Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

— Это... — произнесла дрожащим голосом Гермиона, — это чрезвычайно серьёзное дело, если это действительно правда. Почему вы говорите это мне, а не директору Дамблдору?

— Дамблдор не сделал ничего, чтобы остановить Снейпа, — прошептал чёрный туман. — Ты сама видела это, Гермиона. Хогвартс гниёт с головы. Все беды этой школы — абсолютно все — начались с безумного директора. Ты одна осмелилась бросить ему вызов... и поэтому я разговариваю с тобой.

— А с Гарри Поттером вы разговаривали? — спросила Гермиона, стараясь говорить как можно спокойнее. Если это и есть помогающий ему призрак...

Чёрный туман стал темнее, а потом посветлел, как будто изображая отрицание.

— Меня пугает Гарри Поттер, — послышался шёпот. — В его глазах холод, за его спиной поднимается тьма. Гарри Поттер — убийца, и все, кто встанут на его пути — умрут. Даже ты, Гермиона Грейнджер, если посмеешь по-настоящему противостоять ему. Тьма, прячущаяся в его глазах, дотянется до тебя и уничтожит. Это я знаю точно.

— Значит, вы не знаете и половины того, что вы якобы знаете, — голос Гермионы стал твёрже. — Гарри действительно меня пугает. Но не из-за того, что он может когда-либо сделать мне. Меня пугает, что он может сделать, чтобы защитить меня...

— Ты ошибаешься, — шёпот не допускал даже возможности для возражений. — Когда-нибудь Гарри Поттером полностью овладеет тьма, Гермиона, и он обратится против тебя. Однажды он растопчет тебя, не пролив ни слезинки, он даже не заметит этого.

— Это вы ошибаетесь! — воскликнула Гермиона, хотя по её спине побежали мурашки. Она вспомнила одну из фраз Гарри. — Что вы знаете и почему вы думаете, что вы это знаете, кстати?

— Время... — казалось, голос оборвал сам себя, — для этого ещё будет время. Ибо сейчас, ибо сегодня Гарри Поттер тебе не враг. И тем не менее, ты находишься в величайшей опасности.

— В это я могу поверить, — сказала Гермиона Грейнджер. Ей отчаянно хотелось взять палочку в другую руку: казалось, что правая рука сейчас просто упадёт без поддержки, голова раскалывалась от боли, как будто она смотрела в эту чёрную дымку уже дни напролёт. Гермиона никак не могла понять, почему она устала так быстро.

— Люциус Малфой обратил на тебя внимание, Гермиона. — шёпот поднялся, оставив былую бесстрастность и приобретя различимую нотку озабоченности. — Ты унизила Слизерин, ты победила его сына в битве. Ты и раньше смущала всех сторонников Пожирателей Смерти, ибо ты — маглорождённая, которая обладает большей волшебной силой, чем какой-либо чистокровный. А теперь ты становишься известной, весь мир следит за тобой. Люциус Малфой ищет способ раздавить тебя, Гермиона, причинить тебе боль, а возможно, даже убить, и у него есть свои средства, чтобы этого добиться! — шёпот стал настойчивым.

— Это всё? — не услышав продолжения, спросила Гермиона. Если бы на её месте оказались бывший полковник Забини или Гарри Поттер, они бы наверняка начали задавать хитрые вопросы, чтобы собрать побольше информации. Но Гермиона чувствовала, что её мысли текут медленно и устало. Больше всего ей было нужно выбраться отсюда и на какое-то время лечь и отдохнуть.

— Ты мне не веришь, — послышался шёпот, теперь более тихий и печальный. — Почему, Гермиона? Я пытаюсь помочь тебе.

Гермиона отступила на шаг от тёмного алькова.

— Почему, Гермиона? — потребовал голос, перейдя в шипение. — Хотя бы такую малость ты можешь мне сказать? Ответь мне, а потом... — голос прервался, и продолжил уже спокойнее. — А потом, полагаю, ты можешь идти. Только скажи мне... почему...

Возможно, ей не следовало отвечать, возможно, ей стоило просто повернуться и сбежать, или ещё лучше сначала вызвать Радужную Стену, а потом сбежать, крича, что есть сил. Но неподдельная боль, звучащая в этом голосе, остановила её и заставила ответить.

— Потому что вы выглядите чрезвычайно тёмной, жуткой и подозрительной личностью,— сказала Гермиона, стараясь говорить вежливо, несмотря на то, что её палочка по-прежнему целилась в фигуру в чёрном плаще, в безликую чёрную дымку.

— И это всё? — недоверчиво прошелестел голос, казалось, его переполняет печаль. — Я думал о тебе лучше, Гермиона. Уверен, такая когтевранка как ты, самая умная когтевранка своего поколения, которой Хогвартс может гордиться, знает, что внешность бывает обманчива.

— Да, я знаю, — ответила Гермиона. Она сделала ещё один шаг назад, усталые пальцы стиснули палочку. — Но люди иногда забывают, что, хотя внешность и может быть обманчива, обычно это не так.

Голос помолчал.

— Ты умна, — сказал он наконец. Чёрный туман рассеялся. Гермиона увидела лицо, которое он скрывал, узнавание панически впрыснуло в кровь ударную дозу адреналина...

(чувство дезориентации)

… и тут, внезапно, словно удар сногсшибателя, на неё нахлынули потрясение и страх. Гермиона даже не успела задуматься, о том, что она делает, как палочка сама оказалась у неё в руке и нацелилась на...

… сияющую даму, в длинном белом платье, которое колыхалось словно от невидимого ветра. Ни руки ни ноги дамы не были видны, лицо скрывала белая вуаль, и вся она светилась. Не как призраки, не как прозрачные существа, а лишь будто её окружал мягкий белый свет.

Гермиона с открытым ртом уставилась на это прекрасное видение, не понимая, почему её сердце так колотится и почему она так напугана.

— И снова здравствуй, Гермиона, — из белого сияния под вуалью донёсся дружелюбный шёпот. — Меня послали помочь тебе, поэтому, прошу тебя, не бойся. Я буду во всём твоей верной слугой. Ибо тебе, моя леди, предначертана удивительнейшая судьба...

…

…

…

Глава 78. Цена бесценного. Прелюдия: Жульничество

Суббота, 4 апреля 1992 года.

Мистер и миссис Дэвис выглядели довольно нервно. Они сидели в особой ложе на квиддичном стадионе Хогвартса, но сегодня из мягких кресел открывался вид не на летающие мётлы, а на гигантский квадрат из чего-то, похожего на пергамент. На большой белой пустоте вскоре появятся окна, через которые будут видны трава и солдаты. Но сейчас там было лишь отражение серого пасмурного неба. (Судя по всему, вскоре разразится буря, хотя маги-синоптики обещали, что дождь начнется не раньше наступления темноты.)

По древней традиции Хогвартса всяким там родителям следовало держаться подальше — примерно по тем же причинам, по которым нетерпеливым детям говорят выйти из кухни и не путаться под ногами. Учитель встречался с родителями, только если он считал, что те ведут себя как-то неправильно. Нужны были исключительные обстоятельства, чтобы администрация Хогвартса подумала, что она должна перед вами оправдываться. Грубо говоря, в каждом конкретном случае на стороне администрации Хогвартса были восемьсот лет выдающейся истории, которых не было у вас.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});