Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Михайловский Александр Борисович

- Ничего ты не понимаешь! - всплеснула руками старшая жена доктора Блохина. - Мы помыли этих монашек, постригли, переодели, привезли на «этот корабль» и оставили как какую-нибудь ненужную вещь! Их кормят, я показала им, где находится дамский ватерклозет, но больше ничего не происходит. Я говорила мадам Агнессе про Аквилонию и о том, где и когда они оказались, но она мне не верит, говорит, что так не бывает. Она думает, что мы держим их у себя ради получения выкупа от их семей, и переубедить ее мне не удается.

- Ничего не могу поделать, если уж нам попалась такая Фома Неверующая, - пожал плечами младший прогрессор. - Скажи этой матери Агнессе, что я ничем не могу ей помочь. Жизнь вообще сложная штука, и в ней случается все, даже самое невероятное. Но одно исключено точно: еще никто не отправлялся отсюда обратно в те миры, откуда прибыл. Кстати, насчет большого и сильного... Вон идет господин Толбузин. Быть может, он поможет этой даме с прояснением ситуации?

-Доброе утро, Сергей Васильевич, - поздоровался адмирал. - Откройте секрет, о чем вы толкуете со столь очаровательными дамами?

-Доброе утро, Никифор Васильевич, - ответил тот. - Позвольте представить вам мать Агнессу, в миру баронессу Агнессу де Жиньяк, де Маруа и де Сове. Мадам в недоумении относительно своего нового положения и не желает верить в существующий порядок вещей. Ванесса, представь, пожалуйста, нашей пусть и не совсем добровольной гостье контр-адмирала Никифора Васильевича Толбузина, дворянина и далекого потомка по одной из младших мужских линий основателя русского государства князя Рюрика. Надеюсь, что словам столь знатного господина она поверит больше, чем нашим.

Когда та перевела эти слова на французский, экс-настоятельница призывно улыбнулась Никифору Толбузи-ну и присела в легком реверансе.

- Ну вот, - сказал Сергей-младший, - поскольку знакомство состоялось, позвольте мне вас оставить. Никифор Васильевич, будьте добры, развлеките даму светской беседой и заодно просветите ее по поводу нашего положения, ведь, как я понимаю, это тоже ваша обязанность как офицера и дворянина. Расскажите ей о Господнем Замысле и о том, что все мы здесь собрались не в силу случайного стечения обстоятельств, а в соответствии с Господней Волей, перечить которой будет себе дороже.

- Разумеется, Сергей Васильевич, я сделаю все, что в моих силах, - кивнул контр-адмирал, после чего галантно предложил даме руку и по-французски сказал, что беседу лучше вести на шканцах - мол, оттуда открывается просто замечательный вид.

Со стороны было хорошо видно, что Агнесса де Жиньяк, позабыв о своем монашеском статусе, отчаянно флиртует с интересным ей мужчиной, применяя всевозможные уловки своего пола.

- Пропал, Серж, твой адмирал! - вздохнув, сказала Ванесса.

- Да нет, - хмыкнул тот в ответ, - Никифор Васильевич - далеко не мальчик, способный купиться на пышную грудь и кусочек женской ляжки. А вот женой на всю оставшуюся жизнь мадам Агнесса ему, возможно, станет. Но то мы еще поглядит, что там склеится и как.

За обедом контр-адмирал привел свою новую знакомую к офицерскому столу - то есть расстеленному прямо на палубе походному дастархану - а это означало, что монашки из чистого балласта превращаются в еще одно подразделение с пока еще неясными статусом и задачами. Единственным дополнительным удобством, предложенным знатной даме, была мягкая подушка под зад (из берберских трофеев), в то время как остальные сидели прямо на чисто выскобленных досках. Очевидно, моральная проработка, которую аквилонский адмирал провел над матерью-настоятельницей, оказалась успешной. На младшего апостола, то есть прогрессора, та теперь поглядывала с откровенным испугом, на прочих выходцев из двадцатого и двадцать первого века - с интересом. Впрочем, никаких разговоров о делах во время обеда не вели, отложив это занятие до уже традиционного вечернего Совета.

