Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

— Аджахак, меня нет. Я умерла.

— Не совсем. У тебя еще много дел, — ответил ящер.

— Здравствуй, Аджахак, — молвил, подъезжая, Траэтаона. — Это ты сегодня работаешь конем нашей девочки?

— Так вышло. — В голосе дракона звучали нотки классической скромницы.

— Спасибо, что побеспокоился о нас, — поблагодарил Тиермес. — Не представляю, что бы мы без вас делали.

— Благодарность Жнеца — сокровище, которое нужно хранить пуще зеницы ока, — церемонно сказал Древний зверь. — Если ты и впрямь благодарен мне, то давай договоримся: в случае, если душа моя попадет в Ада Хорэ, ты будешь к ней милосерден.

— Договорились, — кивнул Тиермес.

Пока они с Каэтаной выбирались на поверхность, она успела рассказать им все, что знала сама о народе катхэксинов, о хорхутах и дапаонах. Тоскливо, отворачивая лицо, чтобы слез не было видно, сообщила об Олоруне.

— Думаю, это он спас вас. И еще, конечно, помогло то, что сила Мелькарта в этом месте иссякает. Иначе ничего бы у меня не вышло.

— Что‑то я не помню случая, чтобы у тебя ничего не вышло. — Траэтаона наклонился, чтобы поцеловать ее.

Двух коней он вел в поводу. Веретрагна и Вахаган были перекинуты поперек седел, они все еще находились вне сознания. Видимо, им здорово досталось, да и пробыли они на нижнем Джемаре гораздо дольше остальных.

Тиермес уже успел послать зов Джоу Лахаталу, а затем Арескои и га‑Мавету. Кто‑то из Новых богов должен был явиться на Джемар, чтобы забрать своих братьев. Так и вышло.

Сам Змеебог поджидал недалеко от Белой скалы, коротая время разговорами с Аджахаком. К моменту его появления Древний зверь уничтожил всех хорхутов в округе, и — как результат — эта часть Джемара стала на самом деле пустынной. Теперь, оглядывая поле битвы, дракон думал, что он немного перестарался. Мало того, что тела убитых валялись повсюду живописными грудами, — изменился пейзаж. Вывороченные скалы, разметанные по всему плато обломки камней — каждый размером с хороший дом, глубокие борозды, оставленные чудовищными когтями, и множество прочих деталей, которые были созданы исключительно при вмешательстве грозного сына Ажи‑Дахака.

— Впечатляет, — сказал Джоу Лахатал, озираясь по сторонам.

За своими братьями он явился в колеснице, отлитой из белого золота и запряженной крылатыми змеями. Алый плащ сверкал и переливался на солнце, доспехи сияли ослепительной белизной.

— Рад, что тебе понравилось, — отозвался дракон. — Но, по‑моему, чуть‑чуть чрезмерно. Чрезмерность же граничит с безвкусицей. А этого я уже немного боюсь.

— Полно, Аджахак! Они другого и не заслуживали, — рассмеялся Змеебог.

— Не торопись так рассуждать, мальчик мой, — наставительно заметил дракон. — Художник должен во всем знать меру и оставаться достойным этого гордого звания.

— Тебе виднее, — с невольным уважением сказал Лахатал. — А теперь, прости мне мое нетерпение, что здесь произошло? Где Каэтана, где все остальные?

— На вопрос, что произошло, я тебе отвечать не стану, пусть сами рассказывают. Тем более что я ничего почти не знаю: я тут хорхутами занимался, а остальное как‑то проскочило мимо. На второй вопрос ответить проще — внизу, под нами. — И дракон грациозно склонил шею, указывая головой на камни.

— Что там можно делать?

— Знаешь, Змеебог, мы с тобой разной крови: вот даже твои змеи шипят и косятся на меня. Но я бы хотел, пока есть время, сказать тебе вот что — твои братья умудрились провалиться в другое пространство, попав в него во время Взаимопроникновения двух миров. Эта история очень старая и очень грустная, а они со своей охотой на хорхутов оказались в центре событий, не зная ни начала, ни конца. Наша Каэ рискуя жизнью вытащила их оттуда, заодно еще прихватила Траэтаону и Тиермеса…

— А те что там потеряли?! — ахнул Джоу Лахатал.

— Твоих же братьев… Так вот, не просто будь ей благодарен, а вырази это действием. Запрети своим братьям охотиться здесь. Эти несчастные чудовища не заслуживают того, чтобы убивать их, они заслуживают сожаления. Поверь мне.

— Прости, Аджахак, только я что‑то не замечаю, чтобы ты пожалел их. — Джоу Лахатал еще раз выразительно огляделся.

— У меня не было выхода. Но я здесь в первый и, надеюсь, в последний раз. И уж тем более не на охоте.

— Это так.

Они бы еще долго обсуждали этот вопрос, но тут земля затрепетала, выпуская из своих недр странную компанию.

