Рутинная работа - Виктор Новоселов

том же деловом костюме.

– Ты? – все, что смог сказать я, а сам уже был готов связываться по терминалу с Пересом. Страх настиг меня. Сейчас я очень хотел, чтобы меня спасли и изолировали. Там на поверхности я мог объяснить, почему вижу то, что вижу. А теперь никакого объяснения у меня не было.

– Я, а кого ты ожидал увидеть? Вообще, надо сказать, я очень впечатлен. Неплохая работа для дилетанта.

– Что?

– Я имею в виду все это. – Рыжий подошел к стене и ласково погладил ее. – Масштабы конечно еще не те, в существующих условиях действуешь, но проработка хороша.

– Ты о чем вообще?

– Нога, правда, болит? Ты чувствуешь это?

– Да! Что за глупый вопрос? Мне же ее едва не оторвало.

– Разумный ответ.

– Да что вообще происходит? Опять я с галлюцинацией общаюсь! – заорал я и направил кресло в медблок, на вызов медик почему-то не отвечал.

– Не спеши, время сейчас стоит.

– Опять ты со своими загадками!? – меня раздражал этот парень, и я огрызался, продолжая быстро ехать в медблок.

– Вообще слишком позитивно получилось. – Я проехал метров десять по коридору, а рыжий вдруг появился прямо передо мной. – В целом хорошо, но надо быть нейтральным. Это главное правило.

– Да что ты несешь, черт побери?!

– Без лишних слов, давай попробуем еще раз.

Я почувствовал, как тело теряет массу, в поле зрения появились какие-то мушки. Они все росли, пока не заполнили все поле зрения. Я схватился за кресло, будто боялся из него выпасть. Я чувствовал, как мой мозг будто прокалывает иглами насквозь. Я слышал ужасный крик, мне стало не по себе, пока я не узнал в этом крике мой собственный.

Через секунду я вновь ощутил свое тело, и понял, что нахожусь уже не на станции, а где-то на поверхности. Я в скафандре и что-то тащит меня. Я не движусь сам, я привязан к чему-то за пояс и это что-то толкает меня куда-то вверх и вперед, иногда движение замедляется, и я чувствую, что сзади кто-то подталкивает меня. Я ясно чувствую эти движения, очевидно это чьи-то руки помогают моему продвижению вперед. Я открываю глаза, но вижу только белую пелену сквозь почти разбитое забрало шлема. Как будто меня тащат сквозь какой-то тоннель в снегу.

И тут я понимаю, что нахожусь в том самом желобе, по которому упал в пещеру. Только теперь что-то тянет меня вверх по нему. Руками я нащупываю веревку, видимо ей меня привязали к лебедке на «Мальте» и тащат вверх. Я с трудом разбираю голос, сквозь гул в голове, это Гарсон, я, наконец, замечаю, что он постоянно что-то мне говорит. Я не могу разобрать слов, но слышу интонации, Гарсон старается говорить ободряюще, я хочу ответить ему, но ничего не могу сказать. Вдруг я цепляюсь за что-то ногой, и боль пронзает мое и так ослабленное сознание. Я не могу сопротивляться ей, чувствую, что тело отвечает на такую боль сильным спазмом. В голове рождается какое-то тяжелое и холодное ядро что разрастается с каждой секундой. Я теряю возможность видеть, только слышу слабый голос Гарсона, что приобрел обеспокоенную интонацию, а потом меня будто укрывает приятная пелена. Чувство откуда-то из глубокого детства, когда отец накрывал теплым пуховым одеялом в непогожий зимний день.

8

Я открыл глаза и тут же яркий свет ослепил меня. Я ничего не могу разобрать. Только белое зарево, бьющее по глазам, окружает меня. Но одного факта того, что я без шлема, достаточно чтобы порадоваться. Постепенно начинают возвращаться все чувства, и я осознаю, что воздух имеет характерный аромат очистительной системы столь родной базы, достаточно, чтобы я чувствовал себя счастливым.

Наконец, когда я уже весь истек слезами, глаза привыкли к столь яркому свету. Я разглядел окружающее помещение и с удовольствием подтвердил догадку о том, что нахожусь в послеоперационной на Базе-2. Рядом со мной на табурете для осмотра сидел Перес и спокойно спал громко храпя.

– Эй, Перес! Ау! – мне очень сильно хотелось пить.

Он прекратил храпеть и медленно поднял голову, глаза Переса оставались закрытыми, лицо покрывала двухдневная щетина. Кое-как он разлепил глаза и посмотрел на меня очень усталыми глазами. Белки глаз его стали красными, очевидно, он очень давно не отдыхал и сейчас больше всего на свете хотел просто лечь и уснуть, неважно где.

– Воды? – спросил он. И не дожидаясь ответа, встал с табурета и пошел к раковине.

Сперва он налил стакан воды и залпом выпил его сам, а потом налил еще один и вернулся к койке. Подав мне стакан, он очень аккуратно придержал мне голову, чтобы я не подавился. Чувствовал себя я очень плохо. Болело все, кроме ноги. Ее я просто не чувствовал. В голове роились разные мысли, но ни одна из них не могла достигнуть ясности, так как голова болела так, словно кто-то стягивал ее обручем.

Я прекрасно осознавал, что эта сцена уже была в моей жизни. Я уже лежал в послеоперационной, а Перес уже подавал мне стакан с водой. Но тогда, в первый раз, он выглядел довольным, а сейчас смертельно уставшим. Тогда в первый раз боль была не явной и растекалась по телу вполне терпимыми волнами, теперь же она стала самым настоящим мучением, локализованная в голове и груди она не давала мне спокойно думать и дышать.

Воспоминания о том первом пробуждении были столь ясны, что я никак не мог отнести их ко сну. Если бы в тех воспоминаниях не было этого рыжего мужика, то я бы вообще не сомневался, что проживаю одну и ту же сцену второй раз в жизни. Сейчас же я скорее думал, что все пережитое не более чем логичный бред порожденный передозировкой лекарствами.

– Алекс, как ты? – Перес очень аккуратно поправил одеяло, под которым я лежал. В этом была какая-то отеческая забота, немного не свойственная Пересу.

– Ужасно. Очень голова болит и грудь. Да все болит, кроме ноги. С ней что-то не так?

– Не так? – Перес немного замялся. – Алекс, ты помнишь, как тебя доставили на базу?

– Смутно, я помню, что Гарсон толкал меня по желобу, а потом очень заболела нога. Ну и все, потом я открыл глаза уже тут.

– Алекс, когда тебя тащили по желобу наверх, вы с Гарсоном провалились в ответвление этого желоба, незаметное, слегка присыпанное льдом. Твоя нога… – Перес замолчал, подбирая слова. – Она пострадала еще раз.

– И?

– И когда ты поступил ко мне, она держалась на жалком лоскутке кожи. Да и времени прошло слишком много, нельзя было присоединять эту конечность назад, она уже отмерла.

– Ты хочешь сказать…

– Алекс, ты лишился ноги. Пришлось ампутировать ее выше колена.

– Ааааааа – сил что-то сказать у меня не было, я просто кричал. Я