47 отголосков тьмы (сборник) - Виталий Вавикин

Лишне упоминать, что это ничего не изменило, потому что он уже был изменен. Тут следует понимать: это ничего не изменило в ту сторону, а про обратную сбитый с толку-времени Тиктак не подумал. Страшное дело: не подумал! Не воспользовался логикой, разумом, последовательностью!..

«Все этот мать его Паяц клятый Паяц чтоб ему гореть в аду Паяцу чтоб его жизнь превратилась в сцену театр карнавал мать его перемать ржавый прержавый карнавал так его и растак чтоб он кровавыми бабочками плевался чтоб его чтоб он гад ползучий чтоб чтоб чтоб…»

И так далее, и в том же духе, и практически до нескончания.

Тиктак бесился, Паяц лечился, Время шло.

Но график, распорядок: Время приказало отпустить Паяца, и его отпустили. К тому моменту нервы у Тиктака начали сдавать конкретно. А стоило ему догадаться, кто в том виноват, служитель и вершитель упорядоченности обезумел окончательно.

Он помешался на «клятом Паяце».

Тогда как Паяца-то в природе уже не было.

Тиктак перемкнул Систему, а Система перемкнула его. И начала давить. Тиктак угодил в свои же шестеренки, застопорил их ход, после чего… страшно рассказывать… механизм двинулся в противоположную сторону. Отправной точкой послужила вернувшаяся память Паяца; она же была первой линией, которую перешагнуло Новое Время.

– Привет, любимая, как поживаешь? – обращался не-обычный-Марм к Алисе, чем приводил ее в бешенство.

– Люди, – говорил он, – хватит злиться – давайте веселиться! Меняйте стихию на стихи, – говорил он.

– Кто умен, тот обречен, – говорил он. Улыбаясь. – А рассказать анекдот про одноногую собачку?

И прочую чушь говорил он, и вещал, как тогда, в мегафон, и раскидывал бомбошки, как тогда, и распространял пропагандошки, и все страньше и страньше становился в глазах… нет, не окружающих – Тиктака.

А Тиктак менялся, безостановочно менялся, с точки зрения людей, которыми когда-то (да что уж там, давайте начистоту) безжалостно управлял. Окружающих, охватывающих, стесняющих людей. Тиктак попался в собственную ловушку – настроенной Системы; только вот настройки использовали непривычные, иные. Природные.

Колесо Природы тяжелее колесика Механизма.

И обратились взгляды на Тиктака. И обратился смех против Тиктака. И обратилось к Тиктаку общественное знание.

Самое интересное, что плохого-то тут ничего, обычное дело: одни разведали, передали другим. Но каждый помнил, кто таков Тиктак, и уважал его – а он, вот беда, забыл. Возомнил себя черт знает кем, Марм знает кем…

…Следующая встреча Паяца и Тиктака произошла на Зоне.

– Привет, Тиктак, – сказал Паяц.

– Кто Тиктак? Я Тиктак? – сказал Тиктак.

– Естественно, ты. Ты – Тиктак. Ты пинаешь Время, чтобы оно летело, вперед и вперед. Разве нет?

– Нет?

– Я принес тебе бомбошки.

– Спасибо. И все?

– Еще благодарю тебя за удачно выстроенную стену – за ней не видно огрехов предыдущей Системы.

– Не понимаю.

– И еще предлагаю тебе покаяться.

Тиктак был несказанно удивлен.

– В чем? Я думал, я Паяц и мне не в чем каяться.

– Да. – Паяц кивнул. – Так оно и есть.

И он оставил Тиктака запертым внутри собственной головы, приведенной в негодность слишком большим количеством шестеренок, пытающихся навести порядок. Шестеренок, уже неисправно мешающих друг другу. Не подлежащих починке… а там кто знает…

Осталось сказать про Алису: она вышла замуж, однако была несчастлива браке. Такое случается.

Вот, собственно, и финита ля опера. Только откуда же берутся болваны, вечно пишущие продолжения?

Мрр… мрр… мрр… мрр… – завел Паяц часы Тиктака. – Мрр… мрр… мрр…

Моему наставнику, другу и собрату,

Автору Персонажей и Самого Первого Рассказа,

великому писателю Харлану Джею Эллисону посвящаю.

Июнь 2014 года

Ваш выход, паяцы!

(Из цикла о персонажах Харлана Эллисона)

Смеются паяцы – любви им не нужно;И плачут паяцы – по карме, по роли, –Так каждый юродничать будет, доколеВсе люди в театре и в цирке все дружно.

Паяц, он же Эверетт С. Марм, был занят привычным в последнее время делом – сидением в кресле. Самое интересное, что и понятие времени стало для него привычным, невзирая на коренные изменения, им же, Э. С. Мармом, внесенные… ну ладно, не в вековечную, но в довольно возрастную вещь.

