Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

— Эти люди — братья, — сказал Константин Рагнару, — которые возглавляли набег на твои земли. Я верну захваченных женщин и детей, но пока отдаю тебе этих двоих.

Рагнар посмотрел на бородатых мужчин.

— Две жизни в качестве гарантии? — спросил он. — А когда они умрут, что помешает тебе нарушить слово?

— Я даю тебе три жизни, — проговорил Константин.

Он прикоснулся к плечу сына.

— Келлах — мой старший сын, и он дорог мне. Я дам его тебе в заложники. Если хоть один из моих людей пересечет границу с Нортумбрией с мечом, ты сможешь убить Келлаха.

Я вспомнил веселье Хэстена, что тот всучил нам фальшивого сына в качестве заложника, но что Келлах — сын Константина, сомнений не было. Их сходство было поразительным. Я посмотрел на мальчика и на мгновение почувствовал сожаление, что у моего старшего сына нет такой же храбрости и такого же твердого взгляда.

Рагнар мгновение подумал, но не нашел никакого подвоха. Он послал свою лошадь вперед, протянул руку, и Константин принял ее.

— Я пришлю серебро, — пообещал Рагнар.

— И оно будет обменом на Келлаха, — пообещал Константин. — Ты разрешишь мне послать с мальчиком слуг и наставника?

— Они будут радушно приняты, — ответил Рагнар.

У Константина был довольный вид.

— Думаю, наши дела улажены.

Так и было.

Скотты поехали прочь, а мы раздели двух пленников догола, после чего Рагнар убил обоих своим мечом. Он сделал это быстро.

Мягкий туман бесшумно струился вниз по холмам, и мы поторопились уехать. Двое людей были обезглавлены, их трупы остались позади, там, где сливались два ручья.

Потом мы сели на коней и поехали на юг. Рагнар ехал с залогом того, что его северная граница будет в безопасности, пока мы станем сражаться в Уэссексе.

Соглашение и впрямь получилось хорошее, но оно оставило во мне ощущение неловкости. Мне понравился Константин, но в нем чувствовались ум и способность к обдумыванию, которые обещали, что он будет трудным и грозным врагом. Как он устроил секретную встречу с Рагнаром? Спровоцировав набег, который, конечно, вызвал нашу ответную атаку. А потом Константин предал людей, с самого начала выполнявших его приказы.

Он был умен и молод. Мне еще долго придется иметь с ним дело, и если бы я знал тогда то, что знаю теперь, я бы перерезал глотки и ему, и его сыну. Но, по крайней мере, на следующие двенадцать месяцев он сдержал свое слово.

Весна наступила поздно, но когда, наконец, пришла, земля быстро зазеленела. Рождались ягнята, дни становились длиннее и теплее, и люди стали думать о войне.

Два могущественных нортумбрийских ярла, Зигурд Торрсон и Кнут Ранулфсон, явились в Дунхолм вместе, а после них прибыло множество менее важных господ. Все они были датчанами, и даже самый незначительный из них мог повести в бой больше сотни закаленных воинов. Каждый из них явился всего с горсткой воинов, слуг и рабов, но просторные залы Рагнара все равно не могли вместить всех, поэтому более мелкие ярлы устроились в городе к югу от крепости.

Был задан пир, розданы подарки, и весь день шли разговоры. Ярлы явились, поверив в историю о том, что мы собираем людей, чтобы напасть на Беббанбург, но Рагнар сразу их разубедил.

— И Альфред услышит, что мы собираемся напасть на Уэссекс, — предупредил он их, — потому что некоторые из вас расскажут своим людям, а они расскажут другим, и весть об этом доберется до Альфреда в течение нескольких дней.

— Значит, надо хранить молчание, — прорычал Зигурд Торрсон.

Ярл Зигурд был высоким, суровым с виду человеком с бородой, заплетенной в две громадные косы, которые он обмотал вокруг шеи. Он владел землей, протянувшейся от южной Нортумбрии до северной Мерсии, и поднаторел в искусстве войны, сражаясь с воинами Этельреда. Его друг, Кнут Ранулфсон, был более стройным, но обладал той же жилистой силой, что и Финан. Кнут имел репутацию лучшего мастера боя на мечах во всей Британии, и его клинок и орда личных воинов, служивших его богатству, подарили ему земли, граничащие с поместьями Зигурда. Его волосы были белыми, как кость, хотя ему сравнялось всего тридцать, и я еще ни у кого не видел таких бледных глаз. Глаза и волосы делали его похожим на призрака, но он легко улыбался и имел огромный запас шуток.

— У меня была сакская рабыня, такая же хорошенькая, как эта, — сказал он мне во время нашей первой встречи, глядя на одну из рабынь Рагнара, которая несла деревянные блюда в главный зал. — Но она умерла, — мрачно продолжал он, — умерла, потому что пила молоко.

