Конторщица 4 (СИ) - А. Фонд

суета, скупались для Светки в школу, затем закрывали черешневое варенье почти до глубокой ночи. Поэтому после работы я двинулась по знакомому адресу.

По дороге зашла в магазин, прикупила хлеба, докторской колбасы, макарон, консервов и даже шоколадных конфет. Думаю, пока хватит, а там гляну, что ей не хватает и докуплю.

Коммуналка встретила меня запахом чего-то сгоревшего и неожиданной тишиной.

«Неужели Райка опять оладьи пекла в воспитательных целях?» — подумала я и прошла внутрь.

На кухне было пусто, лишь витал слабый запах гари.

Ну ладно. Я подошла к двери Риммы Марковны и постучала.

Дверь рывком распахнулась и оттуда послышался крик:

— Я тебя сейчас за ногу в окно выкину, гадость такая!

На пороге стояла Вера-Лида, всклокоченная, растрёпанная, в заляпанном халате (а ведь я ей новый дала).

— Привет, — улыбнулась я, — что тут у вас за боевые действия происходят?

— А, это ты? — равнодушно бросила Вера-Лида при виде меня, — ты ко мне? Ну, заходи, давай, раз пришла.

Я вошла в комнату. Здесь царил бардак и разруха: кровать не застелена, простынь сбита в комок, пододеяльник, некогда кипенно-белый (да, старенький, но всегда чисто выстиранный и даже подкрахмаленный) в каких-то странных пятнах, которые вряд ли отстираются и за несколько стирок. На столе — грязная посуда, от которой жутко несло такой вонью, что меня аж передёрнуло, в тарелках, кажется, бурно зародилась новая жизнь в виде колоний грибов и плесени. На полу мусор, разбитая чашка…

— Что ты мне принесла? — спросила Вера-Лида и плюхнулась на единственный свободный от барахла стул. — Конфет принесла?

— Да.

— Давай сюда! — нетерпеливо потребовала Вера-Лида.

Я выложила на стол продукты, предварительно отодвинув грязные тарелки в сторону. Вера-Лида внимательно следила за моими действиями и, как только кулёк с конфетами оказался на столе — моментально схватила и потянула к себе. Не обращая больше на меня внимания, развернула фантики и сунула в рот сразу две конфеты.

— А что у тебя так грязно? — спросила я.

— Уфирафь некому, — ответила Вера-Лида, с набитым ртом.

— А сама?

— А как? Я плохо владею этим телом, — обличительно сказала она, — мне тяжело нагибаться, двигаться. Вот тебя всё ждала. Ты бросила меня здесь!

— Лида, — терпеливо пояснила я, — я же отсутствовала всего пару дней. Еда у тебя была, крыша над головой — тоже. Одежда — тоже. Ты ни в чем не нуждаешься…

— Я живу в каком-то хлеву! — воскликнула Вера-Лида возмущенным голосом. — Я должна мыть, стирать, варить, убирать! А мне тяжело! Это не моё тело! Отдай мне моё, и я всё буду делать!

— Лида, успокойся, — попыталась прекратить я зарождающуюся истерику, — поешь конфеты, вот еще вафельки «Артек» есть, а я схожу пока тарелки помою…

Я торопливо собрала тарелки в стопку и выскользнула на кухню.

Включив воду, я принялась активно бороться с иномирными формами существования с помощью воды и хозяйственной соды.

— Лидия! — услышала я голос Клавдии Брониславовны. — Явилась наконец-то! А то мы тут уже тебя все заждались.

Удивившись такому её проявлению эмоций, я вежливо сказала:

— Здравствуйте, Клавдия Брониславовна. Я только из Москвы вернулась. В командировке была…

— Ты кого в комнату Миркиной поселила?

— Веру, — озадаченно ответила я. — А что?

— Убирай её отсюда! — безапелляционным тоном потребовала она, иначе я участкового вызову.

— Зачем? — не поняла я.

— Она здесь не прописана! — зашла с козырей Клавдия Брониславовна.

— Вы тоже, — ответила я.

— Это не твоё дело! — вспыхнула Клавдия Брониславовна, — я живу у своей родной дочери, потому что не могу обходить сама себя по старости и слабому здоровью!

Оглядев пышущую энергией фигуру Клавдии Брониславовны, я усомнилась, но ответила по возможности дипломатично (не хотела накалять обстановку, ведь Вере-Лиде здесь еще долго жить):

— Вера является моей дальней родственницей. Сейчас она оформляет инвалидность. И находится под наблюдением врачей. Поэтому пока поживёт здесь. Позже я найду ей другое жильё, более комфортное. Когда она устроится на работу, ей должны дать комнату или квартиру.

— Ты только посмотри, как она засралась, — Клавдия Брониславовна брезгливо ткнула пальцем в белого опарыша, который сыто шевелился в одной из грязных тарелок, — это же ужас! Мерзость!

