Ранние рассветы - Мария Чурсина

Сабрина молча оглянулась на неё, мол, чего отстаёшь, и напряжённо замерла.

— Не шевелись, он пройдёт мимо, — донёсся до Маши её чуть слышный шёпот.

Ветки клёнов качнулись ещё раз и замерли в притворном спокойствии. Маша смогла вдохнуть, и воздух обжёг холодом сдавленное горло.

— Кто это? — спросила она, когда ощущение взгляда в спину исчезло.

Сабрина едва заметно дёрнула плечом.

— Парни говорят, он безобидный, только наблюдает. Но я думаю, что лучше лишний раз не дёргаться. Вдруг в нём взыграет инстинкт охотника.

Под ночным ветром стало зябко, хоть Маша и натянула на себя всю имеющуюся одежду. Чем дальше они шли в поле, тем призрачнее казалось ощущение взгляда между лопаток, но от каждого шороха, чуть более громкого, чем обычно, мурашки пробегали по коже.

— Так кто это? — не выдержала Маша.

Сабрина не очень-то горела желанием разговаривать. На ходу она обернулась.

— Откуда я знаю? Спроси у старшекурсников. Говорят, он всегда был.

— Дачники-дачники, — передразнила её Маша противным голосом.

Вдалеке ей почудился лучик фонаря, человеческие голоса, и на душе сразу полегчало. В кромешной темное она совсем потеряла ощущение времени и пространства.

— Кладбище, — сообщила Сабрина, махнув рукой в сторону выросших вдалеке неясных силуэтов.

Когда высокая трава поля сменилось примятой, Маша поняла, что они вышли на экскурсионную дорогу. Здесь оставалось спуститься к берегу, обогнуть Круглый холм, и на крошечном причале найдётся цепь от катера «оборона».

Запахло печным дымом — недалеко были дачи, которым тоже пришлось сидеть без света из-за злополучного столба в стационаре. Сабрина первая добралась до воды и почти бесшумно обошла прибой. Там тихо шелестели о гальку волны. Она нагнулась и достала из реки уместившийся на ладони предмет.

— Маша…

Шаги за спиной сделались хорошо различимыми. Кто-то с топотом нёсся вниз по склону холма, сопя, выворачивая ногами комья влажной земли. Захрустели ветки прибрежного тальника. Маша отскочила назад.

От испуга и от неожиданности она не нашла ничего лучше, чем выхватить из кармана фонарик.

— Кто здесь?

Луч белого света озарил мокрую гальку, зеленоватую пену прибоя, пустой, как под стать своему названию, холм.

— Дура! — зашипела ей в спину Сабрина, мёртвой хваткой вцепляясь в локоть.

Было тихо, но в тишине притаился ещё больший страх, чем в топоте. Вспомнился силуэт на фоне ночного неба и рухнувшего столба. Безмолвная кукла. Кроме себя и Сабрины Маша не чувствовала в окружающей темноте ничего человеческого.

— Быстро! — Сабрина толкнула её вперёд себя, к темнеющим впереди домам. Бежать до них было не так много — шагов сто, но когда ноги немели от ледяного дыхания Совы, бежать становилось почти невозможно.

За спиной неслось — кто или что, уже не важно — хрипело и взрывало мокрую гальку. Они подбежали к первому же дому, перемахнули через низенький огородный заборчик и дёрнули дверь. Тонкий крючок, на который запирался дачный дом — может, такой же фанерный, как и их барак в стационаре, — вылетел из петли.

Шорох, шум, им навстречу выскочила бабушка в белой ночной рубашке со свечкой в руках.

— Девочки?

— Только не пугайтесь! — предупредила Маша, спиной прижалась к двери, и тут же в неё ударило, как тараном.

Как выдержала фанерная дверь, она не знала. Может, чудо, и боги вправду так любят курсантов, как поётся об этом в их песнях. Но больше ударов не последовало.

— Ох, лишенько, — прошептала бабушка, крестясь непослушными пальцами. — Что за ироды детей гоняют ночью по лесу. Ох, мой разум…

— Если бы кое-кто в него фонариком не светил! — выдохнула Сабрина больше от испуга, чем от желания обвинить Машу.

Та по двери сползла на пол и скорчилась там, обхватив дрожащие коленки. Снаружи — она слышала — гудела ветром ночь, никто не дышал за дверью, роняя на порог слюну, никто не ходил вокруг дома, выискивая лазейки. Мелькнула шальная мысль — показалось.

Но была Сабрина, которая тоже тяжело дышала и смотрела на неё сверху вниз, и это значило, что тот, кто гнался за ними в темноте, существовал на самом деле. Маша поднялась, когда ощутила в себе силу подняться. Бабушка всё ещё стояла, прикрывая одной рукой пламя свечки, и с ужасом смотрела на дверь. В неверном свете дрожало всё: и её губы, и руки, и оборки на ночной рубашке.

— Он ушёл?

Сабрина раздражённо тряхнула головой, и вместо ответа в тишине прозвучал тот страшный звук, который чудился Маше ночью на острове. Трещало дерево, хрустели кусты, ломались ветки. От глухого удара о землю содрогнулся летний дом.

Гулко тикали часы, но несколько секунд перед тем, как они решились выглянуть на улицу, показались бесконечными. Смотреть в окно было бессмысленно: вокруг разливалась густая темнота, дрожали силуэты лоз малины у самого стекла, и только. Маша дёрнула дверь, но её тут же отстранила Сабрина.

Она беззвучно спустилась с крыльца, пересекла дорожку и оглядела узкую улицу, где между двумя заборами едва могли разойтись два человека. Маша не сразу поняла, что снова запели сверчки, и тишина перестала быть мёртвой.

— Нет его, кажется. Но упал столб, и напрочь разломал соседский забор, — рассказала Сабрина, когда вернулась. Она растопыренными пальцами заправила выбившиеся пряди назад и выжидательно посмотрела на Машу.

— Ох, лишенько, — горько вздохнула бабуля.

За лесом загорался бледный рассвет, а ветер с реки разом выдул всё тепло, стоило им только покинуть дом. Маша уже и не пыталась согреться, хоть по привычке прятала руки в карманах куртки.

Они вернулись в стационар в дурном настроении и с самыми нехорошими ожиданиями от наступающего дня.

— Мы ещё завтра дежурим, — напомнила Сабрина. — То есть сегодня.

— Я со стационара ночью вообще больше не выйду, — мрачно повторила Маша — уже в который раз. — Пусть ставит мне что угодно. Нет уж, ко всем демонам!

Она остановилась, не дойдя до вросшей в землю террасы десятка шагов. Сырой от росы орешник покачивался на ветру, на верхней ветке болтались чьи-то носки, брошенные сушиться.

— Слушай, у Эльзы есть дети?

Сабрина пожала плечами.

— А что?

Вдалеке запела ранняя птица, протяжно и с переливами. Загудел теплоход. И от всего этого Маше стало ещё противнее: на сон оставались считанные часы. Скорее бы уже закончилась эта практика!

— Кто-то рассказывал мне, что она — старая дева. — Маша обернулась к преподавательскому домику. Его чёрные окна пристально смотрели на лес.

— Не удивительно, я бы с ней жить не стала. Она же ненормальная. Не-нор-маль-на-я, — для достоверности повторила Сабрина и взбежала на крыльцо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});