Мой Герой (СИ) - Флэйм Клара

— Так тебе хорошо видно мои глаза? — робко спрашивает она, и смотрит чётко в камеру.

Мои личные изумруды сейчас жадно поглощают тёплый золотистый свет её янтарей. Впитывают его. Я весь наполняюсь этим светом, чувствую это тепло кожей, будто сейчас нахожусь не в дождливом Лондоне, а в солнечной Калифорнии. Как будто нас не разделяет океан и тысячи миль. Как ей удается одним только взглядом на таком расстоянии создать иллюзию такой близости?

Я согласно мычу и киваю в ответ, в предвкушении прикусывая нижнюю губу. И мир вокруг замирает, когда она произносит:

— Я люблю тебя. Я люблю тебя, Хиро.

Как же охренительно это слышать! Сердце колотится, а дыхание сбивается, будто я только что вернулся с утренней пробежки. Слышу лёгкий вздох и шорох у двери и бросаю туда взгляд, мамина макушка тут же исчезает за дверью.

— Значит, я всё-таки поселился в твоём сердце? — игриво спрашиваю у моей малышки.

— Да ты вломился в него, не снимая обуви! — смеётся она, и я подхватываю, потому что этот милый ответ откликается где-то у меня в груди.

— Чёрт, как жаль, что ты так далеко! Я так хочу сейчас тебя как минимум поцеловать, — выдыхаю я.

— А как максимум? — с придыханием спрашивает Лара и облизывает губы.

Чертовка!

— А как максимум, — я поглядываю на дверь и, убедившись, что мамы рядом нет, тихо добавляю: — Заставить кричать от удовольствия, пока буду трахать тебя.

— Мне нравится максимум, — так же тихо говорит она и улыбается. Её глаза искрятся.

В голове начинают мелькать развратные картинки и градус крови повышается. Я пьянею. Лара считывает мои эмоции и подхватывает их. Я вижу, как её грудь поднимается и опускается от жадного дыхания. Губы сексуально приоткрываются. Она делает это не специально, просто хочет того же, чего и я. И мы могли бы сейчас немного пошалить, если бы не моя работа. Я смотрю на часы, разрывая наш зрительный контакт. Потому что мне необходимо остановиться и собраться с мыслями.

— Извини, что не отвечал так долго. Я проснулся полчаса назад.

— Правда? Я не подумала об этом и, если честно, дико разозлилась. Почти проклинала тебя, — смущается она. — Прости.

— Всё нормально, детка. Мне нравится пламя, помнишь? — Лара усмехается и закатывает глаза. — И потом я бы тоже разозлился. Мне так хочется ещё поболтать с тобой, но мне пора. Работа, — оправдываюсь я, хотя знаю, что она меня понимает.

— Ладно. Удачи, мой Герой. Целую, — и она посылает много воздушных поцелуев.

— И я тебя, малышка. Сладких снов. Пока.

Я сижу на стуле и улыбаюсь, глядя на потухший экран телефона. Внутри разливается такая всепоглощающая теплота. Наверное, это то, что люди называют счастьем?!

Я вдруг вспоминаю, как пару дней назад переодевал её в эту самую пижаму. Когда после вечеринки у Саймона я внёс Лару домой на руках, Майкл просто побелел от ужаса. Он всё время порывался вызвать скорую помощь, а я пытался объяснить ему, что она просто пьяна. Если бы не её бормотание во сне, отец бы точно отвез дочь в больницу. Что она говорила? Я напрягаю память. Ах, да!

«Прости меня. Не уходи», — шептала она мне на ухо, обхватив мою шею руками.

Я понимал, что она в отключке, но мне так хотелось верить в её слова. Я никого и никогда не желал так, как эту девочку с необычным цветом глаз и открытой душой. Никого и никогда так не любил.

— Что ты делаешь? — спросил меня Майкл, когда я положил Лару на кровать и взял в руки розовую пижаму.

— Хочу переодеть её, — спокойно ответил я. — Она не может так спать.

Он посмотрел на меня, на Лару, на пижаму в моих руках и почесал затылок в раздумье.

— Майкл, ну либо вы, либо я. — Я ждал его разрешения, потому что ответ был очевиден. Майкл кивнул и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Я снимал с девушки одежду: юбку, рубашку, бюстик. Вид её обнажённого тела не возбуждал меня, не будоражил, ведь это не было прелюдией. Моей любимой нужна была помощь, и я со всей нежностью, на которую только способен, помогал ей. «В горе и в радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас», — эти слова крутились в моей голове и я понял, что хочу провести рядом с Ларой всю свою жизнь. Любить её, заботиться о ней, радовать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ни за что не отпущу тебя, — прошептал я ей, хотя знал, что она не слышит.