— Молоко оказалось испорченным?

— На нее рухнула корова, — сказал Кнут и разразился смехом.

Когда Рагнар объявил, что хочет возглавить нападение на Уэссекс, Кнут пребывал в серьезном настроении.

Рагнар произнес хорошую речь, объяснив, что сила восточных саксов растет, что амбиции их направлены на то, чтобы захватить Мерсию, потом Восточную Англию и, в конце концов, вторгнуться в Нортумбрию.

— Король Альфред, — сказал Рагнар, — называет себя королем Ангелкинна, а в моих землях, во всех ваших землях говорят по-английски. Если мы ничего не сделаем, англичане захватят нас одного за другим.

— Альфред умирает, — возразил Кнут.

— Но его притязания будут жить, — ответил Рагнар. — И Уэссекс знает, что лучшая оборона — это нападение, и Уэссекс мечтает отодвинуть свою границу так, чтобы она коснулась земель скоттов.

— Хотел бы я, чтобы ублюдки завоевали скоттов, — мрачно перебил кто-то.

— Если мы ничего не сделаем, — сказал Рагнар, — однажды Нортумбрией будет править Уэссекс.

Начался спор о реальной силе Уэссекса. Я хранил молчание, хотя знал больше любого из этих людей. Я позволил им говорить, самостоятельно нащупывая путь к здравому заключению. И под руководством Рагнара они, наконец, поняли, что Уэссекс — это страна, которая объединяется для войны. Ее защищали бурги с гарнизонами из фирда, но средством нападения служило растущее число отрядов гвардейцев разных лордов, которые могли собраться под знаменем короля.

Датчане в битве один на один были страшнее, но они никогда не объединялись так, как Альфред объединял Уэссекс. Каждый датский ярл защищал свою землю и лишь нехотя следовал приказам другого ярла. Их можно было свести вместе, как это сделал Харальд, — но при первом же провале команды рассыплются в поисках более легкой добычи.

— Итак, — с сомнением проговорил Зигурд, — нам придется захватить бурги?

— Харальд захватил один, — заметил Рагнар.

— Я слыхал, он был лишь наполовину построен, — сказал Зигурд, взглянув на меня в поисках подтверждения.

Я кивнул.

— Если нам нужен Уэссекс, — проговорил Рагнар, — мы должны захватить бурги.

Он изобразил уверенную улыбку.

— Мы поплывем на южное побережье Уэссекса, собрав огромный флот. Мы возьмем Эксанкестер, а потом двинемся маршем на Винтанкестер. Альфред будет ожидать атаки с севера, поэтому нападем на него с юга!

— И его корабли увидят наш флот, — заметил Кнут, — и его воины будут нас ждать.

— Его воины, — вмешался новый голос из дальнего конца зала, — будут сражаться против моих команд. Поэтому вы будете сражаться только с фирдом Альфреда.

Говоривший встал в проеме открытых дверей; солнце было таким ярким, что мы не могли как следует его рассмотреть.

— Я нападу на Мерсию, — громко и уверенно поговорил этот человек, — и силы Альфреда двинутся, чтобы ее защитить. А когда его войска уйдут, Уэссекс будет спелым плодом, готовым, чтобы его сорвали.

Человек сделал несколько шагов вперед, за ним следовала дюжина воинов.

— Мои приветствия, ярл Рагнар! — сказал он. — И всех вас, — он широко обвел рукой собравшихся в зале, — тоже приветствую!

То был Хэстен. Его не пригласили на совет, однако вот он — улыбающийся и сверкающий золотыми цепями.

День был мягким, но он решил надеть плащ из редкого желтого шелка, подбитый мехом выдры, чтобы продемонстрировать свое богатство.

За появлением Хэстена последовал миг замешательства, как будто никто не знал, обращаться с ним как с другом или как с незваным гостем. Но потом Рагнар подскочил на ноги и обнял вновь прибывшего.

Я не описываю скуку последующих двух дней. Люди собрались в Дунхолме, где можно было собрать величайшую датскую армию, которую когда-либо видела Британия, однако они все еще были полны опасений, потому что все знали — Уэссекс до сих пор отражал все нападения. Рагнару приходилось убеждать их, что обстоятельства изменились. Альфред был болен, от него нельзя было ожидать поведения молодого энергичного лидера; его сыну не хватало опыта и, льстил мне Рагнар, Утред Беббанбургский бросил Уэссекс.

Итак, наконец, все согласились, что Уэссекс беззащитен, но кто будет его королем? Я ожидал, что спор затянется навечно, но Зигурд и Курт обсудили это наедине и сошлись на том, что Зигурд будет править Уэссексом, а Курт займет трон Нортумбрии, когда больной, безумный и печальный Гутред умрет.