Тысяча И Одна Ночь. Книга 4 - без автора

"О господин, - сказал Мухаммед, - у меня есть чем замутить семя. Что ты скажешь о том, кто сделает твою жену беременной от тебя после этих сорока лет, что минули?" - "Если ты это сделаешь, я окажу тебе милость и облагодетельствую тебя!" - отвечал купец. И Мухаммед сказал: "Дай мне динар!" - "Возьми эти два динара!" - воскликнул купец; и Мухаммед взял их и сказал ему: "Подай мне эту фарфоровую миску". И купец дал ему миску, и Мухаммед отправился к торговцу травами и взял у него унции две румского мукаркара и немного китайской кубебы, и корицы, и гвоздики, и кардамона, и имбиря, и белого перцу, и горную ящерицу и истолок все это и вскипятил в хорошем растительном масле. И ещё он взял три унции крупинок ладана и с чашку чернушки и размочил, и сделал из всего этого тесто с румским пчелиным мёдом и, положив его в миску, вернулся к купцу и отдал ему миску.

"Вот чем можно замутить семя, - сказал он ему. - Тебе следует, после того как ты поешь мяса барашка и домашнего голубя, положив туда много горячительных приправ и пряностей, съесть этого теста на конце лопаточки, а потом поужинать и запить чистым разведённым сахаром".

И купец велел принести все это и отослал своей жене вместе с барашком и голубем, и сказал: "Приготовь это хорошенько и возьми замутитель семени и храни его у себя, пока он мне не понадобится и я его у тебя не потребую".

И жена купца сделала так, как он приказал ей, и поставила ему еду, и купец поел, а потом он потребовал ту миску и поел из неё, и ему понравилось, и он съел остаток, а затем он познал свою жену, и она зачала от него в ту ночь.

И над ней прошёл первый месяц, и второй, и третий, и крови прекратились и перестали идти, и жена купца узнала, что она понесла, и дни её прошли до конца, и её схватили потуги, и поднялись крики, и повитухе пришлось потрудиться при родах.

И повитуха охраняла новорождённого именами Мухаммеда и Али и сказала: "Аллах велик!" - и пропела ему в уши азан, а потом она завернула младенца и передала его матери. И та дала ему грудь и стала его кормить, и младенец попил и насытился и заснул. И повитуха оставалась у них три дня, пока не сделали мамунию и халву, и её раздали на седьмой день. А потом рассыпали соль, и купец пришёл и поздравил свою жену с благополучием и спросил её: "Где залог Аллаху?" И она подала ему новорождённого редкой красоты - творение промыслителя вечносущего; и было ему семь дней, но тот, кто видел его, говорил, что ему год.

И купец посмотрел младенцу в лицо и увидел сияющий месяц (а у него были родинки на обеих щеках) и спросил свою жену: "Как ты его назвала?" А она ответила: "Будь это девочка, её назвала бы я, то это сын, и никто не назовёт его, кроме тебя". А люди в те времена давали своим детям имя по предзнаменованию.

И вот, когда они советовались об имени, кто-то сказал своему товарищу: "О господин мой, Ала-ад-дин", и купец сказал жене: "Назовём его Ала-ад-дин Абу-ш-Шамат". И он назначил младенцу кормилиц и нянек, и младенец пил молоко два года, а потом его отняли от груди, и он стал расти и крепнуть и начал ходить но земле. А когда мальчик достиг семилетнего возраста, его отвели в подвал, боясь для него дурного глаза; и купец сказал: "Он не выйдет из подвала, пока у него не вырастет борода", и он назначил ему невольницу и раба, и невольница готовила ему стол, а раб носил ему пищу.

А потом купец справил обрезание мальчика и сделал великий пир, и после этого он позвал учителя, чтобы учить его, и тот учил мальчика письму и чтению Корана и наукам, пока он не стал искусным и сведущим.

И случилось, что раб принёс Ала-ад-дину в какой-то день скатерть с кушаньем и оставил подвал открытым, и тогда Ала-ад-дин вышел из подвала и вошёл к своей матери (а у неё было собрание знатных женщин). И когда женщины разговаривали с его матерью, вдруг вошёл к ним Этот ребёнок, подобный пьяному мамлюку из-за своей чрезмерной красоты. И, увидав его, женщины закрыли себе лица и сказали его матери: "Аллах да воздаст тебе, о такая-то! Как же ты приводишь к нам этого постороннего мамлюка? Разве ты не знаешь, что стыд - проявление веры?" - "Побойтесь Аллаха! - воскликнула мать мальчика. - Поистине, это мой ребёнок и плод моей души. Это сын старшины купцов, Шамс-ад-дина, дитя кормилицы, украшенное ожерельем, вскормленное корочками и мякишем". - "Мы в жизни не видали у тебя ребёнка", - сказали женщины. И мать Ала-ад-дина молвила: "Его отец побоялся для него дурного глаза и велел воспитывать его в подвале, под землёй..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двести пятьдесят первая ночь

Когда же настала двести пятьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что мать Ала-ад-дина сказала женщинам: "Его отец побоялся для него дурного глаза пятьдесят первая и велел воспитывать его в подвале ночь под землёй. Может быть, евнух оставил подвал открытым, и он вышел оттуда, - мы не хотели, чтобы он выходил из подвала, пока у него не вырастет борода".