Мама тихо подходит сзади и кладёт руки на мои плечи, вырывая меня из воспоминаний. Я вздрагиваю от неожиданности.

— Эта девушка какая-то особенная для тебя? — спрашивает она мягко.

— Мам, она единственная для меня. — Я поднимаюсь и обнимаю её. С улицы доносится гудок автомобиля. — Мне пора. Я тебе всё расскажу, обещаю, — целую маму в щёку и выхожу из дома.

У входа меня уже ждёт машина. Сажусь на заднее сиденье, и водитель трогает с места. Пока едем, разглядываю знакомые улицы, я давно здесь не был. Чувствую в родном городе себя гостем и усмехаюсь. Надо позвонить ребятам и устроить небольшую тусовку, пока меня тут окончательно не забыли. Достаю телефон и пишу сообщение в чат лондонских друзей. Чат моментально активируется, не могу не улыбаться, видя ответные сообщения парней. Мы договариваемся о встрече, и я отключаюсь.

Кручу телефон в руке и взгляд падает на сбитые костяшки. Хорошее настроение мигом улетучивается. Грёбаный Дилан! Надо было больше вломить ему. Вытащить из бассейна и отделать его по полной. Я удивился, когда Саймон сказал, что ублюдок не будет выдвигать обвинение. Это не в его духе, значит, он точно что-то задумал, что-то гадкое. Чёрт, Лара! Я снова включаю телефон и пишу сообщение Люку с просьбой присмотреть за ней, пока я здесь. Становится чуть спокойнее, но не настолько, чтобы выбросить это из головы.

— Сэр, мы на месте, — голос водителя прерывает мои мысли.

Я оглядываюсь. И, правда, я не заметил, как мы подъехали к Барбикан-Центр на Силк-стрит. Сегодняшний показ состоится именно здесь. Я ещё раз оглядываю руку и думаю о том, что гримёрам сегодня придётся поработать не только над моим лицом.

— Спасибо, — я выхожу из машины и направляюсь ко входу, где уже маячит Донна. Время работать.

Глава 21. Лара

Эта неделя давалась мне нелегко. Отсутствие Хиро ощущалось сильнее, чем я могла предположить. Мне действительно его очень не хватало, и я стала чаще задумываться о нашей предстоящей настоящей разлуке. И сейчас я его понимала, как никогда, особенно после моего признания. Я чувствовала себя, как на иголках. И да, я снова стала сомневаться в правильности наших отношений. Точнее не в самих отношениях, а в том, чего мы от них ждём. Есть ли надежда на то, что наши чувства настолько сильны, что выдержат проверку временем и расстоянием? Не понимаю что именно рождает во мне эти сомнения. В ком я не уверена? В Хиро? Или в себе?

Если бы не постоянные сообщения Хиро, я бы точно окончательно раскисла. Донна тоже от него не отставала, она как будто чувствовала нарастающее напряжение. Она заваливала меня видео и фото с показов, в которых он участвовал, снабжая их забавными подписями. Для меня оставалось загадкой, почему эта женщина так прониклась ко мне. К чужому, по сути, человеку. Но я так была благодарна ей за всё.

Люк окончательно стал неотъемлемой частью нашей семьи. Владелец мастерской, где Люк подрабатывал, с охотой дал ему целую неделю за свой счёт. Поэтому он развлекал нас, как мог: ходил с нами на пляж, показывал нам интересные места в городе, зазывал в самые классные кафешки и даже один раз сводил в кино. Папа в основном отказывался, ссылаясь на работу, но Артём был просто счастлив. Со стороны мы выглядели, как настоящая семья, но именно так мы себя и чувствовали.

Пару раз к нам присоединялся Грэм. Однажды он тихонько признался мне, что на него нашло вдохновение, и он много пишет. Именно поэтому так редко стал появляться в поле нашего зрения.

«Вся музыка, все слова, что так долго копились во мне, сами изливаются на бумагу. Хватай карандаш и просто записывай», — сказал как-то Грэм, когда мы сидели с ним на песке, пока Артём и Люк пытались обуздать волны. Его мечтательный взгляд ощупывал горизонт, губы беззвучно что-то нашептывали. Потом его глаза метнулись к моему лицу, и он замер. Он смотрел сквозь меня. Вдруг рука Грэма потянулась к гитаре, которая всегда была его спутницей и пальцы начали перебирать струны. То замирали, то снова начинали извлекать из инструмента звуки. Он будто ошибался, и снова начинал сначала. И так до тех пор, пока отдельные звуки не сложились в единую мелодию. Я заворожено наблюдала за тем, как Грэм творил.