Ванька-ротный - Александр Шумилин

Со страха обычно бегут прямой дорогой. Со страха не сворачивают в сторону и в обход. Немец будет бить по драпкомпании. А мы останемся в лесу, у него в тылу незамеченными. Наше дело выждать и поймать айн (один) момент.

Нас шестнадцать, с полсотней немцев мы можем ввязаться в драку. С полсотней плюгавых фрицев мы запросто разделаемся. При соотношении больше, чем один к трем, мы в бой не вступаем и лесом уходим.

— Немец бьет по пехоте, а мы на ящиках лежим! Всем ясен наш план? — обращаюсь я к ребятам.

До утра было достаточно времени, чтобы после полбутылки обсудить все военные вопросы. Нам сейчас положено вручать ордена и медали, а нас в насмешку загнали пехоту с тыльной стороны прикрывать. Ни одна штабная шкура сюда не пойдет. Пусть думают, что мы, как идиоты, охраняем пехоту.

Я беру бутылку и пускаю ее по кругу в одну сторону. Рязанцев пускает свою ей навстречу. Все видят, по сколько надо хлебать. Мы пьем из расчета по полбутылки на брата. До утра на чистом морозном воздухе можно выспаться и протрезветь. Круг за кругом гладкие бутылки плывут по рукам.

Утро приходит, как обычно с рассветом. В течение дня выясняются некоторые детали. От перекрестка вправо по дороге в кусты далеко не уйдешь. Как только какой-нибудь солдат пытается приблизиться к кустам, следует пулеметная очередь и падает подстреленным. Из кустов бьют прицельно и точно.

То ли солдаты из любопытства шарили вокруг, то ли по запаху учуяли съестное. Вот и решили пошарить по кустам. В общем, за день выяснили, что в кустах засели немцы. А сколько их там, и почему они упорно сидят в кустах — об этом я подумал, но выяснить не попытался.

Чтобы установить все точно, нужно разведку боем провести, а это приведет к большим потерям. Пустить группу солдат для прочесывания по кустам значит послать их на верную смерть, под пулеметный огонь поставить.

Я пошел к командиру батареи и предложил ему ударить из противотанковых орудий по кустам. Он отказался, ссылаясь на нехватку снарядов. "Что зря бить в темную, по немецким окопам мы все равно не попадем, если цель скрыта в кустах". Я посмотрел на него, повернулся и ушел к ребятам, на опушку густого ельника.

К вечеру меня вызвали на командный пункт командира полка. Я не застал его. Пока я шел и петлял в темноте, его вызвали на КП дивизии. В землянке сидел какой-то нацмен майор. Он вежливо поздоровался со мной, спросил, много ли людей в полковой разведке. Сказал, что в политотделе знают о нашем пленном. Чего-то кружит, и куда он клонит? — подумал я.

Я спросил его, кто он такой. Он охотно ответил, что из политотдела дивизии. Его послали в полк познакомиться с делами и обстановкой.

— Тебе, майор, нужно на передовую идти, а не сидеть здесь в землянке под тремя накатами. Здесь ничего не узнаешь и ничего не увидишь.

— Я не могу сейчас уйти отсюда, мне из дивизии должны позвонить. Командир полка просил передать вам вот это — и он протянул мне исписанный листок бумаги. Внизу стояла подпись командира полка.

Наш замполит вошел в это время в землянку, увидел меня и сказал:

— Да, да! Командир полка приказал тебе, капитан, взять второй батальон, провести его через линию фронта, выйти скрытно к подножью высоты 305 и штурмом овладеть вершиной, если там располагаются немцы.

— Ну что? Как ты думаешь, лихо задумано?

— Вы что-то перепутали! — ответил я. Я не командир батальона и не зам. командира полка. Как вы знаете, я — разведчик. Я могу провести ночью в тыл к немцам батальон, разведать высоту, сказать комбату, есть ли на высоте немцы, а брать штурмом высоту я не обязан и не буду. Пусть ее берет комбат. Сколько у него солдат? Полсотни будет?

— Ты же знаешь, капитан, что он малоопытный.

— А вы на фронте давно?

— Давно!

— Вот и ведите их на высоту в атаку! Что вы здесь сидите?

Мое дело — разведка, и я не хочу за других дерьмо чистить. Вот когда я буду ротным или комбатом, я свою роту сам на штурм поведу. На войне каждому свое, опытный он или малолетний. В общем, я довожу батальон до высоты. Поднимаюсь лично с разведгруппой к вершине, обнаруживаю немцев и, не медля ни секунды, возвращаюсь к подножью.

А вас, майор, в дивизии я раньше не видел. Думаю, что в дивизии вы свежее лицо. А у нас по армии насчет разведчиков специальный приказ есть, где нас использовать, и на штурм ходить этим приказом нам категорически запрещено. Опыт тут ни при чем. Вы, вероятно, в курсе дела. А, может, вы замполитом в батальон назначены и по скромности своей в штаны накакали?

— Ну, ладно, капитан! Видно, ты упрямый.

— Смотря в чем. — ответил я.

Комбат, старший лейтенант, стоял у входа в землянку. Его для получения задания тоже вызвали сюда.

— Вот комбат! — показал мне посыльный полка.

Старший лейтенант приблизился ко мне.

— Ну что, старший лейтенант, много у тебя в батальоне солдатиков, и какое оружие?

— Русских девять человек, остальные сорок — казахи и узбеки. Солдаты — сами понимаете!

— А всего сколько же?

— Всего около полсотни.

— А офицеров?

— Офицеров нас трое. Два лейтенанта и я.

— Да, войско у тебя и впрямь отменное.

— Ну что ж, пошли к твоим солдатам. Я взглянуть на них хочу.

Второй батальон был в резерве и находился около шоссе. В полутьме шагах в двадцати раздался храп и кашель. Солдаты лежали на земле, изредка шевелились, побрякивая котелками. Им не говорили, когда и куда они пойдут. Они не знали, что будут шагать друг за другом, вытянувшись цепочкой, в глубокий тыл противника, и что их там бросят, и что они исчезнут с лица земли. Пожалуй, не следует им говорить, подумал я, так будет спокойней.

— Строй их в затылок друг другу в одну линию и не растягивай шибко! — говорю я комбату. Пока солдат подымают и строят, я сажусь на кочку и курю. Потом я обхожу строй солдат, предупреждаю строго: кто будет курить, греметь котелками и пустыми банками или кашлять во время движения, расстрел на месте без слов и предупреждения. Они понимают, что с разведчиками шутки плохи.

— Куды-то нас с собой поведут полковые разведчики? — переговариваются старики.

— Поговори мне еще в строю! — одёрнул их Сенченков, который идет с нами в тыл.

Я с группой в шесть человек ухожу вперед, впереди нас, метрах в двадцати идет головная застава из трех разведчиков. На нас на всех одеты новые белые маскхалаты. На фоне выпавшего снега нас не видать. Да и глазу непривычна свежая пороша. За нами, держа дистанцию метров пятьдесят, идут два разведчика. Они ведут по нашим следам батальон.

Из наших жизнью рискуют эти двое. Мы идем на отрыве от батальона. И в случае обнаружения мы можем метнуться в сторону и залечь на снегу. Сзади батальона топают еще двое наших ребят. Их задача всем солдатам стрелкам понятна. Мы не спрашивали у солдат батальона, есть ли среди них калеки и больные. Только заикнись!