Былое и думы. (Автобиографическое сочинение) - Александр Герцен

Стр. 127. Поляки ставили свое дело под английский патронаж. — С началом Крымской войны польские эмигранты, надеясь на помощь Англии и Франции в деле восстановления независимой Польши, старались заручиться поддержкой английского общественного мнения.

Стр. 129. П. Тейлор велел хозяйке дома всякую неделю посылать к нему счет… — Ворцель жил на квартире у Тейлора, который получал деньги для Ворцеля от его друзей, в том числе и от Герцена, стараясь при этом скрыть от Ворцеля, что тот живет на чужой счет.

Стр. 130. …Россель предал своих товарищей? — Лорд Россель, министр иностранных дел Англии, вышел из кабинета министров в январе 1855 года, нарушив солидарную ответственность кабинета за проводимую им политику; вскоре после отставка Росселя министерство Эбердина пало. (531)

Стр. 131. …как идет невшательский вопрос. — В конце 1856 года сторонники прусского короля попытались произвести в его пользу переворот в Невшателе, входившем в состав Швейцарских кантонов, что едва не привело к войне между Пруссией и Швейцарией. Угроза войны была ликвидирована в 1857 году.

Стр. 132. Его последнее свидание, его величественную агонию я рассказал в другом месте. — Написанный Герценом некролог «Смерть Станислава Ворцеля» был опубликован в «Полярной звезде» на 1857 год (кн. III)) и перепечатан в сборнике «Десятилетие Вольной русской типографии в Лондоне», 1863 год.

Стр. 133. Между ними, лучший из лучших — И. Лелевель.

…finis Poloniae? — слова, сказанные Костюшко после поражения польских повстанцев 10 октября 1794 года при Мацеёвицах, во время которого раненый Костюшко был взят в плен.

Стр. 135. Мир пана Тадеуша, мир Мурделио. — Поэма А. Мицкевича «Пан Тадеуш» рисует жизнь шляхетской Польши начала XIX века. В повести 3. Качковского «Мурделио» изображается шляхетский быт конца XVII — начала XVIII века.

…регента — Филиппа Орлеанского, правившего во Франции в 1715–1723 годах в связи с малолетством Людовика XV.

<Глава VII>

Для правильного понимания главы «Немцы в эмиграции», в особенности того, каким образом Герцен мог здесь прийти к грубому искажению деятельности и роли Маркса, необходимо остановиться хотя бы на основных фактах, характеризующих их взаимоотношения, на причинах отчужденности и даже враждебности, существовавших между ними.

Корни деятельности Герцена уходили в русскую почву; социальная обстановка, обусловившая формирование его мировоззрения и характер его политической деятельности, резко отличалась от той, в которой действовал пролетарский революционер Маркс. Герцен исходил из опыта отсталой крестьянской страны, в которой капитализм был развит слабо и революционная роль пролетариата еще совершенно не выявилась. Духовный крах после поражения революции 1848 года, глубокие сомнения в том, сумеет ли западноевропейский пролетариат после Июньских дней найти в себе новые силы для борьбы, «остановка» перед историческим материализмом — все это также помешало Герцену получить сколько-нибудь правильное представление о великой революционной и научной роли Маркса и Энгельса. (532)

Герцен не был лично знаком с Марксом и Энгельсом. Лица же, с которыми писатель встречался в конце 40-х годов и которые поддерживали те или иные отношения с Марксом, или уже стали в то время идейными противниками (Прудон, Бакунин) основоположников научного социализма или, считая себя учениками последних, на самом деле не понимали истинной сути их учения (Сазонов, М. Гесс). Информация, исходившая из таких источников, способна была лишь дезориентировать Герцена.

С другой стороны, Маркс и Энгельс в конце 40-х и начале 50-х годов не имели в своем распоряжении объективных и бесспорных данных, которые давали бы им возможность судить о сильных сторонах революционной деятельности Искандера, о том, как глубоко и органически Герцен был связан с развитием русской передовой мысли, какое влияние он оказывал на пробуждение к революционной активности новых слоев русской интеллигенции, хотя книга «О развитии революционных идей в России» обратила на себя внимание Энгельса.

Маркс и Энгельс не имели также возможности правильно судить о философских взглядах Герцена. Им не были известны «Письма об изучении природы», при жизни Герцена не переиздававшиеся за границей, а в России уже ставшие библиографической редкостью. Между тем произведение это свидетельствовало о приближении Герцена к диалектическому материализму.

