов! — зашептал он. — Не надо его злить! Ты что, не знаешь? Если он сыграет на своей флейте одну специальную мелодию, то у нас ноги поотваливаются!

— Что, как от чумы?

— Говорят, что городской совет Швайнебаке не хотел его оплачивать, поэтому он сыграл особенную мелодию, и дети ушли за ним в горы, и никто их больше не видел!

— Как ты думаешь, можно его будет попросить то же самое проделать здесь? Тогда бы в Бад Блинтце наконец-то стало спокойно.