Чумазая, уставшая и страшно веселая Каэтана ехала в одном седле с божественным Владыкой Ада Хорэ. Тиермес выглядел как обычно, словно это не он только что побывал на краю гибели — еще более страшной для бессмертного, нежели для простого и уязвимого существа. Он весь мерцал серебристо‑голубым светом, а драконьи крылья трепетали, сложенные, за его спиной. Траэтаона возвышался рядом на своем драконоподобном скакуне и то и дело вытягивал тонкую смуглую руку, чтобы пригладить Каэтане ее спутанные волосы. Веретрагна и Вахаган все еще не пришли в себя, а потому позы не изменили.

Джоу Лахатал мигом забыл про свое достоинство и необходимость стоять в сверкающей колеснице, чтобы произвести выгодное впечатление. Он выскочил из нее и помчался навстречу Кахатанне, перемахивая через громадные валуны. И на лице его сияла счастливая улыбка.

— Здравствуй, Каэ, дорогая.

Она обняла его, свесившись с седла. Произнесла жалобным голосом:

— А теперь заметь, какие вы все красивые, и только я похожу на метелку из перьев, которой обычно вытирают пыль.

— Ты самая прекрасная метелка в мире, — порывисто сообщил Джоу Лахатал. И тут же призадумался — было ли сказанное комплиментом или сейчас грозный Жнец решит вопрос престолонаследия в пользу га‑Мавета?

Но никто не рассердился. Первым захохотал дракон, потом Каэтана, а потом и остальные присоединились к этому безудержному веселью.

— Ну, забирай своих томных красавцев, — хохотнул Траэтаона.

Веретрагну и Вахагана с предосторожностями погрузили в колесницу.

— Мне нужно покинуть вас, — сказал Змеебог, беря вожжи.

Змеи зашипели, изогнули прекрасные гибкие тела, покрытые яркими узорами, расправили крылья.

— А позже я явлюсь в Салмакиду. Каэ, я ведь был в Тевере, как ты и просила, и выяснил много интересного.

— Буду ждать тебя, — помахала она рукой на прощание.

Казалось, раскаленные камни Джемара порядком надоели всем, и бессмертные торопились покинуть это место. Жара была невыносимая; снова мучила жажда. Стоял полный штиль.

— Хоть бы немного прохладного ветра, что ли, — пробормотал Траэтаона, протирая изящной рукой слезящиеся от пыли глаза. — Отсюда явно нужно исчезать поскорее.

— Так чего же мы ждем? — спросила богиня.

— Наверное, глотка свежего морского воздуха — в меру солоноватого, в меру прохладного и влажного, а главное — нежного и легкого, — произнес у нее за спиной шелковый голос.

Все расцвели улыбками. Вечно юный Астерион сидел недалеко от них на белом пушистом облачке. Он скрестил под собой ноги, будто находился на уютном диванчике. Голову подпер ладонями и в такой позе рассматривал своих друзей и родственников веселыми глазами. Плащ и волосы вились над ним. Он легко дунул в сторону дракона, и тотчас же запах горного луга, снега и свежей воды окутал Древнего зверя. Тот зажмурился от удовольствия, подставляя бока налетевшему ветерку:

— Ветер Демавенда!

— Рад доставить тебе удовольствие…

Каэ в это же время жадно глотала свежий, влажный морской воздух, и соленые брызги летели ей в лицо.

— А вам что, дорогие мои?

— Дождь, — хором ответили оба бога. — Сильный дождь.

Астерион простер руки к небу ладонями вверх, и над головами обоих бессмертных появилась пухлая темная туча, из которой хлынул теплый ливень. Подождав, когда все отдохнут от зноя и немного расслабятся, Бог Ветра снова обратился к Каэтане:

— Что с талисманами, дорогая Каэ?

— Они запечатаны в другом пространстве, Астерион.

— А это можно приравнять к уничтожению?

— В каком‑то смысле да. Их никто оттуда не достанет, кроме меня.

— Ты позволишь мне сказать об этом в Сонандане?

— А кому ты хотел бы об этом сообщить в первую очередь? — заинтересовалась она. Обычно ветреный — что являлось основой его сущности — Астерион никогда не стремился участвовать во всех делах; он предпочитал изредка наведываться в разные концы мира, выясняя попутно все, что его интересовало. Он мог помочь, но на долгую и кропотливую работу его не хватало. Поэтому поведение бессмертного казалось более чем непривычным.

— Я хотел бы поговорить обо всем с Магнусом. Этот чародей даже меня заставил прислушаться к своим соображениям. Я бы хотел кое‑что проверить. Ты не против?

— Конечно нет. Отправляйся прямо сейчас.

— Я так и сделаю. Я буду в Сонандане раньше вас всех.

Астерион спрыгнул со своего облака, но не опустился на землю, а попал в порыв знойного и сухого ветра Джемара, закрутился и растаял в нем. Этот фокус он проделал явно для того, чтобы позабавить остальных.