Долго пересказывать, поэтому поверьте схематичности:

1. Миром заправляла Система, каковой он вообще-то и являлся.

2. Главным регулировщиком в Системе работал Тиктак.

3. Тиктак ненавидел Паяца за глупые, а нередко и вовсе бездумные выходки, которые стоили Системе драгоценных минут, порядка и прозрачности.

4. В течение одного длительного противостояния Тиктак успел победить, потом Паяц одержал верх, была раскидана чертова прорва листовок в окружении бомбошек, которые щедро рассыпал Марм, пролетая в своем автотранспорте: над Городом, Системой, Жизнью.

В данный же момент и в тот самый миг, когда вы читаете эти слова, Тиктак сидит на Зоне, поедает принесенные Мармом бомбошки и затуманенным мозгом безуспешно пытается осознать, что он не Марм. Сам же Паяц, фактически отошедший от революционно-юмористических дел, удобно расположившись в широченном кресле, по-прежнему не знает, как обращаться со свалившейся на него чудесатым образом властью над временем.

Ну вот в его руках часы Тиктака, да. Ну вот он их завел – и где-то там, на Зоне, или в Переделкино, или Называйте-Как-Заблагорассудится, Тиктак сделался чуть более подвижным. А еще Паяц подарил ему лишние секунды жизни, потому что они лишними, и это известно со школы, никогда не бывают.

Но то в масштабе отдельной личности, Шестеренки. А как быть с Целой Системой? Паяц – вернее, теперь просто Э. Марм – занимал главный пост… давайте подсчитаем… 4 дня 11 часов 57 минут 36 секунд и сколько-то там минималистичного чего-то еще. Дурацкая привычка подсчитывать время, доставшаяся от предыдущего владельца часов, вот этих вот, круглых, с серебристой крышечкой и затейливыми шестеренками на ней. Открой крышечку – и… ничего интересного не обнаружишь. М-да, даже грустно.

«Тиктак заразен? – думал Марм. – Или только моя лень? А может, его… Ладно, о Тиктаке не стоит беспокоиться, пока: человек, вообразивший себя мной и напяливший мармские лицо и душу в неизвестно каком поколении, нескоро от них избавится – больно летуче-приставучие, хотя и безобидные. А вот Систему неплохо бы наладить: сам в ней живу, страшно сказать, почти четыре с половиной дня».

Почти четыре с половиной дня.

Что могло произойти за такой безудержно короткий и безумно длинный временной промежуток после жуткого количества нестабильностей, привнесенных в Ядро и на Периферию Системы боевыми Тиктаком с Паяцем?.. Что могло произойти? Что угодно! Вплоть до полной аннигиляции Системы и замены ее Иллюзией.

Марм вздрогнул и поежился, а затем нажал кнопку интеркома. Работает, отлично! Значит, реальность на месте… вероятно…

– Кэтти, кисонька, будь добра… – начал он, не совсем готовый к диалогу, потому Кэтти и перебила:

– Сию секунду.

Интерком отключился, Марм закинул в рот (целиком) не подлежавшую подсчету карамельную «Мини-бомбошку», полюбовался из окна фабричным дымом. Затем открылась дверь и вошла – нет, вскочила, вспрыгнула, влетела – Алиса, его бывшая жена, ныне опять замужем, и плюхнула ему на колени мешок с чем-то нетяжелым, но увесистым и мягким.

Марм заглянул внутрь: маскарадная одежда.

– По какому поводу, моя экс-любимая-единственная?

– Давно на улицу выходил?

Он не нашелся, что ответить, кроме «М-м… я… я могу посмотреть в записях…»

Алиса пропустила беспомощное жужжание мимо ушей.

– Не помнишь, значит, каково это, на свежем воздушке? Ну так есть повод прогуляться!

Она схватила его за локоть и дернула на себя. Паяц вылетел из кресла, наткнулся на Алису, откатил назад и решил проявить «главность» (кто тут, в конце-то концов, руководитель?):

– Что же столь экстраординарное должно оторвать меня от срочных дел по управлению?

– Да ничего, – пожимая плечами, просто ответствовала Алиса. – Только Тиктак устроил мятеж на Зоне и вырвался на волю с сотнями шестертых и недостертых. Да, он все еще облачен в твой костюм Паяца.

Эверетту наступившая тишина почудилась не обычным отсутствием звуков, а полным их небытием в связи с поглощением звуковых волн какой-нибудь особо коварной (и привередливой в еде) черной дырой.

– А-а, – сказал он, и его можно понять: что тут еще скажешь. – А что в мешке? Костюм Тиктака?

– Мы развелись, а ты, когда не шутишь, при мне все равно строишь из себя глупца. – Алиса дважды глубоко вздохнула. – Костюм Тиктака, как и был, на Тиктаке, а в мешке костюм Арлекина.