Часам к пяти вечера корабли подошли на расстояние прямой видимости береговой линии Прованса. Ветер к тому моменту переменился, из юго-восточного стал просто восточным, дующим вдоль побережья. Вдали бугрились вершинами предгорья Альп, а прямо по курсу лежала полоска пляжа, на которой при осмотре в бинокль быстро нашлась нетронутая никакими разбойниками стоянка еще одного клана Детей Тюленя. Первыми обнаружились дымки нескольких костров, потом удалось разглядеть шалаши-типи и припаркованные у берега в небольшой бухте типичные для полуафриканцев кожаные пироги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Ну что же, - сказал Сергей-младший, - отсюда и начнем. Синьор Дамиано, постарайтесь подойти к берегу таким образом, чтобы по завершении обменных операций мы могли без лишних хлопот сняться с якоря и, продвинувшись еще на некоторое расстояние к западу, разбить береговой лагерь в отдалении от этой стоянки.

При приближении кораблей возбужденные Дети Тюленя, размахивая руками, выбежали к самому берегу, а некоторые даже прыгнули в лодки и погребли навстречу нежданным гостям. «Медузу» и ее эскорт полуафриканцы встречали точно так же, как много веков спустя полинезийцы поначалу приветствовали Кука, Магеллана и других европейских путешественников. Разница заключалась лишь в том, что Сергей-младший не собирался совершать ничего такого, из-за чего потом могла бы вспыхнуть кровавая вражда. Честность - лучшая политика, особенно если намечается взаимовыгодный обмен.

От идеи выставить на обмен колюще-режущий инвентарь берберских пиратов отказались почти сразу. Вся эта стальная утварь годилась только для убийства себе подобных, а провоцировать на такое Детей Тюленя было крайне нежелательно. Был уже один клан, который под дурным влиянием пошел по кривой дорожке. Вместо берберского на обмен решили выставить британский трофейный хабар: солдатские ножи, лопато-мотыги и топоры. Этими предметами тоже можно кого-нибудь укокошить (особенно топором), но они хотя бы не предназначены для этого напрямую. Цену Сергей-младший решил назначить стандартную: две ненужных клану женщины за нож, три - за лопато-мотыгу, и пятеро - за топор, как за самый большой и ценный предмет.

На берег он отправился в компании Антона Уткина, который вел записи о совершаемых сделках, Бьёрг в качестве переводчика, отделения морских пехотинцев при полной экипировке и в устрашающем гриме, а также шестерых здоровенных загребных, выделенных в эскорт Арно де Ланжевеном. С одной стороны, эти шестеро были чистейшей воды декорацией для представительного вида, с другой, именно они сидели в шлюпке на веслах, с третьей же, если такой гребец отоварит кого-нибудь кулаком по кумполу, то инвалидность жертве обеспечена, если не летальный исход. Впрочем, совсем безоружными гребцы не были, ибо ради такого случая им выдали берберские абордажные сабли, которые те, гордые оказанным доверием, повесили себе на пояса.

И вот шлюпка ткнулась носом в песок прибрежного пляжа, после чего Бьёрг объявила вышедшему вперед вождю цель столь неожиданного визита, а Антон Уткин продемонстрировал товары, приготовленные для обмена на ненужных женщин. Возражений от вождя клана не последовало, ибо уже даже сюда успели дойти слухи о чужаках, выменивающих в кланах ненужных женщин на нужные и ценные вещи. Рождаемость - что в кроманьонских, что в полуафриканских кланах - была высокая, смертность мужчин на охоте значительной, а добыча позво-

ляла существовать на грани выживания, так что, избавившись от лишних ртов, вождь Отэл планировал существенно поправить благосостояние активного ядра своего клана. В первую очередь он хотел сбыть с рук вдов, которые пришли из других кланов и не считались до конца своими, лишних девочек, а также взрослых девушек, три года считавшихся невестами, но так и не сумевших найти себе пару в соседних кланах.

Спор разгорелся только о том, детей какого возраста считать неотъемлемой частью матери, ибо Отэл хотел всех мальчиков оставить в своем клане, а девочек менять по той же ставке, что и взрослых женщин. В итоге договорились, что вместе с матерью меняют детей, доросших ей до пояса и ниже. Мальчики большего роста остаются в клане, а девочки выше груди средней женщины считаются уже взрослыми. При этом в клане было несколько девочек, еще не достигших взрослого статуса, от которых вождь тоже хотел избавиться. Таких договорились считать за половину взрослой женщины.