Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер

– Аугсбург, – с хмурым видом объявил Тонио.

Иоганн слышал про Аугсбург. Путники, что останавливались в Книтлингене, часто рассказывали об этом городе, самом крупном в Германии. Говорили, что там правили патриции – могущественные купцы и семьи советников, настолько богатые, что ссужали деньги епископам, герцогам и даже самому кайзеру и имели представительства по всему миру. Именно в них юноша видел правителей нового времени – вместо рыцарей, графов и баронов, как во времена матери.

Последние несколько ночей они провели в повозке у дороги, и Иоганн был бы рад снова переночевать на постоялом дворе, да еще в таком интересном месте. Но, к его разочарованию, наставник объехал город, и его стены, многочисленные башни и собор вскоре пропали из виду.

– В Аугсбурге таким, как мы, лучше не появляться, – проворчал Тонио. – Здешний епископ с колдунами не церемонится. Совсем недавно они заживо сварили алхимика, который утверждал, что может превращать железо в золото.

– И как? Умел? – полюбопытствовал Иоганн.

– Эта тайна известна очень немногим. И этот шарлатан явно не входил в их число. Скорее всего, он не мог даже медь от бронзы отличить, – наставник хмыкнул. – А знаешь, как пахнет вареное человеческое мясо? Как свинина! Ведь, в сущности, мы на этой земле копошимся в общей луже.

Иоганн промолчал. В очередной раз он осознал, что их ремесло могло быть смертельно опасным. Простое предсказание погоды в одном городе могло поощряться Церковью, а в другом за это можно было угодить на костер. Белой магией, к которой относились в том числе астрология, хиромантия и отчасти даже алхимия, можно было заниматься безнаказанно, а вот черная магия, например некромантия и колдовство, находилась под запретом.

В скором времени ему предстояло на собственной шкуре познать разницу между этими двумя мирами.

* * *

Теперь они двигались на север, к Франконии. Снег давно растаял, на кустах боярышника и фруктовых деревьях набухали почки, на молодых ветвях щебетали птицы. Наставник насвистывал какую-то мелодию, и настроение его поднималось с каждой пройденной милей. Он уже не смотрел по ночам на небо, словно принял какое-то решение.

– Надеюсь, совсем скоро мы встретим наших друзей, – говорил Тонио. – В Нёрдлингене мы увидим человека, который поможет нам в пути. Я уже давно его знаю. Если мое послание, которое я передал в горах, достигло адресата, мы встретимся с ним там.

Иоганн уже устал расспрашивать Тонио о его загадочных друзьях. Наставник отмалчивался, но юноша надеялся, что в Нёрдлингене он все узнает. Как и о том, почему его с таким нетерпением ожидали в Кракове. Иоганн мог объяснить это лишь тем, что в башне выказал способности к обучению. Он быстро схватывал, его интересовало все, чему учил его наставник во время путешествия: будь то сила пара, о которой писал еще Герон Александрийский, – Иоганн наблюдал ее действие по вечерам, когда закипала вода в котле, – или секрет так называемых механических часов, установленных на колокольнях или над ратушами. Кроме того, Тонио давал ему знания о травах, что росли по обочинам дорог. Занятия их строились таким образом, что наставник показывал по сторонам и объяснял Иоганну то, что видел.

– Морозник, – говорил он, указывая на желтый с белыми лепестками цветок. – Из него получают сильный яд, от которого погибали кайзеры и короли. Он приносит облегчение при помешательствах, но только в малых дозах! Если будешь рвать цветки морозника, после тщательно мой руки. Ты прожил еще не так долго, чтобы жалеть об ошибках.

Бывало, наставник показывал на столб дыма, что поднимался над костром углежога.

– Если растереть уголь черемухи и смешать с серой и селитрой, получится порошок, с помощью которого разрушили стены Константинополя. Я своими глазами видел!

Иоганн слушал наставника, и у него было ощущение, что учится он несравнимо быстрее, чем прежде, в школе Книтлингена. Мысли и идеи струились из него, словно Тонио пробудил в нем некий источник, и теперь он бил фонтаном.

