Сильмариллион (перевод Lex Hellhound) - Джон Толкин

В Митриме обитали Серые эльфы, что забрели сюда из Белерианда, перебравшись на ту сторону гор; они тепло встретили своих сородичей нольдорцев, с которыми очень давно не виделись. Поначалу им нелегко было найти общую речь, поскольку языки валинорских Калаквенди и белериандских Мориквенди за долгие века, проведенные ими вдали друг от друга, стали серьезно отличаться.

От митримских эльфов нольдорцы узнали о могуществе Элу Тингола, правителя Дориата, и о защитной Завесе, что окружала его королевство; вести же об их собственных деяниях дошли до расположенного на юге Менегрота и гаваней Бритомбар и Эгларест. Прибытие таких могучих соплеменников изумило белериандских эльфов и вселило в них надежду, ибо нольдорцы вернулись сюда с Запада как раз тогда, когда местные остро нуждались в поддержке. Белериандцы поначалу даже решили, что тех послали им в помощь сами Валар.

Вскоре после смерти Феанора к его сыновьям прибыла делегация от Моргота, признававшего поражение и предлагавшего обсудить условия мира, вплоть до возвращения сильмарилей. Маэдрос Высокий, старший из сыновей, стал уговаривать братьев сделать вид, что они готовы договориться с Морготом и встретиться с его представителями в условленном месте. Но Моргот доверял им ничуть не больше, чем они доверяли ему самому. Поэтому обе делегации пришли с куда большими силами, нежели было оговорено; но войско Моргота оказалось многочисленнее, к тому же в его рядах были балроги. Так Маэдрос попался в эту ловушку, и его отряды были разбиты наголову; самого же его по приказу Моргота захватили живьем и увели в Ангбанд.

Тогда братья его отступили, встав укрепленным лагерем в Хитлуме. Но Моргот держал Маэдроса в качестве заложника, дав им понять, что не отпустит его до тех пор, пока нольдорцы не откажутся от военных действий и не вернутся на Запад, или не уйдут далеко на юг от Белерианда. Но сыновья Феанора понимали, что Моргот все равно не сдержит слова и не отпустит Маэдроса, что бы они не решили; помимо того, они были связаны своей клятвой и ни под каким предлогом не могли отказаться от войны с Врагом. Тогда Моргот подвесил Маэдроса на одном из уступов Тангородрима, приковав его к скале за запястье полоской металла.

Спустя какое-то время в хитлумский лагерь донеслись вести о приходе Фингольфина и тех, кто последовал за ним через Дрейфующие Льды; весь мир в тот час изумлялся восходу на небеса Луны. А к тому времени, как воинство Фингольфина вошло в Митрим, на Западе уже полыхало Солнце. Тогда Фингольфин развернул свои голубые с серебром знамена и задул в рожки, а под ногами его марширующих отрядов распускались цветы. Так подошла к своему завершению эра звезд.

Появление невероятно яркого светила обратило прислужников Моргота в бегство, и Фингольфин совершенно беспрепятственно повел своих эльфов по пустынным землям Дор Дайделот, ибо все возможные противники попрятались в своих логовах. Эльфы забарабанили во врата Ангбанда, и от рева их рожков задрожали башни Тангородрима. Маэдрос услышал их и закричал, но голос его потерялся в каменных дебрях, вызывавших гулкое эхо.

Однако Фингольфин не был так горяч на голову, как Феанор, и опасался хитростей и уловок Моргота; он повел свое воинство прочь из Дор Дайделота обратно в Митрим, ибо до него долетали слухи о том, что именно там можно найти сыновей Феанора. Помимо всего прочего, ему хотелось позволить своим отрядам отдохнуть под защитой Тенистых гор; твердыня Ангбанд показалась ему чересчур хорошо укрепленной, и он не надеялся на то, что она падет от одних лишь звуков их рожков. Поэтому, дойдя до Хитлума, его нольдорцы встали лагерем у северных берегов озера Митрим.

Никакой любви к дому Феанора в сердцах тех, кто последовал за Фингольфином в Средиземье, не было и в помине, ведь это по их вине им пришлось претерпеть немало бед во Льдах Хелькаракса; а сыновей Феанора Фингольфин считал соучастниками их отца. Возникла угроза стычек между двумя воинствами; но эльфы Фингольфина и Финрода, сына Финарфина, несмотря на понесенные ими в трудном пути потери, намного превосходили численностью последовавших за Феанором. Поэтому последние отступили, передвинув свой лагерь к югу так, что теперь их разделяло озеро. Многие из них искренне раскаивались в учиненном в Лосгаре сожжении кораблей и были восхищены отвагой оставленных ими на том берегу товарищей, сумевших преодолеть Северные Льды. Они бы с радостью поприветствовали собратьев, но не осмеливались из-за сжигавшего их чувства вины.

Так, из-за лежавшего на них проклятья, нольдорцы не сумели воспользоваться благоприятной возможностью, пока Моргот пребывал в нерешительности, а его орки были до смерти напуганы новым и ярким светом. Однако Моргот быстро собрался с мыслями, и заметив, что противники его разобщены, расхохотался. Он приказал нагнетать в своих подземельях как можно больше черного дыма и ядовитых испарений, после чего выпускать его наружу из вершин Железных гор; темные облака, загрязнявшие чистый воздух первых рассветов мира, было хорошо видать даже из Митрима. Потом с востока подул ветер и погнал эти смрадные тучи над Хитлумом; и они заслонили собой Солнце, а когда изверглись дождем, то их грязные, мутные осадки запятнали поля и ложбины и мутной, ядовитой пленкой покрыли поверхность озера Митрим.

Земля на Севере так дрожала от ударов молотов о наковальни в подземных кузницах Моргота, и храбрый сын Фингольфина Фингон решил примирить расколовшийся надвое нольдорский народ, пока Враг не подготовился, как следует, к войне. Еще во времена блаженного обитания в Валиноре, прежде, чем был освобожден Мелькор и посеянная им ложь пролегла между ними, Фингона с Маэдросом связывала тесная дружба. И хотя Фингон не знал о том, что Маэдрос не забывал о нем во время сожжения кораблей, мысль о давней дружбе занозой сидела в его сердце. Именно поэтому он отважился на поступок, по праву занимающий свое место среди величайших подвигов нольдорских лордов.

В одиночку, ни с кем не посоветовавшись, он отправился на поиски Маэдроса; та самая тьма, которую напустил Моргот, помогла ему добраться до крепости незамеченным. Он забрался высоко на утесы Тангородрима, в отчаянии наблюдая пришедшую в окрестные земли разруху; однако ему не удалось обнаружить ни одной расщелины или трещины, сквозь которую можно было бы пробраться внутрь твердыни Моргота. И тогда, в насмешку над попрятавшимися в своих подземельях орками, он достал свою арфу и запел песнь о Валиноре, сложенную нольдорцами в далекие времена, предшествовавшие поселившейся между ними впоследствии вражде. И голос его звонко отдавался в унылых каменных лабиринтах, никогда прежде не слыхавших ничего, кроме воплей ужаса и горя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});