Железная роза - Марша Кэнхем

— Во всяком случае, своих людей он подготовил отлично, — специально для Джульетты добавил Крисп. — Лофтус сказал мне, что если бы команда «Аргуса» не помогала ставить и убирать паруса, то «Санто-Доминго» штормом унесло бы в Атлантику. А что касается лейтенанта, так очень жаль, что у него нет склонности к разбою. Я поставил бы его к штурвалу хоть сейчас. Он так провел эту посудину через рифы, будто делал это раз сто.

— Я вырос в Корнуолле, сэр. Там течение и буруны уничтожили не одно хорошее судно.

— Примите и мои комплименты, мистер Бек, — сказала Джульетта. — Обычно мистер Крисп щедр на них не больше, чем старая дева на поцелуи.

Гребцы снова налегли на весла, и вскоре шлюпка пересекла лагуну и подошла к берегу, освещенному множеством огней. Выше на склоне, как ларец с драгоценностями, сиял огромный белый дом. Когда шлюпка подошла к пристани, Джульетта и Крисп сошли на берег первыми, и, пока остальные выбирались на берег, они стояли и о чем-то тихо разговаривали.

Вариан, ступив на твердую почву, к своему удивлению, почувствовал, что его покачивает. Так было с ним, когда он впервые поднялся на палубу корабля. Герцог с отвращением вспомнил, как в первые дни своего плавания страдал от морской болезни, и теперь боялся, не случится ли это с ним и на суше.

На пристани их ждал экипаж, чтобы отвезти всех в дом Данте. Трясясь на каменистой дороге, Вариан изо всех сил стиснул зубы от боли в голове, бедре и плече. К тому времени как экипаж подъехал к усадьбе, душа герцога была уже готова расстаться с телом, он едва держался на ногах.

— Мне бы хотелось побеседовать с герцогом наедине, — сказала Джульетта, предлагая остальным гостям отправиться в дом. — Отнеси это туда, — обратилась она к Криспу и вручила ему мешок с картами и документами, который лежал рядом с ней на сиденье. — Попроси кого-нибудь проводить лейтенанта и мистера Бикома в комнаты для гостей.

Экипаж стоял перед большим домом. Широкую веранду длиной футов сто освещали фонари, развешанные на всех столбах. Окна в доме ярко светились. Лишь один угол в экипаже, где сидела Джульетта Данте, оставался в тени. У нее было определенное преимущество: она могла видеть каждую морщинку на лице Вариана, каждый волос на его голове, а он видел лишь белое кружево, пенившееся у ее шеи.

Вариан понимал, для чего девушка нарядилась в кружева и бархат. Кроме того, нужно признать, черное и малиновое очень шло ей и не было данью моде. Эти цвета отражали ее силу и уверенность в себе, подчеркивали необыкновенную грацию.

Джульетта посидела некоторое время, чинно сложив руки на коленях, потом принялась палец за пальцем стягивать тонкие кожаные перчатки.

— Однажды я чуть не погибла, — спокойно, как о чем-то заурядном, сказала она. — Загорелась рубаха, и я успела сильно обгореть, прежде чем мужчины сумели потушить огонь, Раньше у меня были раны от холодного и огнестрельного оружия, но такой боли, как при ожоге, я не испытывала никогда. Я восхищаюсь выдержкой лейтенанта Века. Он, должно быть, ужасно страдал. Вы знаете, что с ним произошло?

— Боюсь, я не обладаю такой информацией.

— Вы же были с ним в море целых шесть недель! И не спросили его об этом?

— Не принято так прямо спрашивать человека, как он получил увечье!

— Не принято? Черт с ними, с хорошими манерами! Я его спросила. Кажется, он был обручен и, как и вы, хотел как можно скорее вернуться домой и жениться на своей любимой. Но его корабль встретился с «голландцем» у Канарских островов. Завязался бой, один парус загорелся и упал.

