В постели со Снежной Королевой - Татьяна Михайловна Тронина

кавалер? — спросила потом.

— Не твое дело.

— Да брось ты…

К ним подошел Николя с блокнотом. Белоснежная рубашка, черные брюки, мягкие, черные, чуть вьющиеся волосы до плеч… Люба посмотрела на него одобрительно.

— Алена, будешь что-нибудь заказывать? — официально спросил Николя.

— Буду. Принеси мне, пожалуйста, кружку пива — нашего, фирменного, и рыбное ассорти.

Он ушел. Люба проводила Николя долгим взглядом.

— Красивый мальчик… Очень красивый. Это он — новый Симкин обожатель?

— Ты уже все знаешь… — усмехнулась Алена. — Да, он.

— Сколько ему лет?

— Какая разница.

— Алена, он же лет на пятнадцать младше нашей Серафимы!

— На десять.

— Ну, тоже многовато… — Люба отпила из своего бокала вино. На закуску у нее было мясное суфле, по рецепту девятнадцатого века (Халатов восстановил его по какой-то старой книге). — Но я все не о том…

— А о чем ты хотела поговорить?

Николя принес Алене заказ. Когда он ушел, Люба сказала уже совершенно другим голосом:

— Алена… Алена, прости меня, пожалуйста.

Некоторое время Алена молчала, глядя, как медленно опускается пенная шапка над кружкой пива. В душе у нее царила тоскливая пустота. Как простить Любовь, как смириться с тем, что она отняла у нее Алешу, вычеркнула из жизни целый год… Ведь целый год Алена жила, словно блуждая в густом тумане, не видя ни прошлого своего, ни будущего!

— Прощаю, — наконец тихо уронила Алена.

— Господи. Алена… — Люба, до этого вызывающе нахальная, ёрничающая, окончательно преобразилась. Она всхлипнула и принялась тереть глаза салфеткой. — Нет, это невозможно… я… Ты не представляешь, как паршиво я себя чувствую! Я… я себя самой настоящей свиньей чувствую! Ты на меня правда не сердишься? У тебя ведь теперь есть этот, как ты его называла — Рома?..

— Да, Рома. — Алена с жадностью принялась пить пиво. Подцепила вилкой прозрачный нежно-розовый завиток семги, положила его в рот. Стоило ей сказать, что она прощает Любу, как к ней стали возвращаться запахи и звуки, вообще — вкус жизни. К чему сжигать себя на костре ненависти?.. — Вот такой мужик!

Она показала большой палец

— Замечательно. — Люба плакала и смеялась. — Я за тебя рада. Аленушка...

— Что?

— Если у тебя Рома, то значит… Значит, Алеша тебе больше не нужен?

— Не нужен, не нужен! — Алена залпом допила пиво и попросила у Николя еще кружку. В голове у нее слегка зашумело, по телу разлился блаженный покой.

— Понимаешь, после Нового года у нас с ним все пошло наперекосяк, — призналась Люба, чертя пальцем на столе какие-то узоры. — То уйдет, то придет… Говорит, что только о тебе думает.

— Пройдет! — великодушно сказала Алена.

— Что-то не проходит… Он ведь знаешь, очень совестливый. Из породы самоедов.

— Знаю. Ты ему скажи, что Алена замуж выходит.

Люба остолбенела. Потом принялась быстро-быстро моргать.

— Это правда?

— Да. Рома недавно сделал мне предложение! — гордо сказала Алена.

— Он мне не поверит! Послушай, Алена, ты должна сама сказать это Алеше… Ты скажешь?

— Конечно, скажу. Я ему завтра позвоню и скажу…

— Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сейчас! — От волнения руки у Любы задрожали, она едва не уронила на пол свою щегольскую «раскладушку». Потыкала наманикюренным пальцем в крошечные кнопки. — Вот…

Алена поднесла телефон к уху. Сначала были гудки, потом Алеша отозвался мрачным голосом:

— Люба, привет…

— Это не Люба, это я, — сказала Алена. Сердце все-таки предательски забилось, стоило только услышать этот голос. — Привет, Алешка.

— А на экране Любкин номер высветился… Алена, ты?

— Да я это, я! Мы сейчас вместе с Любовью тут сидим…

— Где?

— Какая разница! — нетерпеливо воскликнула она. — Алеша, я выхожу замуж…

Он помолчал, потом спросил с усмешкой:

— Ты пьяная, да?

— Ни в одном глазу! — обиделась Алена. — От одной кружки пива не опя… не опьянеешь!

— Кто он? Борис? Этот шут гороховый?

— А вот и нет! — засмеялась Алена. — Можешь не гадать — ты все равно его не знаешь. Но он очень, очень хороший человек. Очень! — Она отхлебнула еще пива.

Люба комкала в руках салфетку и жадно слушала, что говорит Алена.

— Так вот, ты не должен больше уходить от Любки, — строго продолжила Алена. — В том смысле, что я тебя больше не люблю, и вообще… Перестань заниматься этим, как его… Самоедством!

— Ты это назло мне говоришь, — вдруг печально произнес Алеша. — Думаешь сделать мне больно? Напрасно… Больнее, чем есть, мне уже не будет. Ты меня не любишь, а я тебя люблю. Ты мне снишься. Я без тебя умираю.

Алена почувствовала, что вот-вот разрыдается.

— Отвернись! — прошипела она Любе и замахала на нее рукой. — Не слушай…

— Что ты говоришь? — спросил Алеша.

— Ничего! — громко ответила Алена. — Я тебе сказала правду — я выхожу замуж!

— Милая моя, ты не сможешь выйти замуж, потому что ты уже замужем. За мной.

— Не «уже», а «еще»! И это еще недолго! — сердито возразила Алена, чувствуя, как предательские слезы текут по щекам. — Я завтра же понесу заявление на развод!..

* * *

— …человек устроен так, что всегда надеется на лучшее. Надеется, что новый президент будет лучше старого, что погода этим летом будет не такой дождливой, как прошлым, что мяса в колбасе будет больше, что люди станут умней и добрей. Но я утверждаю, что ничего в этом мире не изменится, все останется таким, каким было всегда.

— Что же делать, Ирма Константиновна? Неужели этот мир нельзя изменить?

— Нельзя! — страстно произнесла Ивлева, известная танцовщица — молодая женщина со светло-золотыми волосами и чудесными зелеными глазами. В последнее время одни ее ругали почем зря, другие превозносили до небес. Она была слишком яркой, слишком вызывающей, чтобы оставить публику равнодушной. — Есть только один выход — измениться самому. Надо достичь атараксии.

— Атараксии? — удивленно переспросил корреспондент.

— Да. Древние греки называли так состояние невозмутимого спокойствия. Если человек достиг атараксии, ему уже нет дела до правительства, до погоды за окном, до глупости других людей… Вы спросили меня, как я отношусь к сплетням, которые ходят вокруг моего имени, — так вот, мне нет до них никакого дела!..

— Атараксия… — пробормотала Алена, выключив телевизор. — Хорошая вещь!

В это время затрезвонил домофон. Алена ждала с минуты на минуту Селетина — и потому даже не спросила, кто это.

— Входи! — весело закричала она и нажала на кнопку, которая открывала дверь в подъезде.

Но ее удивлению не было предела, когда из лифта вышел Алеша.

— Ты?

— Я, — невесело усмехнулся он. — А ты кого-то ждешь? Мне надо с тобой поговорить

— Ладно, заходи, — растерянно ответила Алена.

Не раздеваясь, Алеша прошел в комнату и сел на диван.

— Ты уже сделала это?

— Что?

— Я