Зато некоторые стороны деятельности Герцена не могли не вызвать у Маркса и Энгельса крайней настороженности и даже враждебности. Особенно следует иметь в виду пессимистическое отношение Герцена к перспективам революционного движения на Западе и связанные с этим некоторые ошибочные прогнозы относительно будущего России, славянского мира и Западной Европы (см. «Письмо русского к Маццини», 1849, в томе VI и статью «Старый мир и Россия», 1854, в томе XII Полного собрания сочинений Герцена, издание Академии наук СССР) в духе «демократического панславизма» (под заглавием «Демократический панславизм» в 1849 году были опубликованы две направленные против Бакунина статьи Маркса и Энгельса). Это впоследствии позволило сказать Марксу, что с точки зрения Герцена «…старая, гнилая Европа должна быть возрождена победой панславизма» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XV, стр. 375), хотя Герцен и признал ошибочность многих положений, высказанных в статье «Старый мир и Россия» (см. предисловие 1858 года к русскому изданию статьи «Старый мир и Россия»), и не раз решительно выступал против «императорского панславизма». (533)

Маркс критиковал народнические воззрения Герцена, видя в его упованиях на русскую общину прежде всего обоснование панславистских взглядов и отмечал, что Герцен «…открыл русскую общину не в России, а в книге прусского регирунгсрата Гакстгаузена» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XV, стр. 375).

Все это привело к тому, что Маркс и Энгельс, живя в 50 — 60-х годах, так же как и Герцен, в Лондоне, считали для себя невозможными совместные с ним политические выступления. Это обнаружилось еще в связи с международным митингом «в память великого революционного движения 1848 года», организованным в 1855 году по инициативе вождя чартистского движения Джонса. На афише митинга имя Герцена стояло рядом с именами виднейших представителей международной эмиграции, в том числе и Маркса. Однако Маркс, участвовавший в предварительных переговорах по организации митинга, затем отказался выступать на нем. Одной из причин отказа было нежелание Маркса выступать вместе с Герценом.

Герцен же, как то особенно ясно показывает глава «Немцы в эмиграции», склонен был свое отрицательное отношение к немецкой мелкобуржуазной эмиграции, свои адресованные ей обвинения в национализме, духовной ограниченности и сектантстве длительное время относить также к Марксу и Энгельсу. Герцен не мог уяснить себе своеобразия того исторического места, которое им принадлежало. Этому также способствовали конфликты, возникшие вокруг деятельности М. А. Бакунина и К. Фогта (см. ниже, примечания).

Неприязненные отношения между Марксом и Герценом в начале 50-х годов зашли так далеко, что сделали навсегда Невозможным их сближение.

Плеханов был во многом прав, когда, касаясь в статье «Герцен-эмигрант» знакомства последнего с корифеями международной демократии, писал: «Только с Марксом и его кружком (с «марксидами», по его выражению) у него, как нарочно, были дурные отношения. Это произошло вследствие ряда печальнейших недоразумений. Точно какая-то злая судьба препятствовала сближению с основателем научного социализма того русского публициста, который сам всеми своими силами стремился поставить социализм на научную основу» (Г. В. Плеханов, Сочинения, т. XXIII, стр. 443).

Вместе с тем можно утверждать, что в течение 60-х годов у Герцена интерес к деятельности Маркса усиливался.

К концу 60-х годов Герцен, как показал Ленин, характеризуя письма «.К старому товарищу», все лучше чувствует и сознает силу Интернационала, международного рабочего движения. Еще в 1868 году, давая отповедь «нашим врагам» — реакционерам во главе с Катковым, пытавшимся утешить себя тем, что якобы «времена (534) социализма прошли», Герцен указывал на брюссельский конгресс Интернационала, на «движение немецких рабочих» и другие признаки революционного подъема.

В письме к Огареву от 29 сентября 1869 года Герцен, касаясь враждебных отношений, установившихся между ним и Марксом, отмечает: «Вся вражда моя с марксидами из-за Бакунина». В этой связи существенно, что Герцен при своей жизни главу «Немцы в эмиграции» не напечатал.

Что же касается отношения Маркса к Герцену в 60-х годах, то следует прежде всего иметь в виду письмо Энгельсу от 13 февраля 1863 года, связанное с польским восстанием: «…теперь Герцену и K° представляется случай доказать свою революционную честность…» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XXIII, стр. 134). Герцен, как известно, и доказал ее; встав на сторону восставшей Польши, он «спас честь русской демократии» (В. И. Лени н, Сочинения, т. 18, стр. 13).