Огонь попал на лейтенанта. На нем вспыхнули одежда и волосы, но особенно сильно пострадало лицо, на котором остались следы пороха, потому что он много раз перезаряжал мушкет. Когда он вернулся в Англию, любимая с ужасом посмотрела на него и зарыдала. Бек сразу вернулся на флот, где ему жить легче, нежели в лживом светском обществе с его хорошими манерами.

— Я признаю, что о людях можно судить по-разному. Но говорить, что все английское общество лживое…

— Неужели я так ошибаюсь? Вы действительно считаете, что мою мать хорошо приняли бы при дворе? Разве ее пригласили бы на танец? Или поиграть в кегли на зеленой лужайке? Захотел бы кто-нибудь сидеть с ней рядом за столом, когда она пользуется своей культей, чтобы придержать мясо, которое нужно разрезать?

Вариан всматривался в полутьму, пытаясь разглядеть выражение лица Джульетты.

— Вы намеренно пытаетесь шокировать меня, капитан?

Или вы пытаетесь убедить меня, будто мы все такие высокомерные? Если так, то — да. Я готов признать это, если… если вы признаете, что у вас такое же самомнение, только наоборот. Вы гордитесь своими шрамами и свирепым характером и презираете любого мужчину с руками без мозолей и в туфлях с бантиками. Как вы говорите, не похоже, чтобы жена пиратского лорда, да еще без одной руки, стала королевской фрейлиной. Но разве за вашим столом ко мне и моему слуге Бикому будут относиться одинаково? Когда мы заговорили с вами первый раз, вы сразу потребовали, чтобы я обращался к вам «капитан», но постоянно насмехаетесь над моим титулом.

Нужно выбрать что-то одно, Джульетта. Вы не можете обвинять других в тех же преступлениях, в которых виноваты сами.

Девушка сидела так тихо, что Вариан слышал даже шорох ее ресниц. Впервые он назвал ее по имени, и ему показалось, что Джульетте это не понравилось.

— Я задержала вас не для того, чтобы выслушать лекцию о социальных предрассудках, ваша светлость. Мне хотелось избавить вас от щекотливой ситуации. Я советую вам совершенно искренне: когда войдете в дом, не выкладывайте сразу указания и требования короля. К ним вряд ли отнесутся благожелательно.

— Почему, позвольте спросить?

Джульетта, не найдя достойного ответа, только презрительно фыркнула.

— Вы упрекнули меня за то, что я не задал лейтенанту такой простой вопрос, а когда я попытался получить от вас откровенный ответ, вы сразу набросились на меня, — заметил Вариан.

— Я вас совершенно не трогала, сэр.

— Вы так думаете? Если бы глаза могли ранить, мадам, то я бы уже не раз обливался кровью с головы до ног.

Джульетта побарабанила пальцами по колену. Услышав хруст гравия под чьими-то ногами, она выглянула из экипажа. Человек немедленно удалился.

Ее пальцы успокоились и крепко сжали перчатки. Джульетта снова обратилась к Вариану:

— Наш дедушка Джонас Спенс был убит на борту «Черного лебедя» в том же бою, где моя мать лишилась руки. Дед провел пятьдесят лет на море, мало кто из его сверстников остался в живых. У него была только одна нога и одна рука.

На теле было столько шрамов и рубцов, что лейтенант Бек рядом с ним показался бы красавцем. Однако дед никогда не отказывался от возможности принять участие в каком-нибудь приключении. Он никогда не уходил от боя, никогда не убегал от врага, никогда не делал наполовину ничего, что мог бы сделать в полную силу. Мой брат Джонас всегда был рядом с ним, подражал его громкому бодрому хохоту, поддерживал деда, когда тот перебирал рому… — Джульетта замолчала, решив, очевидно, что и так уже сказала лишнее. — Видели бы вы лицо моего брата, когда он нес тело деда с корабля! После этого вы не стали бы спрашивать, почему он никогда не подчинится указу о мире с испанцами. Ни мой отец, ни моя мать. И я тоже, если уж на то пошло.