Я — авантюрист? - Кирилл Фисенко

группировок. «Лёшкинцы» стояли за немедленный уход из развалин города, только не определились, в какую сторону. «Донцы», наоборот, твёрдо решили остаться на базе, где воняло значительно меньше, чем снаружи. Если честно, сам попаданец тоже принял бы сторону противников, но предать своих, которые так верили в его мудрость? Ну, нет! И он решился:

— Хорош базарить!

* * *

Лёшка никогда не видел, как разрывается бомба, но лучшего сравнения не нашёл бы — получилось эффектно. Дон, Кир и две девушки отшатнулись, испуганно воскликнув что-то невнятное. Лев обрадовано шагнул навстречу. Юра приветственно вскинул руку и завопил, что он же говорил, говорил! А Флора бросилась Лёшке на шею и расцеловала. Он ощутил и даже представил, как два восхитительных полушария соприкоснулись с его телом, а его организм нескромно отреагировал на это.

Гарда поступила разумнее хозяина. Она стала рядом с ним и показала клыки группе противников. Её сдержанное рычание достигло ноги, вибрацией напомнило Лёшке о реалиях и заставило действовать. Парень высвободился из объятий, строго посмотрел на Дона:

— Не ждали?

Тот справился со смятением, нагло встретил вызов:

— А что? Ты имеешь что сказать мне?

Лёшка бросил обвинение в лицо негодяю:

— Имею, и ты сам знаешь. Вы хотели меня убить. Меня и Гарду.

— Ты, дерьмо вприпрыжку… — сквозь зубы процедил Дон, делая шаг к врагу.

— Дерьмо, говоришь… А так? — Лёшкина рука метнулась к бедру.

Три выстрела ударили под ноги Дону, выбив глубокие ямки и запорошив вражескую компанию пылью. Перетрусившие «качки» и подружки отступили и прижались к стене. Наверное, это страшно, когда оживает человек, недавно избитый до полусмерти и сброшенный в глубокую пропасть? И ещё страшнее, когда угрожает оружием.

Лёшка наслаждался — в кои веки он безнаказанно мог кипеть возмущением! Ух, как он себе понравился в этот момент! Суровый и немногословный, в мужественной одежде — настоящий Рэмбо! Направляя пистолет на Дона, попаданец видел перед собой всех, кто выше ростом, кто раньше обижал и унижал его, Лёшку Хромова:

— Боишься? Тварь, подлая тварь! А вы, как вы могли? Я же вас спасал, — упрекнул он девушек, — а вы меня предали. По совести, надо бы вас… Но рук марать не хочется. Прочь с глаз моих, и живите, как знаете. Попробуйте только шаг в мою сторону сделать!

Четвёрка неприятелей отступила в сторону светлого коридора, а ошеломлённые союзники засыпали обретённого предводителя вопросами. Тот готов был пересказать всё, что узнал от Гарды, но кто поверит, что та умеет говорить? Да и стоит ли заводиться с разборкой, если сейчас надо готовиться к походу? И Лёшка предпочёл коротко распорядиться:

— Значит, так. Отсюда надо уходить как можно скорее, пока мы не отравились и сами не завоняли. Поживём на природе, обустроимся. Потом, когда станет можно, вернёмся, если надо будет. Берем продукты, запас воды и — ходу. За пару часов доберемся до леса, там лагерь сделаем. Кто за это — поднимите руки!

Согласились все, и даже Лёва.

* * *

Сборы заняли много времени, поклажа получилась громоздкой. Запас сублимированных продуктов весил мало, зато объём имел большой. Решили сложить их вместе с личными вещами, водой и котлом в пять ящиков. Когда разбились на пары, чтобы волочь поклажу, Лёшку осенило. Он выстроил группу цепочкой, объяснил замысел использования всех рук. Четыре дополнительных ящика вызвали у Юры восклицание:

— Нет, ну ты гений, Лёш!

Противники не мешали сборам, держались кучкой в отдалении. Расстались молча. Доставив поклажу к выходу на подъёмнике, отряд протащил её наружу через треугольный коридорчик. Олег работал медленно, оберегая правую руку.

— Покажи, — потребовал Лёшка, ожидая увидеть следы укуса.

Но посреди нежной ладони с тонкими пальчиками, которые больше приличествовали женщине или ребенку — зияла рваная рана. Клок сорванной кожи слабо прилегал к засохшему мясу. Лёшка осторожно тронул — оттуда выползла капля гноя, отвратительная и густая.

— Когда и чем сорвал? Вчера? Так надо было сразу перевязать! Ты обрабатывал? Почему нет?

Олег вопросительно уставился на парня:

— Чем? И врача нет.

— Не, ну как дети, — возмутился Лёшка, отводя раненого в сторону. — Вообще соображения не хватает? У тебя всегда с собой стерильный раствор, а то ты не знаешь…

Он заставил Олега промыть рану струёй мочи, опять помянув тетю Машу добрым словом. Её наука помогла ему лечить мелкие раны, синяки и ссадины в армии. Готовый «физраствор», как называла его соседка, смыл гной и смягчил засохшую корку. Плотно прижав кожу обрывком Флориной простыни, Лёшка сделал настоящую перевязку и согнул раненую ладонь в кулак:

— Целее будет, а утром снова поглядим, промоем. Усёк?

В парке отряд построился цепочкой, подхватил ящики и двинулся прочь от нестерпимой вони. Олега пришлось поставить впереди, а замыкающим шел тоже однорукий Фёдор. Основные развалины преодолели при свете. На шоссе выбрались при вечерней заре. Миновав поваленный участок леса, отряд двинулся быстрее. Уже основательно стемнело, когда впереди показался троллейбус.

Гарда, бежавшая впереди отряда, забеспокоилась, встопорщила загривок и пошла к полуоткрытой передней двери на негнущихся лапах. Затем она рыкнула, молнией влетела в салон и сцепилась с кем-то.

Глава восемнадцатая

Трое воришек со связанными руками стояли вдоль стены ресторана. Гришины напарники караулили их, поигрывали дубинками, но вытянулись в струнку, как только заметили на крыльце Виктора.

— Вот, — Гриша толкнул ногой объёмистый узел, сделанный из ресторанной скатерти, — остатки того, что они спёрли. Ты знаешь, где их поймали? У реки. Представляешь, они нашли на лодочной станции катер, абсолютно целый, и даже завели мотор! А выбраться из ангара не могут, всё загорожено. Мы услышали и взяли их тёпленькими…

— Повернитесь ко мне, — приказал Виктор. — Кто может внятно объяснить, почему вы ушли тайком, да ещё и продукты украли? Куда собирались?

Подростки молчали, не поднимая голов. Гриша попытался встрять со своим мнением:

— Работать не хотели, чего тут думать! — но осёкся под взглядом командира.

— Минута на ответ. Потом примерно накажу и выгоню. Время пошло.

Разведчики затаили дыхание, когда Виктор демонстративно повернул запястье, следя за стрелкой «Командирских». Его механические часы оказались единственным прибором, который измерял время. Вапам, он сделал ненужными любые гаджеты и устройства, даже примитивные кварцевые, что некогда окольцовывали руки человечества.

— Осталось пятнадцать секунд, десять, пять…

— Нам было скучно! — выкрикнул конопатый подросток, отважно глядя на Виктора. — Работай, работай, сколько можно? Сами так в разведку ходите, а мы как на каторге! Вот! А теперь убивайте!

Его губы дрожали, на глаза навернулись слёзы, но что-то давало мальчишке силу дерзить, хотя на лице читался ужас от собственной смелости. Профессор кашлянул,