— Ну извините, Клавдия Брониславовна, — начала закипать я, — Вера только из больницы, у неё слабое здоровье, она не успела помыть.

— Слабое здоровье? — расхохоталась соседка, — да она всех нас переживёт, твоя Вера. Это аферистка, я тебе точно говорю!

— Ну зачем вы наговариваете, — попыталась достучаться до её разума я. — Она спокойно сидит в комнате, никому не мешает. Тарелки я сейчас домою. Еще немного осталось.

— Аферистка она! — подтвердила вышедшая из комнаты Зинка, — клейма на ней ставить негде! Я тебе говорю, Лида! Она даже Райку выжила. Гони её отсюда.

Тут в комнате заревел Лёшка и они обе — и Зинка, И Клавдия Брониславовна бросились наводить порядок.

Я осталась домывать тарелки в одиночестве.

Ну вот что они за люди такие? Сколько я здесь жила — они постоянно со всеми воюют, всё им не так, кругом враги. Отчасти я их понимаю — такая большая семья вынуждена ютится в одной комнате, пусть и очень большой. Но злиться за это на всех людей — перебор. Я считаю, что их одна комнатка — это их только проблемы, и, если они эти проблемы уже много лет не решают — значит им именно так комфортно.

Я вылила из таза грязную воду и приготовила свежей, для полоскания.

На кухню вошел Петров. Увидев меня, он впервые не расплылся в улыбке:

— Лидка! Дарова! — хмуро буркнул он и достал из холодильника бутылку кефира, — Ты пришла эту корову забрать?

— Привет, Федя, — ответила я, погружая очередную тарелку в таз с чистой водой, — ты чего это такой сердитый? Раньше всегда всех защищал и боролся за справедливость, а сейчас обзываешь больную несчастную женщину ни за что…

— Ой, Лидка! — хохотнул Петров, — Вот ты даёшь! Где ты тут больную женщину видела? Ну, кроме Клавдии Брониславовны, и то, у нее мозги в основном…

— Она наябедничала, что Вера твою Райку выгнала, — прищурилась я, — так ты из-за этого на неё злишься?

— Ой, Лида! Райка, если надо, вернется. А вот нам с ней жить не получается. Забирай её отсюда!

— Так, Петров, — сухо сказала я (заколебал меня уже эгоизм соседей), — давай-ка ты нормально рассказывай. Если есть к Вере конкретные претензии — озвучивай и аргументируй. А я уже посмотрю. А если это только обиды и эмоции — то мне всё равно. Меня этим не разжалобишь.

— Да какие эмоции! — возмутился Петров и даже не стал бутылку кефира открывать. Она же чёрт, а не человек.

При этих словах я вздрогнула — ещё только мистики мне не хватало.

— Что за чёрт? — напряженно спросила я, — Почему ты так решил?

— А как ещё назвать бабу, которая прогнала моих товарищей и орала на них? А они ко мне пришли культурно просвещаться, между прочим. Мы международную ситуацию обсуждали в Никарагуа!

— Так, Петров, — облегчённо рассмеялась я (напугал же, гад такой!) — давай с тобой договоримся. Ты найдёшь общий язык с Верой. Я не прошу подружиться, просто нейтральные добрососедские отношения. А я тебе две бутылки твоей любимой «Столичной» завтра принесу. Идёт?

— Нет, — хмуро буркнул Петров.

— Три?

— Нет.

— Пять?

— Ты, Лидка, главного не понимаешь, — вздохнул Петров, — не все люди такие, как тебе кажутся. Поверь мне, гнать её от себя надо, и подальше. Она очень нехорошая. Очень.

С этими словами, он раскупорил бутылку кефира, подхватил стакан и вышел из кухни, шаркая ногами. В дверях он остановился и произнес серьёзным голосом:

— Наплачешься ты ещё с нею, Лида, попомни моё слово!

Я отмахнулась от слов завистливого алкаша и принялась перетирать посуду.

Мысли скакали, словно в пьяном хороводе. Сегодня я впервые наехала на Альбертика, ещё и прилюдно. Да не просто наехала, а поставила его в подчинённую ситуацию. И он мне это ещё припомнит, причём в десятикратном размере. Поэтому нужно садиться и выстраивать новую стратегию, иначе простым увольнением меня из депо «Монорельс» он не обойдётся — может ещё и под статью подставить.

После посещения коммуналки, у меня на сегодня осталось последнее дело — встретиться с «опиюсом» и отдать ему подменённый у Инны Станиславовны листочек. Я специально оставила это напоследок, чтобы на работе перепечатать себе текст.

Он назначил встречу в той же «Нивушке», поэтому, прежде, чем ехать туда, после возни с грязной посудой я хотела переодеться. У меня было такое ощущение, что моё платье всё провонялось этим мерзким запахом разложения.

Подъехав к дому, я припарковалась практически недалеко и пошла в дом, размышляя, какое платье лучше надеть в ресторан, чтобы и не вызывающе, и вместе