И женщины поздравили мать Ала-ад-дина, а мальчик ушёл от женщин во двор при доме, а потом поднялся в беседку и сел там.

И когда он сидел, вдруг пришли рабы с мулом его отца, и Ала-ад-дин спросил их: "Где был этот мул?" И рабы сказали: "Мы доставили на нем товары в лавку твоего отца (а он ехал верхом) и привели его". - "Каково ремесло моего отца?" - спросил Ала-ад-дин. "Твой отец - старшина купцов в земле египетской и султан оседлых арабов", - сказали ему.

И Ала-ад-дин вошёл к своей матери и спросил её: "О матушка, каково ремесло моего отца?" - "О дитя моё, - отвечала ему мать, - твой отец - купец, и он старшина купцов в земле египетской и султан оседлых арабов, и его невольники советуются с ним, когда продают, только о тех товарах, которые стоят самое меньшее тысячу динаров, а товары, которые стоят девятьсот динаров или меньше, - о них они с ним не советуются и продают их сами. И не приходит из чужих земель товаров, мало или много, которые не попадали бы в руки твоему отцу, и он распоряжается ими, как хочет; и не увязывают товаров, уходящих в чужие земли, которые не прошли бы через руки твоего отца. И Аллах великий дал твоему отцу, о дитя моё, большие деньги, которых не счесть". - "О матушка, - сказал Ала-ад-дин, - хвала Аллаху, что я сын султана оседлых арабов и что мой отец - старшина купцов! Но почему, о матушка, вы сажаете меня в подвал и оставляете там запертым?" - "О дитя моё, мы посадили тебя в подвал только из боязни людских глаз; ведь сглаз - это истина, и большинство жителей могил умерли от дурного глаза", - ответила ему мать.

И Ала-ад-дин сказал: "О матушка, а куда бежать от судьбы? Осторожность не помешает предопределённому, и от того, что написано, нет убежища. Тот, кто взял моего деда, не оставит и меня и моего отца: если он живёт сегодня, то не будет жить завтра; и когда мой отец умрёт и я приду и скажу: "Я - Ала-ад-дин, сын купца Шамс-аддина", - мне не поверит никто среди людей, и старики скажут: "Мы в жизни не видели у Шамс-ад-дина ни сына, ни дочери". И придут из казны и возьмут деньги отца. Да помилует Аллах того, кто сказал: "Умрёт муж, и уйдут его деньги, и презреннейший из людей возьмёт его женщин". А ты, о матушка, поговори с отцом, чтобы он взял меня с собой на рынок и открыл мне лавку: я буду сидеть там с товаром, и он научит меня продавать и покупать, брать и отдавать". И мать Ала-ад-дина сказала: "О дитя моё, когда твой отец приедет, я расскажу ему об этом".

И когда купец вернулся домой, он увидел, что его сын, Ала-ад-дин Абу-ш-Шамат, сидит подле своей матери, и спросил её: "Почему ты вывела его из подвала?" И она сказала ему: "О сын моего дяди, я его не выводила, но слуги забыли запереть подвал и оставили его открытым. И я сидела (а у меня собрались знатные женщины) и вдруг он вошёл к нам". И она рассказала мужу, что говорил его сын. И Шамс-ад-дин сказал ему: "О дитя моё, завтра, если захочет Аллах великий, я возьму тебя на рынок; но только, дитя моё, чтобы сидеть на рынках и в лавках, нужна пристойность и совершенство при всех обстоятельствах".

И Ала-ад-дин провёл ночь, радуясь словам своего отца; а когда настало утро, Шамс-ад-дин сводил своего сына в баню и одел его в платье, стоящее больших денег, и после того как они позавтракали и выпили питьё, он сел на своего мула и посадил сына на мула позади себя и отправился на рынок.

И люди на рынке увидели, что едет старшина купцов, а позади него ребёнок мужского пола, подобный луне в четырнадцатую ночь, и кто-то сказал своему товарищу: "Посмотри на этого мальчика, который позади старшины купцов. Мы думали о нем благое, а он точно порей - сам седой, а сердце у него зеленое".

И шейх Мухаммед Симсим, начальник, прежде упомянутый, сказал купцам: "О купцы, мы больше не согласны, чтобы он был над нами старшим. Никогда!"

А обычно, когда старшина купцов приезжал из дому и садился в лавке, приходил начальник рынка и читал купцам фатиху, и они поднимались и шли к старшине купцов и читали фатиху и желали ему доброго утра, и затем каждый из них уходил к себе в лавку. Но в этот день, когда старшина купцов сел, как всегда, в своей лавке, купцы не пришли к нему согласно обычаю.