Ужасное сияние - Мэй Платт

школьных учебниках, да и в заметках по истории, островки тянулись ввысь, умельцы прилаживали куски мусора к паутине мостов, и очень скоро Интакт стал похож на повисшую в воздухе свалку. Тогда за дело взялись архитектор София Вебер и морской биолог Нисита Сакаги, их имена остались в тех же учебниках вместе с не слишком качественными восстановленными фото крупной блондинки и сухопарого сутулого мужчины. Они создали Интакт, вдохновившись игрушками для детей и коралловыми рифами, скелетами кистепёрых рыб и легендами о висячих садах Семирамиды. Так говорили в учебниках, а правду уже никто не знал, но Таннер, когда смотрел на недовольно поджатые губы Вебер и фальшиво-непроницаемое лицо Ниситы, всегда думал: изначально эти двое если не ненавидели друг друга — что им делить, в самом деле, — но каждый считал другого бесполезным. Легко было вообразить диалоги вроде:

«Как вы собираетесь строить дома на чёртовой платформе?»

«Я прислушаюсь к вашему мнению в тот день, когда увижу плывущую в воздухе рыбу».

Подобных «пар» Таннер как-то от нечего делать насчитал штук пять. Энси не в первый раз сажал в одну банку двух пауков, а потом весь мир с удовольствием носил одежду из драгоценного паучьего шёлка. Наверняка были и пауки, что отравили друг друга собственным ядом — в истории остаются только победители.

Поначалу он едва не вышвырнул сопляка Раца в окно, а через дней пять явился к Энси и потребовал прекратить «эксперимент». Тот притворился, что не понял. Таннер заявил напрямую: «Вы это нарочно делаете?» — и предъявил свои выкладки по архитектору и морскому биологу, по инженеру и психологу-гештальтисту — эти создали рапторов как самую эффективную меру против случайных аладов.

«А если и так? Вы правильно проследили, Эшворт», — Энси пожал плечами.

«Но почему?»

Тот вздохнул: «Мой принцип, если хотите. Однажды двое людей, которые любили друг друга больше всего на свете, почти уничтожили мир. Следуя от противного, те, кто терпеть не может своего напарника — лучшие спасители».

Таннер не собирался проигрывать. Лаборатории срослись и стали единым целым, нейросеть внутри приказала им трансформироваться — эти «кораллы» или «кости» могли оживать, превращаться в подвижную плоть, сплетаться друг с другом, а потом снова застывать. Таннер не мог отделаться от образа переплетающихся и застывающих хрящей, почти как при болезни Педжета, только рыбам и кораллам это не причиняет вреда, но формирует новую структуру. Никакие доводы разума — что на самом деле это просто металлические плиты с электронной начинкой, — не помогали избавиться от ассоциации.

Их с Сореном прирастили друг к другу, как два куска коралла на одном рифе. Они открывали лабораторию одинаковыми паролями из отпечатков пальцев и снимков сетчатки (только подвижной, чтобы исключить подделку). Таннер старался убраться в свой угол, продолжал клонировать эмбрионов без ЦНС, внедрять туда аладов так и эдак, а потом наблюдал, как существа умирают и коллапсируют, стоит их сделать хоть чуть «умнее».

Кому вообще нужны мозги, злился Таннер. Даже на уровне чёртова ланцетника. Почему бы людям не превратиться в кораллы, например.

Чёрт бы их побрал. Аладов — и кораллы, и эмбрионы, и все эксперименты, которые пока не давали ничего путного. На самом деле он предоставил около двух десятков разработок — имплантов и биосовместимых модуляторов, в том числе специально для Триш придумал «насадку» для глаза, которую можно было надеть и снять, а она помогала обзору при пеших вылазках.

Это всё было не то.

Спустя несколько недель — или месяцев, если точнее, — он почти научился выносить Раца, по крайней мере, делал успехи. Вероятно, потому, что у того дела шли немногим лучше, и он уже не поминал своего «Монстра». Успех был сомнительный. Сбежавшая лаборантка — как её там, Айка Мелтон, — очередная дурацкая история. У Таннера был теперь свой «беглец», Вереш, хотя с ним вообще ничего толком не было понятно. И чего ему на месте не сиделось? Эшворт Таннер очень слабо интересовался людьми, поэтому о побеге своего подчинённого узнал только из механизированного сообщения о неявке на работу. Пришлось поискать — а он и пропал, квартира сгорела. Дочь вроде у него там жила ещё, тоже пропала.

Таннер выкинул из головы это происшествие: на место Вереша метило человек двадцать, он ещё и выбирал, кого взять.

Повторить «Монстра» не получалось, зато, переругиваясь, они всё-таки рождали новые идеи.

Происходило это так:

— У вас опять отказ всех органов и систем, если это можно так назвать, — Рац стучал по колбе. Таннер делал невозмутимое лицо.

— А вы утилизовали очередного бедолагу? — и словно невзначай добавлял: — Добровольцев становится всё меньше, да?

Рац кривился.

— Пока ещё есть ресурсы. Вы, главное, не отставайте.

Однажды они задержались до полуночи. Началось всё с обычной ссоры, помянули Монстра, сбежавшую дурочку Мелтон, по пятому кругу — колбы с зелёными искрами внутри. Вдруг Сорен отвлёкся от своих пробирок и мониторов.

— Стойте, а вы только целиком эмбрионы создавали?

Таннер едва не сунул палец в вортекс-центрифугу.

— Да.

— Док, а если попробовать сделать кусок человеческого тела? Пускай и с нервными волокнами?

Таннер покачал головой. Сорен стукнул себя по лбу.

— Ладно, я тоже тупица, почему-то не подумал об этом прежде. В общем, я использую Кэррола.

— Он ещё жив? — простой вопрос отчего-то заставил Сорена помрачнеть. Его глаза неопределённого, то ли зеленоватого, то ли карего цвета как будто затянуло плёнкой, отчего он сделался похожим на заболевшую птицу.

— Если это можно так назвать. Пойдёте со мной, док Таннер, не испугаетесь?

Таннер постарался скрыть волнение и заново запустил центрифугу, которая послушно отделяла чуть светящуюся зелёным плазму от кровяных телец очередного его образца. Он давно хотел посмотреть на парня, который когда-то был раптором — и на то, что от него осталось.

— Обязательно. Мы ведь теперь коллеги.

К его удивлению, Рац ответил вполне спокойной улыбкой.

— Вот именно.

Этого человека звали Кэрролом, он стал одним из первых добровольцев, гласила официальная информация; Сорен отдал её неохотно, как будто у него списали с личного счёта последние кредиты, а теперь не хватает расплатиться за жильё, и Интакт сложит «паззл», отсекая от сразу двух или трёх комнат. Таннер мог бы рассказать кое-что ещё: Кэррол когда-то близко общался с «агентом» Леони Триш вплоть до сексуальной связи. Подробности личной жизни не очень интересовали Таннера, который считал какой-либо секс, кроме виртуального и быстрой, необременяющей разрядки, слишком хлопотным: искать живых людей, договариваться с ними, получать согласие — что может быть скучнее?

В базе хранились трёхмерные изображения: крупный, мускулистый, как многие рапторы, Кэррол напоминал дикого бизона.