Ужасное сияние - Мэй Платт

Для охотников на нематериальные блики света едва ли имеют значение рост, вес и физическая сила, но этот Кэррол, кажется, мог убить алада, просто стукнув по нему кулаком. Он был именно добровольцем: наивный парень откликнулся на призыв Интакта о помощи. Он и со скалы прыгнул бы, отдай приказ вышестоящий.

— Всё просто, Таннер. Старшие рапторы — командование, начиная от субедаров… хотя нет, эти обычно ещё торчат на базах со своими подопечными… Но вот уже полковники, генерал-майоры, генерал-лейтенанты и генералы, которые сидят здесь и алада последний раз видели лет пятнадцать назад, — они страшно боятся того, чем в результате станут. Мы им даём лекарства от фрактальной мутации, сдерживаем её, но эффективность, сами знаете…

— Знаю.

Таннер нахмурился. Болезнь рапторов была тайной, о которой многие догадывались — шептались, кидали двусмысленные сообщения в чатах. Охотников старались отрезать от семей, не позволяли заводить социальных связей, помимо себе подобных. Всё работало, но трещало и скрипело, как заклеенный пеной-коагулянтом автоклав. Энси лично подчищал данные о самоубийствах старших рапторов, благо редко кто вскрывал себе горло дизрупторами, обычно уходили в Тальталь «забрать с собой побольше мразей». Генералы и прочие тряслись за дозу лекарства. Таннер и Рац, прежде непримиримые враги, совершенно одинаково врали: мы делаем успехи, именно вам удастся излечиться.

Пока «лекарство» было одно — эвтаназия. Кто-то просил о ней сам, другим приходилось подсылать особого медбота под видом анальгетика. Самые упрямые и одержимые паранойей умирали самостоятельно. Энди Мальмор — всё ещё единственный, кому удавалось временно обращать мутацию вспять и оставаться в живых, а теперь Сорен придумал, как довести процесс до финальной стадии, но чтобы объект оставался на этом свете.

Глядя на то, во что превратился Кэррол, Таннер подумал: лучше смерть, чем такое.

Тот сидел в просторной клетке-аквариуме, похожей на резервуары, в которых выращивали клеточные культуры, зародышей с внедрёнными аладами. Пространство три на три метра уже с трудом вмещало разросшийся конгломерат мяса. Таннер разглядывал существо и тёр подбородок, прикидывая, что произойдёт, когда фрактализированная плоть будет давить на бронированное стекло. В конце концов Кэррол просто раздавит сверхпрочный материал собственной плотью и вывалится — фрактальная мутация была подобна воде в своём упорстве. Плотина сдерживает реку, но лишь пока камень, бетон и железо не дадут течь. Сходство с человеком потерялось где-то на уровне выше головы Таннера, из перекрученных жгутов и набухших канатов аномально огромных вен, толщиной в человеческую руку, проглядывали глаза — целая россыпь, все зеленоватые, круглые и глуповатые. Таннер сравнил их с гроздью винограда. Где-то вверху резервуара торчала мягкая на вид поросль рыжих волос, прямо поверх мясистой и поблёскивающей глади с синими прожилками и кавернозными мембранами. Можно было догадаться, какой орган превратился в этот кусок мешанины.

— Вы не хотите это утилизировать? — спросил Таннер Сорена. — Знаете, есть такое в словаре понятие: милосердие.

— Он хорошо подходит как основа, — Рац пожал плечами. — Обратите внимание, он всё ещё жив, даже условно разумен. Понимает человеческую речь. Кэррол, — он подошёл к мигающему зелёным индикатору двери, над которым темнела мембрана микрофона. — Скажи что-нибудь.

Масса заворочалась и глухо утробно заурчала. Виноградная гроздь наполнилась влагой, похожей на слёзы.