Еще через два дня на горизонте показалась цепь холмов, которая гигантским кольцом окружала путников. Казалось, какой-то великан в незапамятные времена бросил камень в древний океан. И вновь Иоганн восхитился совершенством природы, ее симметрией, словно она вышла из-под рук часовщика. Юноша думал о снежинках, этих идеальных кристаллах, что таяли на ладони, о крыльях бабочек, о цветах, чьи бутоны так плавно тянулись за солнцем. Когда он поделился своими мыслями с Тонио, тот рассмеялся.

– Господь в роли часовщика… Смотри, в церкви такое не ляпни! Святые отцы теперь всюду чуют ересь. Но мне нравится сравнение, оно придает Богу человеческие черты, тебе не кажется? Homo Deus est!

Наконец они добрались до большого города, окруженного высокой стеной. Наставник сказал, что это и есть Нёрдлинген, где он так надеялся повстречать своего друга. На улицах города царило оживление. Путники прибыли как раз в день скотного рынка. Всюду визжали свиньи; гуси с перевязанными крыльями гоготали в своих клетках; теленок, которого вели на бойню, выпучил на Иоганна глаза. В центре города стояла великолепная церковь, возведенная совсем недавно, – не успели даже разобрать строительные леса. Глядя на ее башни, все приезжие должные были понимать, что Нёрдлинген во всем равняется на Аугсбург.

– Тебе стоило бы побывать здесь в Троицын день, – сказал Тонио, направляя повозку по тесным улицам. – Вот тогда народу здесь столько, что забываешь даже про вонь.

Действительно, в воздухе стоял резкий запах крови и мочи. Должно быть, зловоние исходило от кожевенных мастерских, стоявших вдоль городского ручья. Старые и молодые кожевники полоскали в воде выделанные кожи и вешали в сараях на просушку.

Тонио направил мерина к постоялому двору недалеко от церкви. Строение насчитывало несколько этажей, и посередине имелась арка, которая вела во внутренний двор. Справа и слева находились харчевни, и широкая лестница вела на верхние этажи, где помещались комнаты для постояльцев. Дубовые доски и позолота придавали трактиру вид дворца.

– Трактир «Под золотым солнцем», – объявил Тонио. – Здесь останавливаются кайзеры. Его Величество король Максимилиан был здесь всего несколько лет назад. Я решил, что по случаю праздника мы можем позволить себе изысканное жилье.

– По случаю праздника? – переспросил Иоганн.

– Да, мы прибыли как раз вовремя, – ответил Тонио и потер руки. – Какая удача! Мой добрый друг еще не явился, зато другой мой старый знакомец уже здесь. Я выяснил это на рынке. И мне хотелось бы свидеться с ним напоследок.

– Кто это? – с любопытством спросил Иоганн.

– О, ты его тоже знаешь, – наставник улыбнулся. – Завтра утром состоится наше с ним свидание. Хоть и не очень долгое.

Так или иначе, Иоганну пришлось ждать до следующего утра. Изнуренный после долгого и утомительного путешествия и ночевок у дороги, юноша рано отправился в кровать. Лежа под пуховым одеялом, вдыхая аромат свеженастланной соломы, он чувствовал себя в раю. Иоганн спал как убитый и проснулся довольно поздно, под барабанную дробь и фанфары. Он выглянул в окно и увидел, что горожане плотным потоком стекаются к западным воротам.

Наставник дожидался его внизу.

– Быстрее съешь пару ложек каши и выпей пива, – велел он, указывая на кружку и тарелку на столе. – Надо занять хорошие места.

Иоганн по-прежнему недоумевал, что к чему. Он торопливо позавтракал и вслед за Тонио поспешил на улицу. Они примкнули к людскому потоку и прошли через городские ворота. К юго-западу от города, недалеко от ворот поднимался расчищенный холм, на котором высился скальный утес.

Люди смеялись и болтали, бродячие торговцы с корзинами проталкивались сквозь толпу, продавали орехи и паштеты. Дети кричали и бегали за барабанщиками. Все стремились к утесу на голой возвышенности. Около пяти шагов в высоту, он напоминал гигантский стол или алтарь, и на его верхушке была навалена куча хвороста. Из самой кучи торчал деревянный столб, к которому была прислонена лестница. Монахи в черных одеяниях покачивали кадильницами, и струйки сизого дыма, казалось, предвещали пламя, более серьезное.