— Иронично, правда? Алады — самые «чистые» создания, ни крови, ни испражнений, ничего телесного и грязного. Они по-своему прекрасны, lux aeterna, чистый свет, но длительное воздействие «сияния» на любую органику вызывает вот такое… Не волнуйтесь, я держу беднягу Кэррола под мощными седативами, а заодно ищу наиболее действенные в его состоянии анальгетики. Думаете, откуда я знаю, какие формулы лучше всего подойдут нашему общему знакомому? — Сорен выразительно посмотрел вверх.

«Больной ублюдок», — почти ласково подумал Таннер и улыбнулся.

— Я изучаю на нём все аспекты фрактальных мутаций. Знаете, что я предлагаю? Возьмите его плоть — не волнуйтесь, доктор Таннер, сколько бы вы ни позаимствовали, она нарастёт снова, — а потом внедрите одного из своих одомашненных кузнечиков. Конечно, мы этим займёмся вместе.

— Вы хотите…

— Создать биоимплант, конечно. Который позволил бы рапторам управлять аладами. Прямо как в легендах про отмеченных, избранных Инанны и её «перворожденных».

Сорен Рац широко и мечтательно улыбался. Он выглядел совсем юным — не старше двадцати, мальчишкой с заветной мечтой, его тянуло потрепать по голове или чмокнуть в щёку, а может, толкнуть в клетку, прямо в гущу каких-то отростков, похожих на щупальца кальмара, усеянных зубами вместо присосок и открытыми кровоточащими ранами, и посмотреть, что Кэррол сделает с ним.

Таннер бы записал полный протокол такого эксперимента.

— Вы гений, Рац.

Что ж, он почти не кривил душой.

Глава 11

Шон достал сигарету и протянул её мужчине. Тот был маленьким, смуглым, с встрёпанными кудрявыми волосами, его дочка держалась гораздо уверенней.

— На, выкури, будет легче. А ты, малышка…

Шон сунул покрытые жёсткими тёмными волосами руки в карманы, их хватало на лохмотьях рейдера, но ничего не нашёл. Айка посмотрела на него с насмешкой.

— Ребёнка надо накормить. Есть хочешь? — она потрепала кудрявые волосы девчонки. Та фыркнула, но кивнула.

— Шон, скажи своим, чтобы притащили еды. Нормальное, никаких вараньих хвостов.

Техник командовала всей бандой Синих Варанов. Другой Главарь на месте Шона мог бы обеспокоиться за своё влияние — вон, сместила же у Кривых Игл Одноглазая Мэри старого бугая Большого Тодда, похожего на прямоходящего бизона. Вызвала его на поединок, подцепила между ног крюком, который у неё к поясу привязан, и…

Шон не тревожился. Айка была его девочкой. Айка спасла его из стеклянной колбы жуткой лаборатории Раца. Он до сих пор орал ночами от кошмаров. Снились инъекции, от которых скручивало болью и он выблёвывал собственные внутренности, колодцы-тубы, где сначала темно, а потом так ярко, что кажется — сгорят веки, а затем и глаза вытекут, испаряясь на оголённой коже, бесконечное «протокол двадцать пять, испытуемый Шон Роули», «протокол двадцать девять», «сорок семь», «сто тридцать два». Рейдеры его бы не поняли, но Айка понимала, забиралась в спальный мешок и целовала, гладила жестковатой рукой, покрытой мозолями от механизмов, грудь Шона, шептала на ухо всякую успокаивающую чушь. Без неё он бы сошёл с ума. С ней — оставался лидером Синих Варанов и самым опасным человеком в Пологих Землях.

— Ну, чего стоишь столбом? — Айка собственнически щипнула его пониже спины. Шон ухмыльнулся.

— Эй, Курт! — он высунулся из палатки, которую гордо называли «шатром». — Тащи пожрать, только годное чего-нибудь давай. Тут городской и ребёнок. Хрен знает, чего с ней делать.

— Я разберусь, — подала голос Айка.

— Ну, раз Техник знает, то куда нам, правда? — заржал Шон.

— Я не ребёнок, — возмутилась